Сам же Прокофий Федорович по возможности старался ни к одной из противоборствующих партий не примыкать. Так спокойнее жилось. Но, положив руку на сердце, сам себе признавался — Морозов ему куда приятнее был, чем все остальные бояре, которые ничем, окромя древности родов, похвастать не могли. А он же энергией своей всех заряжал. Вскинет кудлатую голову, почешет пятерней под аккуратно подстриженной бородкой, два-три слова произнесет и в голове тут же все по полочкам раскладывается.
Злые языки при дворе, коих тут предостаточно имелось, твердили — сей боярин богаче царя. И украдкой по сторонам поглядывали в надежде, что государь услышит и поменяет свое отношение к любимцу. Да где там! Он ничего слышать не желал.
Своему дядьке Борису Ивановичу молодой государь всегда был благодарен за все науки, которым тот его с детства обучал. Не будь его, не познакомился бы с западной культурой, космографией, географией, не начал интересоваться литературой и не стал запоем читать книги… Именно он привил у своего воспитанника привычку носить европейскую одежду и воспитал вкус к хозяйственной деятельности.
Меж тем соперничество знатных бояр, которое порядком всем поднадоело, ни на день не прекращалось. Ежели кто-то из них начинал какое-то новое дело, то второй тут же ему в противовес свое продвигал.
Покойный царь Михаил Федорович обычно посмеивался — пущай себе тешутся, лишь бы за носы себя таскать не стали. Только однажды и он не выдержал и строго заметил двоюродному брату: Борис умеет созидать. Учись у него подобному мастерству! Не каждому оно дается!
Нет сомнений, ни час и ни два Михаил Федорович провел в раздумьях, когда принимал решение о том, кто станет заниматься воспитанием его единственного наследника. Шансы у обоих претендентов имелись равные. Оба умные, образованные, прозорливые, на несколько аршин вперед видят, Европу перед собой в качестве примера держат, да только в последний момент Морозов искренностью своей перевесил. Покойный государь искренне надеялся — эти два умных человека в будущем станут сыну опорой в государственных делах…
Тем более, оба честно трону служили. К примеру, в 1618 году, когда польский король и литовский князь Владислав IV, тот самый Владислав Ваза, к слову, принявший титул Великого князя Московского не просто так, а по просьбе так называемой Семибоярщины — князей Федора Мстиславского, Ивана Воротынского, Андрея Трубецкого, Андрея Голицына, Бориса Лыкова-Оболенского, бояр Ивана Романова и Федора Шереметева. в очередной раз попытался захватить Москву, Морозов оказался одним из немногих, кто остался в столице и не покинул ее.
Потом по темным углам царского терема злые языки шипели — велик ли подвиг в осажденном городе отсидеться? Да только все остальные бояре позорно разбежались по своим вотчинам и трусливо там отсиживались, а Морозов до последнего держался. Более того, умудрился наладить контакт с двумя перебежчиками-французами, отвечавшими за подрывные работы. Иноземцы смогли детально описать, куда и как будет направлена основная атака.
Благодаря полученной информации, Морозов сосредоточил у Тверских и Арбатских ворот основные сил обороняющихся В результате штурм удалось успешно отбить. И неважно, что на ответную атаку сил не имелось, зато и у Владислава держать осаду возможности уже не осталось. После долгих переговоров в деревне Деулино, расположенной рядом с Троице-Сергиевой лаврой, они заключили договор.
Недовольные бояре шумели — коли подобное возможно?! Поляки получают девять крупных городов. В их числе Смоленск, Рославль, Дорогобуж и Чернигов. К этому списку следует приложить еще крепости Мещовск, Мосальск, Козельск и Вязьму. Кроме того, молодой царь Михаил Федорович отказался от права называться правителем Ливонии, Смоленска и Чернигова. Зато Владислав в официальных бумагах Речи Посполитой, словно в насмешку, сохранил право именоваться «царем русским». Но умная голова Морозов стоял на своем:
— Нужно время, чтобы восстановить экономику, усилить государственную власть и создать армию. А земли — дело наживное...
И прав оказался. Эта передышка, которая длилась более четырнадцати лет, дала Руси возможность окрепнуть. А когда силенок поднабрались, стали понемногу себе прежние границы возвращать. Именно тогда Морозову за верность и мудрость царь в награду пожаловал аж 300 десятин земли...
Ясное дело, многие бояре щеки надули и едва не лопнули от злости.
— Почему одним все, другим ничего, — шептались завистливо.
Нашлись и такие, кто вспоминать стал, с чего Морозов свою карьеру при дворе начинал. С обидой твердили:
— На двоих с братом Глебом 400 десятины имел, а сейчас только в Москве да Подмосковье владеет несколькими богатыми резиденциями!
Что верно, то верно… Одна и вовсе располагалась в Кремле рядом с царским дворцом и Чудовым монастырем. Иначе нельзя было — царскому воспитателю следовало в любой момент рядом с государем находиться, вдруг его присутствие срочно потребуется. Еще одним роскошным подворьем боярин владеет в районе Воронцова поля.
Из загородных, наиболее крупным считалась Павловская слобода, откуда поставлялись продукты к боярскому двору. К этому поместью следует добавить скромную усадьбу в Котельниках, что служит боярину охотничьим домиком. Ни для кого не секрет, Морозов являлся страстным любителем соколиной охоты. Именно он своего высокородного воспитанника с детства к ней приучил...
Молодой Алексей настолько увлекся сим занятием, что даже грозится книгу написать. Вроде, как уже кое-какие заметки делать начал. Лично Прокофий Федорович к подобному времяпрепровождению интереса не имеет, но порой вынужден государя сопровождать. Удовольствие от этого никакого не получает, но терпеть приходится. Что поделать, коли долг требует...
Публикация по теме: Феодосия-Федора, часть 18
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке