Чему нас учат семья и школа
«В то самое время, когда мы, истинные немцы, и в первую очередь мы, националисты, ведем нечеловеческую борьбу, добиваясь возрождения нации, какой-то школьник, мальчишка осмеивает стремления наших предков сбросить с себя цепи», — жалуется директору школы на 17-летнего гимназиста еврея Бертольда Оппермана, сделавшего не вполне «патриотический» доклад о вожде германцев Арминии, учитель Фогельзанг. Учитель-нацист требует от мальчика извинений; спустить дело на тормозах, особенно после поджога Рейхстага, интеллигентному, но пытающемуся приспособиться к внешним обстоятельствам директору школы, не удается. Бертольд, желая сохранить свою честь, решает не приносить извинения и кончает жизнь самоубийством. Это одна из сюжетных линий романа Лиона Фейхтвангера «Семья Опперман», рассказывающего о всех нюансах быстрого становления нацистского режима. Фейхтвангер начал писать свой страшный роман по самым горячим следам в апреле 1933-го, и в сентябре уже его закончил. Он торопился показать миру, что представляет собой гитлеровская Германия, какова механика и динамика погружения во тьму и архаику. Чтобы ни у кого не было никаких иллюзий:
«Оказалось нетрудным… развить атавистические инстинкты, пещерные страсти — и тонкая оболочка культуры прорвалась… Внешне страна была такой, как всегда. Катились трамваи и автомобили, функционировали рестораны и даже театры, хотя они и работали теперь по указке… Очень многие проявляли равнодушие к общественной жизни. Они верили в обманчивое спокойствие будней, в искусственное веселье празднеств и манифестаций».
Спустя три года, в 1936-м, в «Мефистофеле» Клаус Манн уточняет детали — в том числе празднеств и манифестаций (не говоря уже о театре):
«Германия должна вернуть себе колонии. Вся страна превращается в военный лагерь. Военная промышленность процветает. Сплошная перманентная мобилизация… Но при диктатуре умеют веселиться. Популярен лозунг «Радость дает силу»; устраиваются народные празднества… Германия выходит из Лиги наций, Германия вновь стала «обороноспособной» — сплошные народные празднества».
Нацистские солдаты маршируют перед Берлинским собором. Фото: Роман Вишняк
И снова социологическое уточнение от Фейхтвангера:
«В эту пору в Германии научились лгать. Вслух фашистов прославляли, а втайне проклинали. Одевались в коричневый цвет нацистов, а в сердце таили красный цвет их врагов. «Бифштексы» — называли они сами себя (потому что, как бифштексы, были коричневы снаружи и красны внутри). Партия «бифштексов» была куда многочисленнее партии фюрера».
А заканчивается все переписанными учебниками истории для школьников, введением курса геополитики в школе («Прежде всего мы должны сражаться, чтобы сделать Германию сильной, и затем мы должны прийти на помощь немцам за границей»), «Сборником артиллерийских задач для старших классов средней школы», «Национал-социалистическим применением алгебры». И задачкой: «Евреи являются чужаками в Германии. В 1933 году в Германском рейхе из 66 060 000 населения было 499 682 еврея. Каков общий процент чужаков?»
***
…И все-таки — как это могло произойти? Надменный аристократ с монархическими взглядами, ненавистник пруссачества, журналист и писатель Фридрих Рек-Маллечевен с 1936-го по 1944-й вел дневник, который он был вынужден прятать — закапывать в поле. В августе 1936 года Рек сформулировал этот вопрос в такой редакции:
«…ломаю голову над вечной загадкой — как народ, который еще несколько лет назад так ревностно охранял свои права, в одночасье погрузился в летаргию, в которой не только терпит господство вчерашних бездельников, но и, какой стыд, уже не способен ощутить свой собственный позор как позор».
В 1944-м на писателя донес издатель. В феврале 1945-го автор «Дневника отчаявшегося» погиб в Дахау.
Проблема не совсем в немцах. Арендт в эссе со многое объясняющим названием «Организованная вина» писала:
«На протяжении многих лет мы встречали немцев, которые заявляют, что им стыдно быть немцами. И у меня часто возникал соблазн ответить, что мне стыдно быть человеком».
Когда ответственный гражданин превращается в человека толпы, он начинает представлять опасность для другого человека. Система убийств, поясняла Арендт, «опирается не на фанатиков, не на прирожденных убийц, не на садистов; она полностью полагается на нормальность работяг и отцов семейств». Они не считают себя убийцами, потому что делают это «в силу своей профессии». То же — это уже из арендтовских «Некоторых вопросов моральной философии» — с утонченными интеллектуалами, которые любили «проводить досуг, читая Гельдерлина и слушая Баха». И становились убийцами.
Кстати, любимым поэтом Хайдеггера был Гельдерлин. А в самом начале этой истории мы застали его слушающим вместе с Карлом Ясперсом пластинку с григорианской музыкой. Она возвышает, успокаивает и иной раз примиряет с действительностью. Хотя Хайдеггер, выросший в католической семье, не любил католиков.
От просто человека к человеку толпы — один шаг. Что делать — обстоятельства, необходимость кормить семью, да и просто физически выжить; «я выполнял приказ»; «ты должен понять — я пять лет как безработный. Они могут сделать со мной все что угодно». Эти слова сказал один эсэсовец при случайной встрече своему бывшему однокласснику-еврею, оказавшемуся в Бухенвальде. «Ты должен понять…»
* Внесен властями РФ в реестр «иноагентов».
Другие истории:
Я живу без желудка. Мне пришлось заново учиться есть. Но самым сложным оказалось принять свое новое тело
Я обеднела после 2022 года. Я покупала брендовые сумки и летала за границу на выходные. Теперь мне хватает только на самое необходимое
Тайна семьи: 6 странных смертей за 14 лет вынудили брата и сестру провести собственное расследование
Пьяный военный — это теперь едва ли не худший пассажир, судя по рассказам проводников
В моей квартире живет 21 кот. Я трачу на них больше 100 тысяч в месяц
