Ко мне навстречу вышел невысокий, коренастый арестант мощного телосложения. Он встретил меня широкой радушной улыбкой с легкой хитрецой, которую подчеркивали аккуратные смоляные усы. Но первое, что бросалось в глаза и неприятно резало взгляд, — это пустой правый рукав, заправленный в карман шорт.
— Здравствуйте, Владимир Сергеевич. — Я протянул руку, не узнать главного узника «девятки» — «ночного губернатора Санкт-Петербурга» Кумарина было сложно. Он поздоровался и, не спрашивая, нужна ли помощь в затаскивании вещей, вышел на продол за сумками. На вид Владимиру Сергеичу лет сорок, глаза сияют задором тридцатилетнего, отменная выправка в его реальных пятьдесят два года говорит о щедром наследстве чемпионской молодости, спортивном образе жизни и умеренности в еде. Все это с трудом укладывается в представление о трагических последствиях покушения на Кумарина в девяносто четвертом. Тогда его спасло лишь то, что он сам вел машину, поменявшись с водителем местами. Киллеры расстреляли водителя, по ошибке приняв его за Кумарина.
Двадцать дней Сергеич пробыл в коме. Раздробленную автоматным свинцом правую руку спасти не удалось. Из семи пуль, застрявших в теле, извлекли только пять. Одна засела в сердце — побоялись трогать, другую не нашли, и спустя время она свинцовым камушком прибилась к десятисантиметровой культе. Правую почку и половину легкого пришлось удалить. Следствием покушения стали два перенесенных инфаркта и постоянные операции.
Торс сокамерника, разменявшего шестой десяток, похож на статую Зевса, попавшую под руку вандалам. Тяжелое анатомическое литье груди, пресса, плеч раздирали зарубины шрамов и сколы от пуль, на спине зияла выбоина величиной с ладонь.
Ни увечья, ни инфаркты, ни постоянные приступы боли не дали Кумарину послабления в передачах. В диетических и дополнительных продуктах ему было отказано с издевательской формулировкой, что инвалидность не нашла своего официального подтверждения.
Для успокоения своей железобетонной совести администрация выписала сидельцу двести граммов вареной пластмассовой говядины, извлеченной из стратегического запаса страны на случай ядерной войны, три стакана порошкового виноградного сока и три шленки водянистой манки в неделю. Оснований для перевода Сергеича на больничку для медицинского обследования и лечения милицейские лепилы не нашли. Все это значило только одно — увидеть Кумарина на суде живым Генеральная прокуратура не планировала. Исповедуя принцип «не дождетесь», Сергеич без тени уныния переживал и боль, и гонения.
— Господь посылает испытания каждому по мере его сил, — часто приговаривает он, левой рукой творя крестное знамение перед иконой Казанской Божьей Матери.
Из воспоминаний Ивана Миронова, сокамерника Владимира Сергеевича. 2009 год. Матросская тишина.
