Несколько раз, желая поданным и прежде всего своему сродственнику рот заткнуть, государь через верных людей повелел дознание учинить и проверить дела морозовские. Так и сказал —желаю все точки над «и» расставить. Люди сыск учинили и доложили: согласно всем документам боярин служит честно и даже полушки из казны за все время не взял. Более того, от всех его начинаний государству одна выгода наблюдается.
Вот простой пример. До Бориса Ивановича никто в мыслях не держал прикупить брошенные после Смутного времени угодья в центральных уездах. Боярин предложил туда отправлять пленных белорусских крестьян. Да не просто переселять, а обеспечить работой на предприятиях, коих в великом множестве открывать стал. Дело споро пошло. В итоге, только продажа кожи для сапог, что на них производилась, принесла доход, в разы получаемый им на государевой службе оклад. Потом неожиданно для всех увлекся поташным производством.
Узнав об этом, остальные бояре смеяться начали — что за блажь Морозову в голову пришла! От злата и серебра рассудка лишился. А тот в ответ только в бороду ухмылялся. Пока все его обсуждали, принял предложение заезжего французика сжигать лес, который затем стали перерабатывать в поташ. Землю, что освобождалась после вырубки, пустил под засеивание ржи и пшеницы. И вновь дело пошло!
Урожай настолько богатый заколосился, что другие только завистливо ахнули. Им подобного и не снилась. А уж когда тот начал с иноземцы контакты на поставку хлеба заключать, кулаки в бессилии сжали. Еще бы, в тех самых европах, особенно в далекой Голландии, российское зерно большим спросом пользовалось!
Прокофий Федорович, как впрочем и многие другие бояре из ближнего царского окружения, прекрасно понимал — все эти разговоры о том, что Морозов государственным воровством занимается, ведутся от зависти. Куда проще просто сидеть на широких лавках, высокими шапками покачивать да языками чесать. А вот самому в поле выйти — боярская честь не позволяет!
Лично Борис Иванович никакой работой не чурался. Оставалось только удивляться, как везде успевал, ведь у него, как и у всех других сутки, двадцать четыре часа длились. Он всегда имел информацию о положении дел на местах, в любой момент мог вмешаться в процесс и решить конфликт в самой начальной стадии, контролировал работу своих приказчиков и вел с ними переписку. Если требовалось, наказывал, когда нужно одаривал.
А его идея отдавать мелким дворянам деньги под проценты? Никто не думал, что дело пойдет. Он же от этого на порядок богаче стал, а его заимщики смогли свои дела поправить. Даже члены царской семьи порой перехватывали деньжат у боярина-ростовщика… А кредиты иностранным купцам, дававшиеся обычно при заключении торговых сделок? За счет них и вовсе озолотился. Великого ума был Борис Иванович!
Конечно, если откровенно говорить, грешки за боярином имелись. Да и как же это быть у воды и не напиться! Взять хотя бы его «гениальную» идею возведения укреплений в Кирилло-Белозерском монастыре. Никогда не забудет, как Морозов твердил — именно через сей медвежий угол с севера на Москву пойдут шведы…
Да это какие мозги надо иметь, чтобы таким сложным путем на столицу двигаться! Но что удивительно: на заседании Боярской думы ни у кого, даже у самых больших спорщиков, вопроса не возникло — зачем северному соседу этой дорогой идти, ведь от монастыря до границы пролегает сотни километров труднопроходимой местности! Настолько красноречиво и убедительно Борис Иванович выступил, когда деньги из казны на данный прожект выпрашивал…
Публикация по теме: Феодосия-Федора, часть 19
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке