Развязка наступила из-за синих волос. Антошенька, следуя нелепой современной моде, создал у себя на голове эдакий аквамарин.
Если бы Юлия была дома – возможно, все бы и обошлось. Но она, как на грех, задержалась на работе из-за очередного отчета, и Виктор пришел первым. Ну и увидел тринадцатилетнего наследника во всей красе.
Когда Юлия еще только по лестнице на свой третий этаж поднималась, ей уже были слышны вопли. Почти бегом добежала, распахнула дверь – да было поздно. Антошенька, оболваненный налысо, ревел белугой. А белый от злости Виктор только цедил сквозь зубы:
– Мой сын в таком непотребном виде ходить не будет!
С большим трудом, но она все же выяснила, что стряслось. И это стало последней каплей.
***
За Виктора Юлия вышла еще Юленькой – в двадцать лет. Он ей тогда казался невероятно сильным и мужественным. Да и собой был хорош, ничего не скажешь. Он и двадцать лет спустя еще более чем эффектным оставался.
Вот только по молодости, неопытности да любовной слепоте Юленька не сумела понять особенностей характера избранника. А когда поняла, окрестила мужа «солдафоном». Что самое смешное – в армии Виктор только срочную и служил! А так профессию имел вполне мирную – строителя.
Однако в нем были ярко выражены черты, которые ныне психологи (особенно «ихние») имеют привычку именовать «токсичной маскулинностью». Не было в Викторе ничего мягкого, уступчивого, податливого. Хотя надежность – да, была.
Он сразу и категорически отказался помогать жене со всякими хозяйственными мелочами – посуду там помыть, белье погладить. Хотя все краны в доме работали исправно, все полки висели на своих местах прочно, все дверцы открывались и закрывались как положено, и проводка никогда не искрила. Виктор сам таскал и собирал мебель, без грузчиков занес на третий этаж стиральную машинку, привозил с маминой дачи и заносил мешки с картошкой и ведра с огурцами.
Его совершенно не интересовало, модно ли и нарядно ли он одет. Хотя его гардероб всегда должен был быть чистым и хорошо отутюженным. Виктор пользовался только мылом, шампунем и одеколоном (а гель для душа и пенку для волос обзывал бабьим баловством), но всегда был чист, безупречно выбрит и подстрижен.
При этом на жену он денег никогда не жалел, зарабатывал неплохо и без проблем позволял Юленьке и наряды, и косметику, и парикмахера. В отпуск ее вывозил регулярно в приличные пансионаты на море. «Я знаю, что женщине это нужно!» – так он говорил.
Поэтому первые годы жила Юля с ним неплохо. Хозяйство вести на двоих нетрудно, особенно при Викторовых аккуратизме и чистоплотности. Себя побаловать ей регулярно позволяли. И серьезная проблема была только одна – Юле очень хотелось ребеночка, а он долго не получался.
Виктор ее в этом желании вполне поддерживал, без ложной гордости обследование прошел – все нормально. У нее тоже. «Ждите! Должно получиться!» – сказали врачи.
И получилось! На восьмом году брака Юля наконец дождалась заветного вердикта!
***
Она была просто на седьмом небе от восторга! И ее откровенно обидело, что Виктор ничего подобного не демонстрировал. Да, он поздравил ее, признал новость отличной, взял какую-то подработку, чтобы все нужное малышу заранее купить. Но все это было... как-то по-деловому, что ли! Вон в фильмах показывают, как другие отцы и разговаривают с младенчиком в утробе, и на подготовительные курсы с женами ходят, и сердечко будущего ребеночка слушают!
Потом с именем проблема возникла. Виктор категорически не был согласен на нежного Кирюшу! «Мальчик должен зваться, как мужчина!» – таков был его аргумент. Он вообще сыночку хотел Марком назвать! Вот как прикажете при таком имени ласково к мальчику обращаться?
