Предупреждаю сразу: добравшихся до конца ожидает анекдот, уверенно входящий в десятку моих любимых. Так как анекдотов я знаю не одну тыщщу, то с лидером моего рейтинга стоит и ознакомиться. Хотя можно просто перейти в конец и просто прочитать анекдот, да и дело с концом. Как вариант. Только маленький анонс: анекдот, как обычно, в тему, других я не публикую, я не анекдотный канал, жизнь и так полна приколов.
Однажды… однажды я ехал по трассе Москва – Волгоград в отпуск и в гости. Ну как ехал… Там было что-то между «очень быстро ехал» и «не очень высоко летел». За двести стрелка спидометра заваливалась частенько. Там ведь как вышло… У меня кончался бензин. Лампочка действовала мне на нервы своим дерзким жёлтым светом. Горела она уже давно, больше полсотни километров точно, а скорее всего и сильно больше. По внутренним ощущениям топливо должно было закончиться вот-вот. Я прекрасно знаю, как увеличивается расход топлива в зависимости от скорости. Но все мы прекрасно знаем и то, что если побежать под дождём меньше не намокнешь. Количество капель дождя будет одинаковым, с увеличением скорости просто увеличится и количество капель, которые ты соберёшь на бегу. Но желание поскорее это всё закончить всегда оказывается сильнее логики.
Плюс я хотел в туалет. Очень. В туалет я захотел ещё до загорания датчика остатка топлива. Мне уже давило везде и невероятно. Я переоценил себя и теперь расхлёбывал. Я просто хотел побыстрее доехать. И в туалет! А до конца маршрута оставалось километров 10-15. Всего-то. Ещё три, ну пять минут максимум на такой скорости. Хватит ли бензина? Хватило! Моя сестра работала директором топливной заправке. На этой же трассе. Я здесь ни при чём, просто так удачно совпало. Я должен был заехать за ней на работу, после чего у неё тут же образовывались неотложные семейные проблемы, в виде приехавшего брата, и мы должны были пойти к ней домой праздновать и совместно радоваться. Ну вот так затевалось изначально. Жизнь не всегда совпадает с планами. Да чего там – она почти никогда с ними не совпадает. Хотя мне нравится писать личные планы. В них так всё стройненько и понятно. На практике всё несколько сложнее.
Короче, картина: на заправку моей сестры (если быть честным, это была заправка ТНК, но мне больше нравится говорить, что это её заправка, а руководство ТНК это вряд ли прочитает и уж точно не оспорит) пулей влетает машина. Отчаянно визжа тормозами, останавливается колом, за малым не в помещении самой заправки. Из машиной пулей выпуливаюсь я, машина за моей спиной послушно пипикает, становясь на сигнализацию. Я влетаю на заправку:
– Туалет! Срочно!!!
Ну вообще-то я хотел сказать: Здравствуй, сестричка! Давно же мы не виделись. Я так рад тебя видеть!
Хотел. Но сердцу (кхм) не прикажешь, и сказал я другое. Сестра запахнула распахнутые объятия, и пальцем показала в вожделенную дверь. На неё же испуганно показывала и кассир-оператор, больно много восклицательных знаков было в моём приветствии.
Ааааа! Ооооо! О, Боже! Я успел! И наступило счастье! Я блаженствовал! Любой! Да, любой мужик проходил такое. После несколькочасовых поисков туалета, типа Мэ и Жо. Про женщин ничего сказать не могу, я с женской анатомией знаком только на внешнем уровне, а в такие глубины никогда не интересовался. В общем, я в туалете … И вдруг! Моё любимое: «И тут вдруг!»
И тут вдруг за дверью туалета образуется какое-то волнение. Какие-то взволнованные крики, что-то вроде: «Где? Где он?!?» Очень похоже на Есенинского Хлопушу из поэмы «Пугачёв», которого великолепно играл Высоцкий: «Проведите! Проведите меня к нему! Я хочу видеть! Э-ТО-ГО ЧЕ-ЛО-ВЕ-КА!!!»
Ну обычно меня так ищут, подумал я, но всё ещё был занят наслаждением. Интересно, а где это я так нагрешил? Вроде всё было так мирно и спокойно. Встреча брата с сестрой на пустой заправке, что вдруг могло поменяться?
А грозные вопли на заправке нарастали. Так вывести кого-то из себя мог только я, отпали последние сомнения.
Мне очень нравится эпизод из фильма «Крепкий орешек», который самый первый, и поэтому боевик. А не его странные триквелы и квадриквелы, которые уже относятся к жанру фантастики. В боевике (а не фантастике) плохие террористы захватили здание и заложников, а хороший полицейский Макклейн не захватился в заложники, и стал всячески им мешать. Полицейские всегда всем мешают! А в заложниках у террористов была его жена, поэтому Макклейн так старался. Он приехал из другого города, сильно соскучился, а тут им мешают срочно пообщаться поближе, да ещё и террористы. Я его очень понимаю. А террористы даже и не поняли сгоряча, что у них жена Макклейна, они думали это так, главбух какой-нибудь, или там начальник отдела кадров. А жена тоже не очень торопилась почему-то рассказывать о своём семейном положении, а застенчиво притворялась, что она тут совсем ни при чём, самый такой обычный заложник, а того мужика в майке и босиком совсем не знает и фамилии у них разные. Мужики босиком и в майках у нас в каждом доме стадами, за всеми не уследишь.
Террористов было много, и они были немцы. А Макклейна было мало, и он был из Нью-Йорка. Поэтому террористы-немцы (вот ничего не поменялось с 1941-го года…) загнали одинокого Макклейна и убили. Вернее, они так подумали, что убили, очень у них похоже получилось. О чём радостно сообщили всем, и заложникам в том числе. Жена Макклейна расстроилась, но виду не подала, потому что жёны Макклейнов не плачут, а она теперь женщина одинокая, и ей нужно свои планы на будущее строить. А слезами горю не поможешь, это все знают. А от именно её мужа можно ожидать всего, чего угодно. Что он и доказал, потому что не убился, а только ранился. И снова стал мешать террористам. А жена-то и не знала, что она по-прежнему ещё жена, а не уже вдова. Стоит себе на коленках, и сдержанно горюет. А тут заходит такой террорист, который раньше у нас в Большом театре танцевал, а потом ушёл в немецкие бандиты, там гонорары выше (А. Годунов, про него я сейчас). А его недоубитый Макклейн выбесил нещадно: брата убил, сумку нужную спёр, и вообще – сволочь редкостная, на нервы действует! И заходит этот бывший наш танцор, переодетый в немецкого бандита, и начинает волноваться, а потом своим автоматом во всякие мебеля стукать и посуду дорогую разбивать. Вдребезги! А жена такая смотрит внимательно, и вдруг очень его понимает и почти даже сочувствует. Потому что до неё доходит: а муж-то её живой, не иначе!
– Он жив! – говорит она своей соседке по стоянию на коленках.
– Что? – удивляется соседка. Она её мужа близко не знала (и правильно!), поэтому и удивилась.
А вот Холли (так жену звали) мужа знала более чем близко. Поэтому и сказала великолепную фразу:
– Он жив. Только Джон может так доводить людей!
Ну красивое же! Так прекрасно знать своего мужа – дорогого стоит.
Я не полицейский из Нью-Йорка, и Голливуд мне контракты не платит, но я в Макклейна умею. Только, думаю я себе в процессе, что ж я такого натворил? Перебираю меланхолично в уме свою жизнь… ну не всю прям жизнь, а крайние её полчаса … и не нахожу причин для таких волнений. Ехал себе прямо, никого не видел, никого не трогал, стою, пис… оправляю естественные надобности, и опять же никого не трогаю, что за чудеса? Закончив свои дела с соблюдением мужской заповеди про последнюю каплю и трусы, тщательно вымыв руки, выхожу к зрителям с блаженной улыбкой на счастливом лице. В зале – сотрудник ГИБДД, взволнован крайне, сотрудники АЗС, включая мою сестру, озабочены крайне, и с некоторой опаской на меня поглядывают. Ну так и есть, по мою душу. А из-за чего, собственно?
Сестра и кассир показывают на меня пальцем: Он!
Сотрудник грозно так рявкает мне в лицо: Документы!
Когда вам рявкают прямо в голову, это обычно бодрит. Но я после туалета! Расслабленный! Счастливый! Настроение игривоееее!
– Ну вот! Ни тебе «здрасьте», ни тебе представиться, познакомиться поближе, а сразу так: «Документы!» Так и до инфаркта недалеко, а вы должны беречь граждан, их покой, сон и прочие материальные ценности. Вы, собственно, кто? Очень на Ваше удостоверение хочется взглянуть.
– сташлтнт мрчнк, дпсгибддрувдмвд – скороговоркой представился сотрудник, однако, удостоверение не показал, и продолжил настойчиво: – Ваши документы!
– Да пожалуйста, тащ сташлтнт мрчнк, дпсгибддрувдмвд! – я добрый, не стал уточнять основания проверки документов. Пока. И дисциплинированно протянул ему … паспорт.
– Что Вы мне даёте? – возмущённо заорал сташлтнт.
– Как что? Основной документ, удостоверяющий личность гражданина Российской Федерации на территории Российской же Федерации, – с безмятежным выражением лица поведал я, только слово «документ» выделил нажимом, – Вы просили документы – будьте любезны, вот мой паспорт.
– На машину! На машину документы, – голос полиционера аж начал срываться.
Ну, ей-Богу! Ну нельзя так, честное слово! Ну человек в погонах (даже таких) обязан держать себя в руках. Являть образец выдержки и невозмутимости. В любой ситуации, даже такой. Это ж – основа основ! Когда мои плечи украшали погоны, бытовала поговорка: «Не суетись! Тем более, не бегай по улицам. Военный, бегущий по улицам мирного города, вызывает панику у гражданского населения». И это так, служивый должен степенно себе шествовать, демонстрируя монументальное спокойствие и непрошибаемую уверенность. Если уж военный заволновался и побежал, то мирняку вообще нужно паниковать в полный рост и ср...очно искать маршруты эвакуации! Справедливости ради, это всё (с беготнёй) нарушалось систематически. Каждую утреннюю зарядку, например. Но когда толпы военных строем, с голым торсом в минус 30, стопами Суворова, бегают в 6 утра, то тут понятно же – закаляются ребята, всё по плану. А когда военные бегают так, как действительно бегают военные, то есть, с полным скарбом на горбу, с вымазанной мордой лицом, все потные и до зубов вооружённые, то они стараются делать это в близлежащих джунглях, подальше от любопытных и сочувствующих гражданских глаз. От стеснения, в основном.
А тут такие нервы на пустом месте…
– На какую машину, простите?
– На эту! На эту машину! – гаишник тыкал пальцем в окно и свой тон категорически не контролировал.
– Уважаемый товарищ сотрудник с неразборчиво произнесённой фамилией. Во-первых, «…В разговоре с участниками дорожного движения сотрудник обязан быть вежливым, объективным и тактичным, обращаться к ним на «Вы», свои требования и замечания излагать в убедительной и понятной форме, исключая возможность ошибочного или двоякого их понимания, проявлять спокойствие и выдержку…» По-моему, это же Ваш регламент? От 2009-го года и, кажется, номер 185? Во-вторых, вежливость, тактичность и хороший тон находятся двумя октавами ниже. Потрудитесь говорить спокойнее, я так гораздо лучше понимаю. В-третьих, стою я тут перед Вами простая русская баба на своих пешеходных ногах. Я не сижу за рулём ни этой машины, ни какой либо ещё. Почему Вы спрашиваете у меня документы на эту машину? Почему бы Вам не спросить у меня документы на вон тот трамвай или этот троллейбус?
Гаишник начал понимать, что в своём нервном запале он совершил фатальную ошибку, сводящую на нет всё его преимущество в полномочиях. Однако, как всякий долб…жностное лицо, привыкшее к этим полномочиям, собственной «непогрешимости» и ко всеобщему чинопочитанию, новую для себя реальность принимать отказывался. Говорю же – нервы до добра не доводят. Но он продолжал упорствовать:
– Это Ваша машина?
– Нет!
Какой вопрос, такой и ответ. Позже приведу анекдот про юристов, которые «со своей едой нельзя».
– Как это нет?
– Ну так это: нет, и всё. На мою фамилию вообще не зарегистрировано ни одного транспортного средства. Так что машина – не моя. Следующий вопрос?
Гаишник не сдавался:
– Ладно. Вы управляли этой машиной? – надо же! Дошло, что правильно сформулированный вопрос – половина ответа. Небыстро, но дошло.
– С чего Вы так решили? – я позволил себе маленькие манипуляции, – я не нахожусь за рулём.
– Они! Они мне сказали! И они – свидетели! – нащупав почву под ногами, гаишник тыкал пальцем в сотрудников заправки. Одна из которых по-прежнему была моя сестра, а вторая подчинённая моей сестры. Обе затравленно посмотрели на меня с надеждой.
– Минуточку, уважаемый. Я, конечно, был занят важным за этой дверью, но даже там было слышно, что Вы заорали спросили следующее: «Где? Где этот мужик, который только что зашёл?» И про: «Где водитель этой машины?» Вы как-то забыли спросить. О чём с удовольствием заявленные Вами свидетели подтверждают и здесь, и подтвердят в любых других местах.
«Заявленные свидетели» одновременно закивали симпатичными лицами. Гаишник стал наливаться багровым.
– Так я и не скрываю. Я – «этот мужик, который только что зашёл». А сейчас – вышел. И, смею Вам заметить, я не за рулём, я – не управляю никаким транспортным средством, и даже не веду стадо верховых или вьючных животных, в качестве погонщика. То есть, я – не водитель. Надеюсь, Вы сейчас понимаете куда я веду? При этом я стою и имею удовольствие беседовать с Вами в помещении. Не на дороге, не на обочине, не на велосипедной дорожке, никаких работ на дороге я не веду, я не передвигаюсь на мопеде-самокате-коляске-тележке. Я даже санки не везу, ибо – лето. То есть, усекаешь, Ручников, о чём я толкую? Я – ДАЖЕ НЕ ПЕШЕХОД! Не водитель, не пешеход, не пассажир. Я не участник дорожного движения вообще. И для того, чтобы проверять любые мои документы, необходимо ОСНОВАНИЕ для проверки. Коих ровно три: подозрение в совершении уголовного преступления, административного правонарушения или нахождения в розыске. Ну так в Вашем же законе «О полиции» сказано, не я придумал. Вы совершенно случайно забыли сообщить мне основание для проверки документов. А заодно «забыли» предъявить своё служебное удостоверение, о чём я просил…
– Вы не просили! – перебил он меня.
– Неправда. Во-вторых, у нас есть свидетели, – свидетели с неопределённой мимикой стали задумчиво вспоминать начало беседы, – а, во-первых, я любую беседу с любым сотрудником любого ведомства всегда начинаю со знакомства. И исключительно со знакомства с его служебным удостоверением, и никак иначе.
– Пожалуйста, – благоволил сотрудник наконец-то предъявить своё удостоверение. Он явно хотел сказать что-то другое, но пересилил себя, и сказал: – Пожалуйста! На, читай.
– Минуточку. Вы позволите я запишу? Для памяти, мало ли что? – сотрудник, конечно, «позволил», хотя его лицо говорило об обратном. Он по-прежнему жаждал продолжения беседы. Слава сотрудникам ГИБДД Тамбовской области! Они настойчивы чрезвычайно! Квалифицированы не очень, но в упёртости им не откажешь.
Пока я неторопливо и каллиграфическим почерком записываю данные удостоверения, позволю себе отвлечься.
Нет, как оказалось пока не позволю. Я отвлёкся на то, что минимальнейший набор основ юридических знаний невероятно облегчает взаимодействие со всякими сотрудниками. Но так как история и так получилась сильно не короткой, то я это отвлечение перенёс в другую статью. С перечнем минимального набора этих знаний.
Всё! Я неторопливо действуя на нервы взволнованному сотруднику, всё тщательно записал, поэтому:
Продолжаем разговор, как Карлсон с Путиным и Малыш. Потому что: «Это я шалю, ну, то есть, балуюсь!»
– Так по какой из трёх возможных причин: преступление, правонарушение или нахождение в розыске, – вы интересуетесь моими документами? Потрудитесь объяснить.
– Вы нарушали правила дорожного движения!
– Вполне возможно. Даже наверняка. Остались мелочи, какое из многочисленных правил дорожного движения я нарушил, где и когда?
– Вы скорость превысили! Причём так превысили, что мы за Вами гнались, сигналили Вам, а Вы не остановились по требованию сотрудников ГИБДД!
А нужно сказать, возле багажника моей машины стоял автомобиль. Обычный такой шевроле зелёного цвета без всяких признаков принадлежности к ГИБДД.
– Простите великодушно, Вы вот на этом транспортном средстве «гнались» и «требовали остановиться» неизвестным мне способом?
– Да!
Боже! Уверенность в собственной непогрешимости у человека была зашкаливающей. А это – дол…жностное ведь лицо! Ну хоть что-то базовое ему должны были в голову вложить, прежде чем вручить жезл и отправить на трассу?
– Вот на этой самой машине Вы мне сигналили и Вам не нравится, что я на эти сигналы не реагировал?
Ну я должен был дать шанс! Я верю в людей, даже если они сотрудники ГИБДД. Но шанс использован не был:
– ДА!
– Простите, но я не знаю ни одного пункта ПДД, который меня хоть к чему-то обязывал бы в случае подачи сигналов сзади идущей шевроле, без цветографических схем, надписей и спецсигналов. Чем бы и о чём бы она мне не сигнализировала. Хоть фарами, хоть клаксоном, хоть сигнальными дымами по полосе. Если вышли какие-то обновления по этому поводу, пока я сюда добирался, то ознакомьте меня с моей новой обязанностью немедленно останавливаться после того, как машина сзади поморгала мне фарами. И ещё, чтобы Вам было не так обидно за мою чёрствость на дороге – я Вас даже не видел. На большой скорости нет особой нужды в зеркале заднего вида, а на трассе меня обгоняют очень нечасто.
– Аааа! Вы подтверждаете, что были за рулём и вели машину с превышением скорости? ПРИ СВИДЕТЕЛЯХ! А мы их вызовем! – грозно посмотрел на «свидетелей» сотрудник, а взгляд у девушек затуманился от неожиданных изменений в жизненных планах, – Ваше водительское удостоверение и документы не машину!
– Да что ж за день такой? Сплошная ведь невезуха… – разочарованно протянул я, а на лице сотрудника появилось плохо скрываемое торжество: «Ага! Выкусил? Подцепил я тебя! Сейчас-сейчас!»
– И даже тут Вам не свезло, –продолжил я, а выражение лица собеседника снова насторожилось.
– Во-первых, в свидетелях нет никакой нужды. Сказанное мной сейчас я готов повторить где угодно и когда угодно. Хоть в дежурке, хоть в суде, хоть в комиссии по делам несовершеннолетних. Это я не про Вас сейчас. Я, вообще, не имею привычки отказываться от сказанного. Ибо я всегда контролирую то, что я скажу, перед тем как скажу. Тогда отпадает необходимость ёрзать после. Во-вторых, что именно я сказал? Что я когда-то и где-то ехал на большой скорости? Серьёзно? И Вы ещё собираетесь утруждать себя, свидетелей и кого-то там, к кому Вы этот колхоз планируете потащить, такими «доказательствами»? А если я сейчас, при свидетелях, уточню свою предыдущую мысль, сформулированную без малейшей конкретики, следующим образом: Когда я ехал вчера по Москве на большой скорости, а «большой скоростью» для меня является 60 километров в час, ибо я пуглив безмерно… Вы по-прежнему будете настаивать на своём?
