Осмысляя исторические события, средневековые люди сплошь и рядом интерпретировали их посредством религиозной и исторической герменевтики — тот или иной образ имел ценность не только и не столько сам по себе, сколько как указание на определённые дополнительные обстоятельства или исторические сюжеты. Приведу несколько характерных примеров из древнерусской средневековой литературы.
Возьмём, например, житие Александра Невского. Всякий знакомый с историей человек знает, что в 1240 году Александр разгромил шведов в Невской битве. Как описывает этот сюжет автор его жития? Для него важна даже не столько победа Александра над шведами сама по себе, а религиозно-политическая принадлежность врагов — их предводитель называется «король страны Римской из Полуночной земли». Это словосочетание указывает на то, что противник Александра (представленного в житии последовательным сторонником православия — частью жития является описание не только военных побед Александра, но и отвержения им предложение Папы об унии) — представитель католического («римского») западного («полуночного») мира.
В этом контексте можно вспомнить и другой эпизод жития Александра Невского — высказывание, приписанное ему автором жития в контексте противостояния Александра ливонским немцам в 1242 году, в ходе Ледового побоища: «Суди меня, Боже, рассуди распрю мою с народом неправедным и помоги мне, Господи, как в древности помог Моисею одолеть Амалика и прадеду нашему Ярославу окаянного Святополка». Амалек — враждебный Израилю языческий народ, с которым в Ветхом Завете по приказу Бога иудеи вели войну на уничтожение (средневековые христиане мыслили себя как «новый Израиль», поскольку старый, с христианской точки зрения, утратил свою богоизбранность, отвергнув Иисуса Христа). Упоминание Святополка может отсылать к тому, что соперник Ярослава Мудрого (предка Александра) в борьбе за власть над Русью Святополк Владимирович, известный как «Окаянный», в 1018 году призвал на помощь католиков-поляков.
С учетом этого становится и более понятным приписанное Александру автором жития обращения к псковичам после того, как он изгнал из Пскова ливонских немцев: «О невежественные псковичи! Если забудете это до правнуков Александровых, то уподобитесь иудеям, которых питал Господь в пустыне манною небесною и перепелами печеными, но забыли все это они и Бога своего, избавившего их от плена египетского». Упоминание о многочисленных вероотступничествах иудеев, обращавшихся от своего Бога к языческим богам, сравнивает с богоотступниками тех псковичей, которые были враждебны власти Новгорода и стремились к союзу с ливонскими немцами.
В описании поездки Александра на поклон к Батыю жены татар названы «женами моавитскими». Моавитяне — враждебный израильтянам народ, упомянутый в Ветхом Завете, образ которого нарисован самыми чёрными красками. Ветхий Завет приписывает моавитянам происхождение от инцеста племянника Авраама, Лота, с собственной дочерью (Быт. 19:36). Более того — утверждается, что моавитянин не войдёт в сообщество Господне (Неем. 13:1), а бог моавитян, Хамос, назван «мерзостью моавитской» (3 Цар. 11:7). Сравнивая господствующих над Русью монголов с моавитянами, древнерусский автор выражал крайнюю степень враждебности по отношению к захватчикам, а также, возможно, ещё и акцентирует то, что эти захватчики — иноверцы-язычники, чуждые христианам.
В отечественной историографии монголо-татарское владычество над Русью традиционно называют «игом», но древнерусские авторы использовали иную терминологию — опять же, основанную на религиозных отсылках. В «Словах и Поучениях Серапиона Владимирского» (владимирского епископа, умершего в 1275 году) Серапион говорит «отданы мы иноземцам не только на смерть и на плен, но и в горькое рабство». «Плен» — отсылка к вавилонскому пленению израильтян (в том же тексте Серапион спрашивает «Не пленена ли земля наша?»), а «рабство» — к египетскому рабству.
Рассуждая о несчастьях, обрушивших на русские земли, Серапион ставит их в контекст естественных и сверхъестественных кар, посылаемых Богом людям за их прегрешения, описанных в религиозной литературе: «Наверно, слыхали и вы, что от Бога бедствия на землю ниспосланы с самых древних времен: еще до потопа — на гигантов огнем, при потопе — водою, в Содоме — серой, во времена фараона — десятью казнями, в Ханаане — шершнями и огненным камнем с небес; при судьях — войной, при Давиде — мором, при Тите — плененьем, потом сотрясеньем земли и разрушением града».
Серапион восклицает: «Вот уж к сорока годам приближаются страдания и мучения, и дани тяжкие на нас непрестанны, голод, мор на скот наш, всласть хлеба своего наесться не можем, и стенания наши и горе сушат нам кости. Кто же нас до сего довел? Наше безверье и наши грехи, наше непослушанье, нераскаянность наша! Молю вас, братья, каждого из вас: вникните в помыслы ваши, узрите очами сердца ваши дела, — возненавидьте их и отриньте, к покаянью придите. Гнев Божий престанет, и милость Господня на нас изольется, и все мы в радости поживем на нашей земле, по уходе от мира сего придем радостно, как дети к отцу, к Богу своему и наследуем царство небесное, ради которого Господом созданы были». Упоминание о том, что владычество татар длится уже почти сорок лет, выглядит как аллюзия на ветхозаветное сорокалетнее блуждание иудеев по пустыне — ставшее для них карой за многочисленные случаи непослушания Богу.
Наоборот, когда этот срок миновал, они с помощью Бога успешно завладели Ханааном, победив в ожесточенной войне местные народы. Эта аналогия в контексте ветхозаветной истории может призывать жителей тогдашних русских земель следовать религиозным заповедям — каковое следование, по мысли Серапиона, в будущем должно привести к прекращению Божьего гнева, то есть ордынского владычества.
В житии Михаила Ярославича Тверского подобное осмысление истории в религиозных категориях ещё более выражено — предыстория татарского владычества над Русью объясняется дьявольскими искушениями и Божьими карами: «Господь же премилостивый Бог божественным своим промышлением в последний век явил благодать свою на русском народе: привел великого князя русского Владимира ко крещению; Владимир же, просвещенный Святого Духа благодатию, привел ко крещению всю русскую землю. От того времени распространилась святая вера по всей земле, и было веселие и радость великая среди новопросвещенных людей; лишь один дьявол сетовал, побеждаемый теми, кем прежде был почитаем, принимая жертвы <от них> и все угодное. Не терпя этого, враг душ наших спохватился, льстивый: как бы совратить их с праведного пути; и вложил в сердца их зависть, ненависть, братоубийство; начали отнимать нажитое сын у отца, младший брат у старшего брата, умножилась неправда, и <стало> много злобы в людях, и отдались они слабостям света сего скоротечного. Господь же премилостивый Бог, не хотя видеть погибающим от дьявола род наш, останавливает нас карами, стремясь обратить нас от зла нашего, посылает он нам наказание: то голод, то мор на людей и скотину, — ив последнюю пагубу предал нас в руки измаильтянам».
Обратим внимание на то, что владычество татар, названных «измаильтянами», называется «последней» пагубой, что наводит на мысль о том, что оно здесь ставится в эсхатологический контекст, в контекст ожидания скорого конца мира. Именование татар измаильтянами важно в контексте бытовавшего на Руси эсхатологического сочинения, известного как откровение Мефодия Патарского и посвященного последним дням:
«Большое место как в исторической, так и в пророческой части О. занимает история борьбы израильтян с измаилтянами и рассказ о «нечистых» народах, заключенных Александром Македонским в неприступных горах. Племена измаилтян, разгромленные израильским вождем Гедеоном и бежавшие в Етривскую пустыню (сюжет этот восходит к Библии), в седьмом тысячелетии выйдут из Етривской пустыни и поработят многочисленные страны. После их нашествия в мире воцарится беззаконие, наступит полное падение нравов. Но со временем праведный греческий царь одолеет насильников. Наступит расцвет христианства и всеобщее благоденствие. И тогда заточенные Александром «нечистые» народы выйдут и покорят почти весь мир. Тогда бог пошлет своего архистратига, который погубит всех захватчиков. Через некоторое время родится антихрист. После царства антихриста последует второе пришествие Христа и страшный суд <…>
В Повести временных лет дважды в статье 6604 (1096) г. упоминается О. Объясняя происхождение половцев, летописец говорит, что это одно из племен измаилтян, изгнанных Гедеоном в Етривскую пустыню, и вот теперь они вышли из пустыни и пришли на Русскую землю. Затем ниже, в рассказе Гюряты Роговича о северных народах, приводится пророчество О. об исходе накануне кончины мира «нечистых» народов, заключенных в горах Александром Македонским. А. А. Шахматов, развивая замечания П. И. Потапова о тексте О., к которому обращался русский летописец, пришел к заключению, что текст этот был более древним и более близкий к оригиналу, чем сохранившиеся до нашего времени списки О. А. А. Шахматов приходит также к выводу, что характер использования О. в обоих случаях говорит о том, что в каждом случае к нему обращались два разных летописца, хотя летописная статья читается под одним годом.