Еле-еле удалось его на Антошу уговорить. И все равно – хоть бы раз назвал малыша Антошенькой! Только «Антон» или «Тошка»! Хотя да, пеленки менять не гнушался, и ночью к младенцу вставал.
И дальше так оно и шло. Виктор, видите ли, хотел видеть в сыне настоящего мужчину! Все лез к нему с каким-то футболом, тиром, походами, рыбалкой. Делал рожу кирпичом, если Антоша упадет и коленку ушибет – нет бы пожалеть, еще и плакать не велит, ты ж мужик!
Юлия же на долгожданного Антошеньку надышаться не могла. Пугалась, если ребенок разок кашлянет или его комарик укусит. Любила, берегла. И поневоле вынуждена была постоянно с мужем из-за методов его спорить – ну вот зачем он мучает сыночка глупостями разными?
Как специально, ребенок к «пацанским делам» интереса никакого не проявлял. Антошенька рос маминой радостью – нежным, чувствительным, ласковым. Как в школу пошел, первое время обижали его из-за этого. Юлия бегала ругаться, а у отца один ответ был – «сдачи дай!».
Но потом дело вроде наладилось. Антошенька музыкой заинтересовался – странной какой-то, ну да у молодежи ныне такое популярно. Товарищи у него появились с теми же интересами. Учился, правда, все равно кое-как, но ведь не отметки главное, а развитие личности!
Виктор и этого понимать не желал – дескать, не взял мускулами, бери мозгами! И продолжал ругать сына за хронические «три пишем, два в уме» по математике, истории да языку. А Юлия радовалась, что Антошенька себя нашел, что в нем творческое начало сильно.
Но молодежь ныне не может просто музыку слушать или даже исполнять. У них это всегда образом жизни становится – словечки свои, одежда. Ну и прическа тоже. Виктор уже несколько раз грозился любимые вещи Антошеньки чохом на мусорку уволочь, но все обходилось как-то. А вот синие волосы – не обошлись.
Да, Юлии эта мода тоже не нравилась, но времена меняются! И в любом случае – ну разве нельзя было по-хорошему, осторожно поговорить с мальчиком? Нет же, солдафон Виктор просто взял бритву и снес неугодную красоту под корень! У ребенка шок настоящий в результате.
– Ты хочешь превратить мальчика в психопата? Всем уже осточертели твои ископаемые требования! Не смей калечить личность Антошеньки! – орала всерьез рассерженная Юлия на мужа.
– Это ты его калечишь, пародией какой-то на мужчину растишь! Подумай хорошенько – какова может быть личность парня, которому захотелось эдак себя изуродовать? Нравится она тебе, личность такая? Ты в своем уме – такому потакать? – ну, Виктор тоже перенервничал и себя не сдерживал.
Слово за слово, претензия за претензией – и браку конец.
***
Виктор опять поступил в соответствии со своими представлениями о поведении «настоящего мужчины», и тут оно было кстати. Квартира осталась целиком за Юлией с Антошенькой, хотя купили ее в браке, продав две наследные квартирки от двух бабушек. Виктор к маме-старушке ушел. Алименты всегда платил без просрочек и споров, иногда и дополнительно давал – на куртку там, на ботинки зимние. Правда, на новый телефон да наушники дорогие дать отказался категорически:
– Пусть сам на хлам свой зарабатывает, лоб здоровый! – это о пятнадцатилетнем-то!
Оставшись в сорок с небольшим безмужней, Юлия не слишком расстроилась. Не так они и нужны, мужья эти! У нее Антошенька есть!
Сын тоже не рвался особо с отцом общаться. Виктор попробовал было, но отступился. Тем более, что вскорости женился вторично, Юлия даже знала его новую жену немного. У Верки муж первый молодым совсем жертвой ДТП стал, и растила она одна сразу двоих мальчишек. Но Верка и сама была тот еще солдафон, пацаны у нее одну учебу и видели, так что с Виктором они отличная пара получились.
И Юлия с Антошей тоже неплохо жили. Антоша рос. Научился на ударных играть, группу они какую-то с друзьями создали. Непонятно, правда, перед кем и где выступали, но вроде как выступали все же. Юлия радовалась – реализуется мальчик!
Как Антошенька закончил школу (со скандалом, но Юлия втиснула его в десятый класс, не позволила в училище какое-нибудь выгнать), проблема все же возникла. Поступать он никуда не захотел, на работу тоже не спешил.
– Мам, у нас группа скоро раскрутится, и буду я музыкантом, как всегда хотел. В этом деле у меня и так все получается. Ну чему мне еще учиться? А работать – кем? Неужели ты действительно думаешь, что творчество можно совмещать с сидением за кассой в «Пятерке» или еще чем таким?
Ну действительно! Хотя алименты Виктор платить прекратил, как только Антошеньке восемнадцать сравнялось, серьезных денежных проблем у них не было. Юля зарплату получала не слишком высокую, но нормальную в целом. Неужто нельзя потерпеть ради творческого развития мальчика?
Характер у мальчика с возрастом немного изменился. Нет, Антоша оставался тем же нежным, ласковым маминым солнышком, что и раньше. Но иногда случалось с ним разное – то отстраненным делается, словно не от мира сего, то сердится не пойми на что, то элементарные вещи забывает. Но потом всегда извиняется:
– Прости, мам, я был неправ. Пойми, у меня иногда в голове музыка так явственно играет, что все остальное мешает просто или я его вовсе не замечаю. Ты тут ни при чем, и я не хотел тебя обижать. Кстати, а пару тысчонок не найдется?
Находилось, и все снова было хорошо. Пока однажды Юлии поздно вечером не позвонили:
– Такой-то – ваш сын? Приезжайте по этому адресу в больницу, он в реанимации!
***
Юлия сама стала почти кандидатом в реанимацию, пока доехала. На месте истерика от радости случилась – ей сразу сообщили, что Антошенька выкарабкается. Но на этом все хорошие новости закончились, и беседовавший с Юлией врач даже не пытался быть тактичным с потрясенной матерью:
– Женщина, вы в курсе, как давно ваш сын принимает запрещенные вещества?
Юлия ушам своим не поверила! Антошенька – и такое? Быть того не может!
– Доктор, он ничего подобного не делает! Антошенька – добрый, ласковый, спокойный мальчик! Неужели преступники какие-то его этой гадостью отравили?
– Какие преступники? – почти заорал врач. – Он пропитан всем этим, как селедка рассолом! В нем весь ассортимент, у наших распространителей имеющийся, пожалуй, представлен! Хотите сказать, он не покашливает все время? Не похудел заметно за последний примерно год? Вот прям никогда он не выпадал из реальности, не страдал забывчивостью или перепадами настроения, или недомоганиями непонятными?
– Ну, бывало, так мальчик ведь музыкант, личность творческая, с тонкой психической организацией...
Доктор шарахнул по столу кулаком так, что чуть пополам столешницу не развалил:
– Да будьте вы все неладны с психологией и самореализацией этими! Понапридумывали – тонкая организация! Вседозволенность это, безделье и дурость, а не творчество! Реализовался мальчик ваш, хорошо хоть спасти смогли – довольны? А двоих его приятелей не смогли – тоже творчеству предавались! Ну почему эта самореализация проклятая, эта организация тонкая психическая могут существовать только в грязи, глупости и лени, а в нормальной жизни с трудом и учебой – никак? Не видите связи, а?
Юлия, совершенно утратившая почву под ногами, забормотала что-то про нежелание насиловать личность сына, но была прервана грубейше:
– Да чихать мне на его личность! У меня двое двадцатилетних в холодильнике, и мне по этому поводу грозит продолжительная бессонница, не говоря уж о служебных разборках! А вы как, мамаша, хорошо будете спать теперь? Помогут вам мысли о ненасилии над личностью сыночки? А когда в следующий раз я его все же не спасу – помогут? А следующий раз будет, не сомневайтесь!
– Что же теперь делать? – прорыдала Юлия.
Врач немного оттаял, расслабился:
– Что делать? С полицией плотно общаться, она все равно сыночкой вашим заинтересуется. Заставить его сдать поставщика или поставщиков, и всю свою кодлу «творческую». Положить парнишу в клинику – если дозреете, я подскажу, куда. Не бесплатно, да. А потом гнать лба девятнадцатилетнего поганой метлой на работу. Грузчиком, дворником, хоть ассенизатором. Лишь бы он больше никогда с «творчеством» этим дела не имел и с компанией прежней не встречался. Тогда, может, и вытянете. Хотя я не уверен, что вам характера хватит.
Но Юлия знала, у кого характера хватит.
***
Ох как нелегко было рассказывать обо всем Виктору! Но это был единственный способ помочь сыну.
– Донежничалась? Развила творческую жилку в ребенке? – зло поинтересовался бывший, и возразить Юлии было нечего. – Ладно, ругаться поздно. Мне тоже следовало раньше на своем настаивать, ибо Тоха таки и мой сын. Вот что. Я тебе завтра переведу деньги, есть у меня кое-что, хотел Пашке подарок по случаю возвращения из армии сделать какой, но придется теперь ему так обойтись. Клади Тоху лечиться.
Юлия закивала в трубку.
– Понадобятся еще деньги на клинику – постараюсь найти. А как курс будет пройден – отправишь Тоху ко мне. Найду я ему работу, и под присмотром будет.
– На стройке? – по привычке ужаснулась Юлия.
– Да уж не в группе этой его! Юля, будет только так! Увидела, к чему твое воспитание привело? Не кажется ли тебе теперь, что мое помочь может? У меня он точно с той компанией не свяжется – сил на это у него не будет! Зато узнает, как оно на жизнь зарабатывается-то. По первому времени пусть и поживет у меня, я попрошу Васю, пусть присмотрит немного за Тохой. Он хоть и моложе, но парень ответственный. А потом посмотрим, как дело пойдет.
Вот так оно интересно выходило. Теперь из-за Антоши Веркин Пашка оставался без подарка по случаю демобилизации, а Вася получал обязанность присматривать за великовозрастным и ранее незнакомым «братцем». Но Виктор явно был уверен, что они сочтут это нормальным...
– Мам, прости меня. Я болван, дозу не рассчитал. Я не хотел тебя пугать. Но эти вещи, они так фантазию подстегивают! Пойми, мам, в некоторых сферах без стимуляторов никак! Хотя действительно надо принимать их осторожно, а я напортачил... – объяснял Антон, когда Юлию наконец-то пустили к нему.
– Я не сержусь, сынок. Но я действительно испугалась, так что дальше все будет немного по-другому. Через пару дней тебя переведут в другую больницу и выведут из тебя все эти стимуляторы фантазии. А потом, когда тебя выпишут, ты пойдешь жить к папе и работать у него.
– Мама! Ты прекрасно знаешь, что я этого не выдержу! У папы же казарма, а не дом! И потом, у меня обязательства перед ребятами, планы! – взвыл Антон. Но Юлия теперь была не та, что прежде. Настоящий страх способен творить чудеса.
– Нет у тебя никаких обязательств, ибо ребят тех больше нет. Кончились – стимуляторы фантазии съели их. Антон, лучше казарма, чем кладбище! Я люблю тебя, и не позволю себя погубить, и так уже натворила дел! Так что закончилась твоя музыка, и планы твои закончились. Теперь ты планируешь рабочие недели и трудишься от восьми до пяти за твердую ставку, как все нормальные люди.
– Мама! Ты хочешь, чтобы я солдафоном стал, вроде отца? – взмолился сын. Но Юлия лишь твердо повторила:
– Лучше казарма, чем кладбище, Антон.
Автор: Мария Гончарова