Цветовая гамма лица гаишника менялась с непередаваемой скоростью. Не обращая внимания на его колористические решения, я продолжил:
– В-третьих, про свидетелей неизвестно чего. Для начала: они стояли в трёх шагах от нас, говорил я спокойно и тихо, В ОТЛИЧИИ ОТ ВАС! Поэтому, не исключено, что они плохо расслышали, сказанное мной, верно? – с нажимом сказал я и посмотрел на свидетелей. Те радостно закивали, а их затуманенные глаза стали проясняться. Кому охота участвовать в чужих разборках?
– А даже если они и слышали, а они, безусловно, всё слышали! – снова с нажимом сказал я, а глаза одних снова начали туманиться, а лицо другого приняло от таких резких переходов какой-то неизвестный в палитре цвет,
– то тут неожиданно возникает вот какая штука: статья 51 Конституции нашей великой Российской Федерации. Ну вы должны о ней слышать. В каждом вашем протоколе каждый нарушитель ПДД нашей Великой страны всегда за эту статью расписывается. А если Вы знаете эту про эту статью только то, что она есть, я напомню её не очень значимое содержание в общих чертах: «Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом». (Усекаешь, Ручников, о чём я толкую? – так и подмывало меня повторить бессмертную фразу Г. Жиглова, но я сдержался)
– Честь имею рекомендовать своих сестёр: Ирина Валерьевна и Ольга Валерьевна. А так как сёстры входят «в круг близких родственников, определённых федеральным законом», ни о чём они свидетельствовать нигде не будут. Я ничего не путаю, сестрички? – «сестрички» радостно закивали головами, поняв, что их жизненным планам окончательно ничего не угрожает. Правда, я передёрнул карту самым безжалостным образом. Махом записав свою двоюродную сестру в родные, а заодно и Ольгу, которую видел первый раз в жизни, попутно присвоив ей фамильное отчество «Валерьевна», да простит меня её родной папа, а на её бейджике было написано просто: «Оператор Ольга». Но блеф прошёл безукоризненно, на лицо гаишника было смотреть одновременно и страшно, и познавательно. Надо же, какие эмоции в состоянии изображать мимические мышцы простого старшего лейтенанта ДПС ГИБДД УМВД Тамбовской области, ему бы в театральный.
– И вообще, давайте нашу многоэмоциональную, но малосодержательную беседу подводить к концу. У меня ещё сестричка, сестрички, то есть, – я быстро поправился, вспомнив, что у меня неожиданно «появился» ещё один родственник буквально минуту назад, – стоят до сих пор братом крепко не обнятые, они могут на меня обидеться, а я потом буду комплексовать. Я люблю цирковые представления всей своей детской (в глубине) душой, но представлению пора закончиться. Шоу, как говорится, маст гоу он, вот только наоборот. Если у Вас есть чем подтвердить факт моего нарушения, то мы продолжаем беседу по существу. Если нет – то попрошу Вас откланяться, и предоставить, наконец, мне возможность заняться своими глубоко личными делами. Так что там у нас с подтверждениями?
– Наши показания!
– То есть, ни фото, ни видео, только слова двух, безусловно «ни в чём не заинтересованных» сотрудников, которых волнует исключительно правопорядок на дорогах, и ничего более?
– Да, суду будет достаточно!
– Вот поэтому никаких документов вы не увидите. А с Вами я прощаюсь с чувством глубочайшего сожаления, но что поделать – дела!
– Но ты же все равно в машину сядешь! И никуда ты отсюда без нас не уедешь! Мы тебя дождёмся здесь уже из принципа, и ты – поедешь с нами.
– Ну что ж, раз уж ты настаиваешь, старлей, на общении запанибрата, то я не против. Давай побеседуем по-взрослому.
Мой тон ощутимо изменился. Дурашливая участливость, сверхпочтительное внимание и прочее ёрничество мгновенно исчезли, а голосе появились скрежещущие нотки, с которыми я разговариваю с не…приятными мне людьми, от которых они начинают поёживаться, и у них обычно появляется неудержимое желание находиться максимально далеко от источника этого звука. У людей здоровые инстинкты, и я их прекрасно понимаю.
Отвлекусь (да что ж ты!!!) Однажды мой сослуживец, повидавший, послуживший, побывавший, присутствовал при одной такой беседе лязгающим тоном с соответствующей мимикой. Когда «собеседование» закончилось, и мы поехали дальше, то он, закурив сигаретку, задумчиво сказал: «Знаешь, Олег, хорошо, что мы с тобой друзья. Если бы со мной говорили таким тоном, каким ты сейчас прошёлся по этому бедолаге, то я бы обоср…!» Ну мужской был разговор, из песни слов не выкинешь. А к неконтролируемому опорожнению кишечника друг мой был категорически не склонен. И он – просто присутствовал. А не участвовал в беседе.
А в помещении был ещё один сотрудник, напарник моего настойчивого собеседника. Он подошёл спустя пару минут после начала выяснений, тщательно припарковав свою «патрульную» машину, чтобы я не смог выехать. Он был и помоложе, и званием пожиже, и … как мне показалось, разумом поживее. Ну такая судьба у всех подчинённых. В беседе напарник не участвовал, но с какого-то момента он … Ну если не подбирать слова, то «лыбу давил». Он старательно удерживал улыбку, аж щёки его вдавились в скулы от напряжения. Периодически он отворачивался и странно покашливал, прикрывая лицо кулаком, а иногда и ладонями. Очень стараясь, чтобы нижняя часть лица его не была видна. Хотя бы старшему по званию.
Но после того, как я обозначил своё желание закончить разговор, необходимость скрывать улыбку у него пропала, он посерьёзнел одновременно с моим тоном, подошёл ближе и стал с вниманием слушать.
– Так вот, старлей, послушай мои слова, возможно в твоей дол…жностной голове что-то и щёлкнет. Я глубоко уважаю ГИБДД. Безо всяких там смефигочков и п..севдохаханек. У вас тяжёлая и нужная работа. Очень тяжёлая и крайне нужная. Без вас (я сейчас о ГИБДД в целом, а не про ваш конкретный экипаж) на улицах и дорогах был бы бардак и хаос. Но то, что я уважаю ГИБДД в целом, совершенно не обозначает, что я уважаю всех без исключения его сотрудников. Вот тебя лично – я не уважаю. Потому что ты, даже не задумываясь и нисколько не усомнившись, только что продемонстрировал то отношение к водителям, за которое мы, водители, вас заслуженно не любим и даже порой ненавидим. Ты же сейчас просто-напросто сообщил, что как только я сяду за руль, я окажусь полностью в твоей жалкой власти. И чего бы я не делал, и как бы не старался – будет по твоему. Даже если я буду соблюдать все правила до буковки. У меня нет ни малейшего шанса, ты же (и тебе подобные) вытащишь какую-нибудь ослепительную чушь, и будешь глумиться надо мной, как я это делаю с вами. Ты найдёшь на день просроченный анальгин в моей аптечке, или какой-нибудь «недопустимый» люфт у какой-нибудь гаечки в новой машине из салона. Ты же облазишь мою машину с микрометром и найдёшь, обязательно найдёшь, некое жуткое несоответствие и со злорадством потащишь меня, проливающего горькие слёзы, оформлять протоколы, снимать номера и всё, чем вы так любите заниматься. Особенно – с непонравившимся тебе водителем. И в твоей старлейской башке… Да, старлей, терпи! И перебивать меня не смей! Я достаточно терпел твою безграмотную чушь, чтобы ты меня послушал. Так вот в твоей голове даже не укладывается, что твоё злорадство, твоя уверенность собственной непогрешимости – это признак того, что у тебя профессиональная деформация зашла настолько далеко, что лучше бы тебе уйти со службы. Вам же мало, что мы, раздолбаи-водители, реально вытворяем на дорогах. Вам же ещё нужно и допридумать. Для плана, для галочки, для процента, для «выручки», под настроение или для настроения. Если бы вы, ГИБДД-шники, вели себя как мужики, солидно, серьёзно, объективно, если бы мы, водители, отвечали только за то, что натворили, а не то, что ты решил мне «вписать», то и наш сегодняшний разговор был бы другой. Я бы даже не спорил, заплатил бы свою пятёрку, и поехал бы дальше. Я уважение к себе ценю больше, чем деньги. В отличии от тебя. Да, старлей, и не нужно изображать лицом несогласие. Вы ж за мной погнались не из-за нарушения правопорядка, на которое вам наплевать, если по-честному. Дорога была пуста абсолютно. Вас потенциальный гешефт интересовал. Хорошая машина, превышает скорость… Не нужно мне отвечать! Всё равно правды ты не скажешь, да я и не поверю. Бриться перед зеркалом станешь – вот в зеркало и расскажешь, зачем ты за машиной гнался. Ты думаешь, я тебе свои документы не дал из страха? Не льсти себе. С такими «доказательствами» ты бы умылся в суде, а потом бы вдогонку получил бы какое-нибудь взыскание. Небольшое, но получил бы. Только я не собираюсь проверять насколько «лоялен» местный судья к «показаниям» местных же гаишников. Мой жизненный опыт богат и без местных нюансов. Ваши липовые «показания» и постановление ближайшего суда, если таковое будет, не во второй, так в третьей инстанции не устоит никак и никогда. Не могут «показания» сотрудника на глаз определять скоростной режим, инструментальный контроль необходим, а вас с этим – беда. Только я не собираюсь тратить ни минуты своего драгоценного времени на обжалования, апелляции и прочую чушь, с заведомо известным результатом. Я своё время берегу, и тебя от злоупотреблений оберегаю, хотя ты этого и не поймёшь. А уж никак не ныкаюсь от страха твоего старшелейтенантского гнева. Не твой сегодня день, я тебе давно сказал, а ты в упёртости своей не веришь. Если вам служебного борта не хватает, ни камеры, ни радара, а вам дали по полосатой палке и на личной машине отправили «пастись», то есть, конечно же «контролировать соблюдение правил дорожного движения», простите великодушно! То поищите себе более лёгкую жертву, на дороге их полно.
