Перевод статьи, которая посвящена феномену "мимеожурналов" — рукописных или машинописных сборников поэтических или прозаических текстов, которые размножались с помощью мимеографа в литературной среде Америки 1950-1970-ых годов.
Если высокая печать представляет журнал или книгу как высокое искусство, то мимеограф олицетворяет низкокачественное производство. Специалист мимеографа должен быть прежде всего мастером трафарета. Трафарет представляет собой гибкий восковой лист с подложкой из копировальной бумаги и жесткого картона, скрепленных сверху. Текст и иллюстрации либо набирались на трафарете с помощью пишущей машинки, либо вырезались стилусом. В книге «Воспоминания о моей жизни как женщины» Диана Ди Прима вспоминает разочарования, связанные с процессом трафаретной печати.
Она пишет:
«После того, как правка текста закончилась, остальная часть работы была в основном в моих руках. Я печатала материал на зелёных трафаретах для мимеографа Gestetner на своей древней тяжелой пишущей машинке IBM… Корректировка трафаретов для мимеографа — болезненный и кропотливый труд. Вы наносите жидкий пластик, который при высыхании покрывает печатный текст, образуя новую пластиковую «оболочку». Вам нужно убедиться, что жидкость не прилипла к подложке трафарета, иначе она оторвётся, оставив в трафарете большую дыру как раз в тот момент, когда вы были готовы к печати. Кроме того, корректирующая жидкость не должна быть ни слишком жидкой (она не должна перекрывать предыдущий текст), ни слишком густой (не должна «просвечивать» новое слово при вводе исправления). Это — самая болезненная и нервная часть процесса. Она дала мне понять, что компьютеры появились не так уж и рано».
В отличие от машин высокой печати, мимеограф был портативным и дешевым (как во владении, так и в использовании). В эпоху после Второй мировой войны, казалось, каждый писатель втиснул в свою маленькую, заставленную книгами квартиру машинку Gestetner или A.B. Dick. Любой поэт мог обладать средствами собственного литературного творчества. Несмотря на то, что изготовление трафарета для выпуска занимало много времени и усилий, ключевым фактором у мимеографа была скорость. Быстрая передача новейших работ коллег литературному сообществу имела решающее значение.
Floating Bear воплотил эту стихию в полной мере. С точки зрения формата этот самиздат-журнал не отличался излишествами. Оформление простое. Это полностью машинописный текст без иллюстраций. Важен был материал в журнале, и в некоторых случаях он был действительно хорош. Несколько авторов выразили свою благодарность за возможность быть услышанными, особенно Чарльз Олсон. Поэты в разгар выступления могли немедленно получить обратную связь. Поэты из Le Metro довели это чувство непосредственности до крайности. В барах Les Deux Magots и Café Le Metro Дэн Саксон собрал рукописи стихотворений, которые читались там в определенный вечер. Рукописные или печатные копии только что сочинённой работы быстро копировались на мимеографе. В некоторых случаях стихи были написаны на трафарете прямо на месте. Результаты были распространены среди авторов, которые прокомментировали их и включили их содержание в свои собственные работы. Копии распространялись среди аудитории авторов, которые комментировали тексты и включали их содержание в свои собственные работы. Как и в «Плавающем медведе», композиция и подача стихотворений были простыми и прямыми. Некоторые страницы читаются как голографические листы прямо из записной книжки поэта. Иметь экземпляр Le Metro сейчас — это все равно, что обладать рукописью живого выступления. Сигаретный дым поднимается от страниц, запятнанных кофе.
