Газета 「Солипсист」

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ 2013: ВВЕДЕНИЕ Месяц назад анонсировал постепенную публикацию энциклопедии, посвящённой мифам и сеттингу моего 2013 года. Из-за работы было нелегко достать её из деревни, но теперь она у меня! Да, статьи Энциклопедии будут публиковаться в формате сканов. Дело в том, что для аутентичности каждая страница изначально была написана от руки, а затем перепечатана на пишущей машинке. Это необходимая мера, иначе почувствовать Дух 2013-го года невозможно. Надеюсь, Вам понравится.

BUTTERFLY AFFECTION Два дня читал эту визуальную новеллу. В первый раз прочитал за полтора часа, второе прохождение чуть больше, ибо скачал сборку от MIDGARD и смаковал каждый арт и каждое предложение текста. Я очень впечатлён. На самом деле Butterfly Affection грустная, пессимистичная игра. Игра не столько о необычной любви, сколько о свободе воли, которая сопряжена с манипуляцией человеком через его собственную биохимию и его восприятие. Притом речь идёт не столько о пришельцах из космоса, сколько о хтонических существах из мира Говарда Лавкрафта, в котором эти существа являются олицетворением космических сил и законов вселенной, пред которыми человек бессилен и вряд ли способен их понять. В Butterfly Affection речь идёт о некой бытийной необходимости, которую Главный Герой вроде и может избежать, но с точки зрения игровой механики — это поражение (не плохая концовка, а именно поражение, как и все подобные случаи в ходе игры, когда Агеха покидает дом). Главный Герой испытывает свои чисто человеческие ожидания насчёт происходящих событий, но по итогу выходит, что его ожидания — человеческие, слишком человеческие, и у этой бытийной силы, находящейся под личиной Агехи, есть свои планы, которые выше его ожиданий и которые паразитируют на его "человеческом, слишком человеческом". Очень и очень грустная новелла о тщетности "человеческого" перед рваным, многоглазым лицом Бытия и неизбежности судьбы. Все эти плохие и якобы хорошая концовка напоминают вещи, наподобие любви или необходимости жениться для воспитания нежеланного ребёнка: от этого можно отказаться, избежать, но жизнь после такого выбора превратится в пустой экран с гамовером. А можно это принять, тогда жизнь будет насыщена цветами, как пелена перед глазами главного героя в самом конце, но не факт, что получишь спасение в конце. К Агехе можно относиться с симпатией (особенно товарищам ксенофилам), тем более что она может вызывать интерес и симпатию, но это будет означать, что вы радуетесь злому року, который предстал перед главным героем и который предстал перед вами, но не в виде Агехи, а в том, что для вас наиболее ценно.

ТОРЧКОВОЕ РОЖДЕСТВО Всегда трудно установить объективные критерии для определения литературной ценности книги, но одной из возможностей было бы рассмотреть возможность ее экранизации. Легко ли перенести данную книгу в фильм? Если это так, то это означает, что качества, которые могли бы отличать книгу как текст — например, чувство словесного стиля или уникальный взгляд на внутреннюю реальность, такой как "поток сознания", — не особенно заметны. В книге все еще может быть рассказана хорошая история, но если ее легко экранизировать, то вы должны задаться вопросом, рассказывает ли она свою историю по-настоящему литературно. По этому критерию "Голый завтрак" был бы шедевром. Конечно, это нелегко снять, вот почему фильм Дэвида Кроненберга — какими бы ни были его достоинства — это не столько фильм о "Голом завтраке", сколько продолжение мифа о Берроузе. На самом деле, немногие книги Берроуза было бы легко экранизировать. На самом деле, немногие книги Берроуза было бы легко экранизировать. Можете ли вы представить фильм "Мягкая машина"? В течение многих лет существовал проект Стива Бушеми по экранизации "Квира" и "Джанки". В своём сборнике "Last Words" Берроуз упоминает о встрече с актером, но десять лет спустя проект все еще не осуществился. Однако вы можете себе представить, что эти две ранние работы были бы наиболее легко экранизируемыми из всех текстов Берроуза. Их прямолинейное, закрученное вкрутую повествование подходит для прекрасного фильма в стиле нуар. В том же стиле написан ранний рассказ “Торчковое рождество” из сборника "Интерзона". В нём в стиле торчкового Дэшила Хэмметта рассказывается история Дэнни-дворника, наркомана, который выклянчивает несколько долларов в попытке заработать на Рождество. Язык описания — “У мужчины было лягушачье лицо и сильный южный акцент. На нем было пальто из верблюжьей шерсти”. - кажется, обещает легкий переход от вербального к визуальному. Вы можете себе представить, что это своего рода пробная экранизация "Джанки". Однако экранизация истории режиссером Ником Донкином, доступная на DVD Koch Vision, на котором Фрэнсис Форд Коппола представляет "Торчковое рождество" Уильяма С. Берроуза, - это гораздо больше, чем пробный показ. Это маленький шедевр. “Торчковое рождество” начинается с того, что Уильям Берроуз, сидя у рождественской елки и камина, читает отрывок из "Интерзоны". Черно-белое живое действие сменяется анимацией, показывающей наркозависимого Дэнни, пытающегося проникнуть в машину. Если вы склонны ассоциировать лепку из глины с дурацкими фильмами для детей, вы быстро поймете, что с этим фильмом вы находитесь в другой стихии. Приземленность материалов прекрасно передает суть истории. К тому времени, когда Дэнни отдает свой с трудом заработанный укол незнакомцу, страдающему от камней в почках, притупляя “алгебру нужды” непредвиденным актом альтруизма, вы не можете представить себе более подходящего способа визуализировать раннего Берроуза. Чтобы символизировать получение Дэнни “безупречной дозы” в конце истории, фильм ненадолго переключается с черно-белого на цветной. Позже Донкин, австралиец, известный своими короткометражными фильмами, анимацией и музыкальными клипами, возвращается к Берроузу в живом исполнении, показывая пожилого автора, наслаждающегося праздничным застольем со своими знакомыми Лоуренсами. Напряженный монтаж и темп, характерные для анимации, разрушаются этим приятным моментом, когда Берроуз разрезает индейку. Вам приятно знать, что у Берроуза был свой круг близких друзей — это был человек, чьи последние написанные слова были подтверждением любви, — но все же сцена за ужином оставляет у вас впечатление, что режиссер поддался искушению проявить чувства, которых у Берроуза-автора никогда бы не было.