– Да я тебя…
– А вот это вряд ли, старлей. Мог бы тебе порекомендовать воздержаться, конечно, но судя, по твоему настрою, возрасту и званию, ты меня вряд ли услышишь. Просто запомни, что людей, которые говорили: «Да я ему!..», а спустя какое-то время думали: «Ну и нафига я с этим … связался?», слишком много, чтобы это игнорировать. И не потому что я крут, а потому что я – прав. А теперь всё, моё терпение не безгранично. Если мы ещё хоть словом продолжим беседу, то лично я её продолжу звонком в дежурную часть или службу собственной безопасности. И в отличие от тебя – сообщаю тебе основание для обращения: сотрудник ДПС Такойто предъявляет требования к человеку в момент, КОГДА ТОТ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ УЧАСТНИКОМ ДОРОЖНОГО ДВИЖЕНИЯ. Прошу проверить на предмет возможного превышения сотрудником должностных обязанностей. А заодно избавить от пристального, но незаконного внимания к моей скромной персоне с его стороны. Это уже в дежурную часть обычного МВД. Ах да, чуть не забыл, товарищи контролёры соблюдения ПДД! Отдельно сообщение для вашей дежурки: автомобиль шевроле, госномер такойто, сделал невозможным движение других транспортных средств по такому-то адресу. Прошу принять меры по отношению к водителю автомобилю нарушившему пункт 12.4 ПДД и привлечь его к ответственности в соответствии со статьёй 12.19 КоАП. Как вы видите – на моей машине номера московского региона. Там паркуются в три ряда, и это нарушение широко известно. В Москве за это берут две с половиной тысячи, во всей остальной России пятьсот рублей, и, кажется, не очень точно помню, возможно простое предупреждения. Вы ребята не посторонние для ГИБДД, можете рассчитывать на минимум. Должны же быть плюсы в служебном положении. Вы как? Мне на слово поверите, что такой пункт и такая статья есть, сами её прочитаете, или подсказать где написано? Вот теперь я закончил. Надеюсь, всё понятно? Позвольте мне заняться своими семейными делами.
Хорошо, что телекинез – это выдумка фантастов. Если бы взглядом можно было что-то двигать, или хоть как-то передавать энергию, даже с самым мизерным КПД, то старший лейтенант Марченко А. В. (прости, старлей!) меня бы не просто убил. Убил, сжёг, растёр в порошок, порошок развеял бы по ветру и сплясал бы ритуальный танец. Но, видимо, запас и терпения, и словарный закончился даже у него. Он повернулся и пошёл к выходу, издав что-то свистящее: «Сссссссс…». Потом мне послышалось продолжение. То ли: «-ука!», то ли: «-волочь! Какая же ссссс…!»
Но скорее всего мне показалось. Однако, парочка «контролёров» села в свою машину, освободила выезд моей, и основательно припарковалась борт о борт. Всем своим видом показывая, что у них здесь совершенно неотложные дела. Ну вот не спится им лёжа! Я быстренько выяснил у сестры (которая настоящая), что нам ещё необходимо для уже накрытого стола, и есть ли у неё для меня отдельные тапочки, потому что за своими я пока не очень хочу лезть в машину. Тапочки у сестры нашлись, потому сестра настоящая сообщила сестре случайной, что у неё семейные проблемы, требующие присутствия в доме: «Оль! Ну ты сама понимаешь!» Оля, конечно, понимала, да и принцип: «Подальше от начальства, поближе к кухне», работает не только в армии. Мы с Ириной Валерьевной под ручку вышли с заправки… Ну, вот так звёзды в тот день легли для бедного старшего лейтенанта А. В. Марченко (прости, старлей!) Для тех, кто забыл (а забыли все!), напоминаю – Я ПРИЕХАЛ В ГОСТИ! К сестре. Чей дом был в ста метрах от её (прости, ТНК!) заправки. Автомобиль был не нужен. Причём – ближайшие пару суток! Ну такая вот судьба. К машине ГИБДД, без опознавательных знаков ГИБДД, я намеренно подошёл со стороны младшего, и вежливо постучал пальчиком в стекло. Стекло опустилось, и две пары глаз в предвкушении уставились на меня. Ну хорошо, одна пара глаз в предвкушении, а вторая просто смотрела.
– Господа! Раз уж мы тут перешли на «ты» и практически сроднились, то не могу не сообщить вам следующее. Я вам крайне признателен, что вы присматриваете за моим автомобилем, нечеловеческое вам спасибо! Я думаю, что он и так в безопасности, но тут просто-таки гарантия! Как своим, сообщаю свои планы: если припомните, это моя сестра, прошу любить и жаловать. А я приехал к ней в гости. И в гостях я у неё пробуду пока мы не выпьем всё спиртосодержащее в её доме, моём багажнике и близлежащем сельпо. Думаю, что это займёт двое, а скорее всего трое суток. А так как гостить я буду воооон в том доме, то и машина будет всё это время стоять здесь. Кстати, так было запланировано даже и без вашего визита. Так что вы там по смене передайте следующему экипажу …
Молодой перестал сдерживаться и заржал в голос, с водительского сиденья донеслось привычное: «Ссссссс….» и что-то там ещё. А мы с сестрой пошли предаваться всяким застольным удовольствиям.
Кстати, старлей оказался упёртым, и на слово мне не поверил. Его настырность была достойна уважения. Когда я через часа полтора вышел покурить на лавочку – «экипаж» патрулировал мою машину. Это ж сколько ребята упустили в своей настойчивости, представить страшно. Но «во мне уже сидело» грамм так стописят. И шаловливое настроение требовало выхода. Хотя сестра меня уговаривала: «Олег! Ну не нужно!» У меня добрая и хорошая сестричка! Даже она поняла, что беседы со мной лучше всячески избегать. Особенно, когда «во мне уже сидело», и, как человек сердобольный, она заранее пожалела бедолаг с полосатыми жезлами и сегодняшним нелёгким днём. Я ей клятвенно пообещал, что буду безукоризненно вежлив. Она сказала, что именно это её и пугает. Но всё-таки любопытство пересилило, и она набрала телефон Оли, оставшейся на заправке. Смешно, но та действительно оказалась Валерьевной. Как мы с сестрой, и в соответствии с моим дерзким допущением. Я попросил Олю передать, мои слова… Оля отказалась категорически передавать гаишникам что либо, и мои слова в особенности. Я понял её и согласился. Но Оля милостиво согласилась подойти к экипажу, постучать в окно, и включить на телефоне громкую связь.
– Господа! Мне прямо-таки неловко, что я тут водку пьянствую, а вы бдите и чахнете над моей машиной. Поэтому если я могу как-то компенсировать, то вы скажите. Если вы желаете горячего кофейку или холодненького пивка – обратитесь к Оле, для вас всё оплачено на ближайшие сутки…
Я не уверен, что про суточный абонемент они услышали. Потому что где-то между «горячим кофейком» и «холодненьким пивком» зелёный шевроле стартовал так, что бедная Оля аж отпрыгнула.
Такой вот денёк выдался однажды у отдельно взятого сотрудника ГИБДД.
А теперь анекдот для терпеливых и гурманов. Я его называю так: «Про безукоризненную готовность и неудачный день гаишника». То есть – в тему. Итак:
Останавливает гаишник машину. Крутую такую, за рулём водитель солидный. Но вот что-то гаишника корябает, смущает что-то, чуйка полиционерская покоя не даёт: «не то что-то с машиной, ой, не то! Присмотрись повнимательнее, проверь потщательнЕЕ!» Ну и:
Гаишник: – Документы на машину.
Мужик такой: – Пожалуйста.
– Ага! А машина-то – не Ваша!
– Командир, вот доверенность.
Действительно, доверенность, всё честь по чести, нотариус, печать, не придраться. Но чуйка не отпускает. Гаишник заглядывает в салон бдительным взлядом, а там! АВТОМАТ на сиденье лежит! Ого, не подвела чуйка!
– У Вас автомат в салоне!
А сам отпрыгивает, и за кобуру хватается. Мужик лезет в карман, достаёт бумажку, подаёт гаишнику:
– Уважаемый, вот разрешение.
На минуточку, разрешения на автомат у нас в стране существовать не может. Но для красоты анекдота и для непрошибаемости мужика – разрешение на автомат!
Читает его гаишник, бледнеет, краснеет, а придраться не к чему. Чуть ли не президентский указ, с визами министров обороны и внутренних дел. Тааак.
– А откройте багажник, пожалуйста.
Мужик выходит, открывает багажник…
– Да у Вас там ТРУП!
И снова за кобуру
– Милейший, минуточку! Не стоит так волноваться. Это – мой родственник, вот документы из ЗАГСа, подтверждающие родство. И он – умер. Вот свидетельство о смерти. Везу на похороны вот по такому адресу – от разрешение на захоронение. А катафалков нет, вот пришлось так…
Смотрит гаишник, и ЗАГС, и свидетельство о смерти, и захоронение, ну всё точно, ну не придраться. Но хочется – очень. Присмотрелся он:
– Да он у Вас связан, рот скотчем заклеен, а в задн…ем проходе – ПАЯЛЬНИК!!!
– Слушай, мужик, ты будешь смеяться… Но вот завещание…