Не все мимео-журналы были такими уж простыми. В книге Клея упоминается журнал Джека Спайсера J Magazine, который раздвинул границы возможностей мимеографа в плане дизайна. Еще один пример — журнал C Magazine Теда Берригана. Не хочу упоминать об этом снова, но журнал Fuck You Magazine демонстрирует, как можно манипулировать мимеографом для создания интересных визуальных образов. Интерес Эда Сандерса к египетской культуре и иероглифам прекрасно сочетался с инструментами мимеоторговли. Дешевая плотная бумага (папирус) и трафаретный стилус (в то время у Сандерса был один из немногих электронных трафаретных резаков) связывают современный мимеопринтер с древним писцом. Я рассматриваю мимео-издателей как взвинченных монахов, запертых в однокомнатных квартирах, которые трудятся над своими трафаретами, документируя знания, которые скоро будут забыты в их среде. Я считаю, что мимео-журналы сохранили мимолетное сообщество, а также поэзию, созданную со страстью, но без заботы о потомках. Поэтические практики Боба Кауфмана (Beatitude Magazine) или Фрэнка О'Хары (бесчисленные нью-йоркские мимео) мало заботились о каталогизации или сохранении работы. Например, многие из стихотворений Кауфмана никогда бы не были сохранены, если бы его жена не записала их.
Я восхищаюсь красотой и высоким качеством изданий, выполненных в технике высокой печати, например, «Внутренний кот» [Уильяма Берроуза] с его прекрасной бумагой и иллюстрациями. Я особенно ценю статьи, которые бросают вызов форме и определению журнала, такие как Folder и Semina. Мне нравится мастерство и преданность делу, вложенные в печать The Outsider. Эти публикации привлекают мой глаз и разум, но мое сердце отдано мимео-изданиям. У меня такое чувство, что я мог бы опубликовать The Floating Bear. Хотя работа по созданию журналов была сложной, выглядят они очень просто. Они приглашают попробовать свои силы в похожем проекте. Мне нравится хрупкость и одноразовость мимео-журнала. Как коллекционер, я чувствую, что сохраняю важную и забытую часть истории литературы. Печать размазывается. Скобы ржавеют и впиваются в бумагу. Мимео-журнал желтеет.
Эти журналы не выдержат воздействия стихии. Они обладают красотой скульптуры из хлама, подобно остову автомобиля, ржавеющему на заднем дворе Джорджа Хермса. Большая часть включенной в сборник поэзии забыта и не выдержит испытания временем. Они грубые, неотесанные, как и заключенная в них поэзия. И все же журналы как объект являются вечным напоминанием об эпохе, когда поэзия и поэты занимали более важное место на сцене. В 1967 году Эд Сандерс оказался на обложке журнала Life как лицо нью-йоркского андеграунда. Аллен Гинзберг и Гэри Снайдер считались лидерами и представителями американской молодежи. Дэвид Леман называет Нью-Йоркскую школу последним авангардным поэтическим движением. Мимеожурналы служат пропуском в литературный мир 1960-х годов. Глядя на них, держа их в руках, я переношусь обратно в каньон Топанга или Нижний Ист-Сайд и чувствую, что присутствую в интимной и тайной беседе.
Я всегда ассоциировал мимео-журналы с амфетаминами. "Скорости" были любимым наркотиком многих издателей и поэтов. Препарат позволял им говорить, писать и работать круглосуточно. Кроме того, ум обострялся, а руки оживлялись для трудоемкой работы с трафаретной печатью, редактированием, подборкой и сшиванием сотен выпусков. Джон Уэбб описывает напряженную работу, связанную с публикацией The Outsider, но, похоже, эта работа подпитывалась алкоголем и сигаретами. Возможно, это связано с ассоциацией журнала с Чарльзом Буковски, но я всегда считал, что The Outsider входит в длинную череду редакторов/издателей, пьющих по традиции, как это принято у ежедневных газетчиков. Существует множество работ о влиянии героина на джаз, ЛСД на писателей 1960-х годов или алкоголя на «потерянное поколение», но я мало что видел об амфетаминовом буме, который произошел в Нью-Йорке в конце 1950-х годов и до психоделического лета середины 1960-х годов. Мне было бы интересно увидеть какие-нибудь статьи о "скоростях" и о их роли в появлении длинной строки в поэзии или повторении в искусстве. "Скорости" имели решающее значение в творческом процессе Энди Уорхола и Джека Керуака, и я думаю, что они сформировали их художественное творчество.
