Звонок поступил в понедельник. Сначала позвонили мне, прежде чем сообщили Косте, чтобы дать нам с сыном возможность окончательно решить, пойдём ли мы на трансплантацию. Нужно было брать костный мозг, и это могло оказаться болезненно. Мы с Ромкой уже обсуждали, что будем делать, если он окажется совместим, поэтому я была уверена, что можно сказать доктору: «Мы согласны». В ответ доктор пообещал позвонить Косте, чтобы назначить необходимые процедуры. Через несколько недель намечались осенние каникулы, и они запланировали всё так, чтобы Ромка успел восстановиться.
Не прошло и часа, как раздался новый звонок. Я схватила трубку, всё ещё на взводе после новостей о результатах тестов.
– Алло?
– Кира! – раздался голос. – Это Костя! Только что говорил с доктором.
Я почувствовала, что он пытается сдержать крик облегчения. В голове сразу возник образ: мужчина, очень похожий на моего покойного мужа, с широкой улыбкой, который ходит взад и вперёд, сжимая телефон.
– Я планирую сегодня рассказать Глаше всю эту запутанную историю… Если, конечно, ты уверена, что Ромка всё ещё согласен на трансплантацию.
– Он сейчас в школе, я ещё не успела рассказать ему новости, но он был настроен помочь, если все тесты окажутся положительными, – подтвердила я и подумала: «Господи, надеюсь, он не передумает». – Я жалею, что мы не сможем рассказать Глаше вместе, – но даже когда я это произносила, то поняла, что это была бы плохая идея. Глаша болела уже давно, и узнать, что у неё есть родственники, которых она никогда не знала, и что один из них может стать ключом к её выздоровлению... Это будет сильный шок.
Костя перебил мои мысли, великодушно не упомянув о странности моего желания.
– Думаю, она будет в нетерпении встретиться с вами, как только немного всё это переварит. Кира, знаю, ты, вероятно, чувствуешь, что идёшь на большой риск, помогая незнакомым людям. Но моё чутьё подсказывает мне, что это может быть то самое решение, которого мы так долго ждали, и я не могу выразить, насколько тебе благодарен.
«Надеюсь, ты прав», – подумала я, пока мы договаривались созвониться на следующий день, чтобы начать обсуждать детали.
Я забрала Ромку после тренировки, заранее заехав за его любимой едой на вынос по дороге в спортзал. Он будет весь потный и уставший, и вряд ли захочет ужинать где-то вне дома после таких новостей. Бургер и картошка фри с собой, а также горячий душ дома казались лучшим вариантом.
Увидев еду, Ромка тут же посмотрел на меня с вопросом в глазах.
Быстрый кивок дал ему ответ.
Сын тяжело вздохнул и провёл рукой по волосам, от чего они стали ещё более растрёпанными от пота. Он уставился в окно, когда я тронулась с места.
Наконец, он произнёс:
– Я так и думал. Мама, признаюсь, я немного боюсь. Что, если это будет больно? А вдруг не смогу закончить сезон? – После короткой паузы он добавил: – А что, если мы попробуем помочь… но она всё равно умрёт?
Серьёзные мысли для подростка.
– Мы сделаем всё, что в наших силах, сынок. А потом оставим это на волю Бога.
По дороге домой я рассказала ему все подробности, что знала сама. Он больше ничего не сказал. Съел бургер, но к картошке фри и шоколадному молочному коктейлю так и не притронулся. Я понимала его насторожённость. Меня тоже пугало, что принесут следующие несколько недель.
Когда мы вернулись домой, Ромка вывел Мотьку на улицу, а потом забрал её с собой в комнату, сказав, что ему нужно сделать домашнюю работу. Я залезла в интернет, чтобы почитать о трансплантации, как упоминал доктор. Распечатала информацию, взяла пачку печенья и большой стакан молока и пошла к Ромке – зная его, этот бургер явно не мог его насытить.
Он лежал на кровати, недавно приняв душ, и смотрел в потолок. Увидев меня, вздохнул и сел, прислонившись к изголовью кровати. Мотька лежала рядом, виляя хвостом, едва завидев печенье.
– Привет, мама. Прости... я просто немного нервничаю из-за всего этого, – сказал Ромка. – Всё так странно. Я был уверен, что, если кто-то из нас окажется совместимым, это будет Юля. Не знаю почему, просто не думал, что это буду я.
– Понимаю... – начала я, но Ромка продолжил:
– А теперь мы знаем, и я как будто жалею, что это всё произошло. Несколько месяцев назад мы и не знали, что у папы есть ещё семья, что у нас есть больная двоюродная сестра. А теперь они собираются делать чёрт знает что со мной.
– Ромка, я понимаю, – ответила я, – это непросто. Но мы все согласились хотя бы попробовать помочь этой девочке. А теперь мы знаем, что ты, возможно, сможешь сделать это. Я очень горжусь тобой, сыночек, и понимаю, если тебе страшно. Мне тоже страшно. До смерти страшно!
Ромка хмыкнул.
– Но я знаю, что чувствовала бы как мать, если бы заболел ты или Юля. Мы ещё не обсуждали тот факт, что и твой отец, и теперь двоюродная сестра страдают одной и той же болезнью. Это значит, что ты тоже можешь быть в группе риска. Нам нужно узнать больше у врачей. Уверена, они уже проверили твои результаты на наличие признаков – никто не позволил бы тебе стать донором, если бы эта болезнь была у тебя в организме, – но чем больше мы сможем узнать о симптомах и лечении, тем лучше. Мы должны понимать, с чем имеем дело.
Я протянула Ромке бумаги.
– Распечатала кое-какую информацию для тебя, – сказала я. – Почитай, когда будет время. Возможно, тебе станет легче, если ты будешь знать, чего ожидать.
Ромка взял бумаги.
– Спасибо, мама. Я тоже уже что-то читал по этой теме, но посмотрю это позже.
С этими словами сын достал наушники, включил музыку и полностью отстранился. Я поняла намёк и оставила его наедине с мыслями.
Мотька последовала за мной вниз по лестнице. Я посмотрела на собаку и почесала её за ухом.
– Ты тоже почувствовала весь этот подростковый кризис, да? – сказала я ей с лёгкой усмешкой.
***
Я, Ромка и Юля встретились с Костей и Глашей за ужином неподалёку от больницы вечером накануне процедуры. Юля была дома на осенних каникулах и настояла на том, чтобы поехать с нами. Официантка проводила нас к уже занятому столу. Мужчина и девушка поднялись с кресел, когда мы подошли.
«Он совсем не похож на Диму», – подумала я, не зная, ощущаю ли при этом облегчение или разочарование, но что-то в его облике показалось мне знакомым, пока мы представлялись друг другу.
– Костя, – сказал Гринников, пожимая мне руку обеими своими, прежде чем коротко рассмеяться и крепко обнять. – Я так рад наконец-то встретиться с тобой. А это, должно быть, Юля... и Ромка.
Несмотря на то, что он впервые видел нас, Костя обнял каждого из нас по очереди, искренне выражая благодарность. Возможно, именно эта доброта и создавала ощущение родственной связи между нами.
– А это моя дочь, Глаша, – указал он на высокую, худощавую девушку рядом с ним. Глаша коротко махнула рукой, не такая демонстративная, как её отец. Её волосы были почти белыми и доходили до талии, а кожа имела полупрозрачный вид.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – предложил Костя, возвращаясь на своё место. – Вы уже устроились в гостинице? Нам нужно будет быть в больнице рано утром... вы правильно сделали, что сняли номер рядом.
Мы все расселись за столом, и разговор начался с мелочей, пока не сделали заказ.
– Трудно поверить, что сидим здесь сегодня вечером, – произнёс Костя с ноткой удивления в голосе. – Осенью я считал, что обратиться к людям, которых принял за родителей моего брата, было риском. А теперь вот мы здесь.
– Нам до сих пор сложно в это поверить, – согласилась я, оглядывая всех за столом. – Дима был бы счастлив узнать тебя. Он всегда хотел иметь брата или сестру. Думаю, поэтому ему так нравилось проводить время с моими братьями и сёстрами. Он отлично вписался в мою семью.
– Каким был Дима? – Костя явно хотел узнать больше о своём брате. – Любил ли он спорт? Чем он увлекался? Как вы познакомились? У тебя есть его фотография?
Я не удержалась от смеха – Костя напоминал ребёнка, который задаёт вопрос за вопросом. Я достала телефон из сумки и нашла нужные фотографии.
– Подумала, что ты захочешь увидеть фото Димы, поэтому нашла старый альбом и сделала несколько снимков, чтобы показать, – объяснила я, передавая телефон Косте. Пока он пролистывал фотографии, я продолжила. – Что ж, посмотрим... Дима не был большим фанатом спорта, за исключением футбола. В школе он играл, а после стал преданным болельщиком «Пари Нижний Новгород». А ещё он очень любил рыбалку. Помню, вскоре после нашей свадьбы его машина уже еле ездила, но вместо того, чтобы её поменять, купил себе рыболовную лодку. Я думала, он с ума сошёл. А зимой занимался подлёдной рыбалкой.
– О, я так любила, когда мы ходили на подлёдную рыбалку! – Юля с радостью включилась в разговор. – У нас была эта маленькая раскладная палатка, и папа включал обогреватель, чтобы лунки не замёрзли. Мы ходили с дядей Колей и нашими двоюродными братьями. В палатке было темновато, но лунки светились... это было так круто.
– Точно, я совсем забыла про это, дорогая, – улыбнулась я. – Вы с папой уезжали на целую субботу. Я оставалась дома с Ромкой. Он был слишком маленький, чтобы пойти с вами. Я боялась, что он провалится в одну из лунок!
Этот комментарий вызвал у Ромки тяжёлый вздох и закатывание глаз, но остальные рассмеялись.
– Дима был хорошим человеком, Костя, – сказала я. – Ты гордился бы им как братом. Он был отличным отцом.
– Похоже на то, – ответил Костя, всё ещё пролистывая фотографии. Когда он закончил, он обратился к Ромке: – А ты, Рома? Что ты помнишь о своём отце?
Сын пожал плечами и медленно ответил:
– Не особо много. Мне было всего пять, когда он умер.
Он мельком посмотрел на Глашу, встретив её взгляд. Она тоже почти не участвовала в разговоре, но её губы тронула лёгкая улыбка. Казалось, она обрела спокойствие и приняла новую надежду. Ромкино упоминание о смерти её не расстроило.
Комментарий сына немного омрачил настроение за столом, но в этот момент подали ужин, спасая Ромку от неловких разговоров о его отце, которого он почти не помнил. Пока мы ели, Костя поддерживал беседу, явно взволнованный, хотя и немного неуверенный. Ромка ёрзал на месте, ковыряя пиццу на своей тарелке. Глаша с болью во взгляде почти не ела, но не жаловалась.
Когда официантка принесла чек, оба родителя вспомнили основную причину их встречи.
– Нам лучше закругляться, – предложила я. – Ромке и Глаше нужно хорошенько выспаться.
– Конечно, – согласился Костя, расплачиваясь. – Ты права, нам пора в отель. Увидимся завтра утром?
Он помог Глаше подняться, его улыбка была немного робкой.
Несмотря на то что мы легли спать уже в 22:30, Ромка почти не спал. Я слышала, как он ворочался в постели. В конце концов успокоился, но вскоре начал бормотать во сне, жалуясь на какую-то воображаемую боль. К шести утра мы все сдались и отправились в больницу. К тому времени, как Глаша приехала, медсестры уже отвели Ромку в операционную. Она ушла следом, а мы втроём устроились в жёстких пластиковых креслах, попивая горький кофе и ожидая новостей. Через час доброволец из больницы предложил пончики с тележки, но мы были слишком напряжены, чтобы есть.
Наконец, один из врачей вышел, чтобы сообщить новости. Операция прошла хорошо, Ромка отдыхал в реанимации. Глаша получала трансплантат; как только процедура закончится, её переведут в изоляционный бокс, чтобы минимизировать риск инфекции. Облегчение охватило всех, и мы немного расслабились. Ромку смогут выписать либо сегодня вечером, либо завтра утром – в зависимости от его самочувствия.
Костя, писатель по профессии, собирался обновить информацию о состоянии Глаши на сайте, который они создали для родных и друзей. Он отошёл к небольшому круглому столику в углу, чтобы поработать. Я и Юля начали играть в карты, чтобы скоротать время. После трёх проигранных партий я встала и потянулась.
– Костя, мы с Юлей идём в кафетерий перекусить. Присоединишься?
– Нет, вы идите, а я пока тут посижу.
Говорливый мужчина со вчерашнего ужина куда-то исчез. Теперь он сидел молча, в одиночестве, не зная, что ещё делать, когда закончил обновлять сайт. Я заметила, как он тайком смахнул слезу, прежде чем она скатилась по его щеке. Если эта операция не даст результата, других хороших вариантов не останется. Всё, что оставалось Косте, – это ждать, молиться и держать свою печаль при себе. Я положила ему руку на плечо, пытаясь передать безмолвную поддержку, и мы с Юлей отправились в кафетерий.