Рассказ О. об изгнанных в Етривскую пустыню измаилтянских племенах, которые со временем выйдут из пустыни и нападут на христианские народы, в XIII в. был приведен летописцем в первом сообщении о нашествии на Русь монголо-татар. Говоря о том, что к границам Русской земли подошла невиданная по количеству рать неведомых дотоле народов, летописец склонен видеть в них пришельцев из Етривской пустыни, о нахождении которых в преддверии грядущей гибели мира говорил Мефодий Патарский. Это сообщение о монголо-татарах вошло как начальная часть во все редакции летописной Повести о битве на Калке».
Именование татар «измаильтянами» в ряде древнерусских текстов дополнительно подчеркивает их образ как антихристианской силы, чьё господство знаменует приближение последних времён. Вместе с тем, отождествление татар с «измаильтянами» означает и то, что в будущем они неизбежно будут подчинены христианами — а значит, их владычество носит временный характер и будет (более того — должно быть!) свергнуто.
Кроме того, Измаил в Ветхом Завете — предок арабов, то есть персонаж, который у русских того времени должен был неизбежно ассоциировать с исламом (религией, зародившейся среди арабов). Не случайно в житии Михаила Тверского специально отмечено, что золотоордынский хан Узбек — при котором и состоялась расправа с Михаилом в Орде — «воиде в богомерзкую веру сарацинскую», то есть принял ислам.
Также стоит упомянуть о том, что в Ветхом Завете мать Измаила, наложница Агарь названа служанкой и даже рабыней Сарры, законной жены Авраама (Быт. 16:1). С учетом того, что Русь ассоциировалась древнерусскими авторами с ветхозаветным Израилем, ассоциация татар с Измаилом может подчеркивать их более низкий статус — ведь Исаак (предок израильтян) родился от свободной женщины, а Измаил — от рабыни; Исаак и Измаил даже конфликтовали на этой почве, после чего Авраам прогнал Измаила (Быт. 21:9-10). Ещё задолго до ига русский митрополит Илларион в «Слове о законе и благодати» сравнивал с потомками свободной Сарры христиан, а с потомками рабыни Агарь — иудеев. Следовательно, притязания татар над власть над русскими в таком случае незаконны.
Эта мысль выражена в житии Михаила Тверского при помощи и более прямолинейных исторических аналогий: «Ибо когда Господь предал Титу Иерусалим, <сделал он это>, не Тита любя, но Иерусалим казня. И опять же, когда Фоке предал он Царьград, <сделал это>, не Фоку любя, но Царьград казня за людские прегрешения». Фока — византийский император, известный не только своей жестокой тиранией, но и в том, что правил недолго, неудачно воевал с сасанидским Ираном и в итоге был свергнут с престола. Значит, будет свергнута и власть татар, когда до конца осуществится их историческая роль как «Божьей кары грешникам». Здесь, кстати, мы видим уподобление Руси уже не только ветхозаветному Израилю, но и православной Византии.
Прибегает автор жития Михаила Тверского и к традиционной для древнерусской литературы времён ига метафоре (вавилонского) пленения — ордынское владычество названо в нём «великим жестоким пленением русским», по аналогии с пленением иудеев.
В «Повести о Темире Аксаке», описывающей столкновение русских земель со знаменитым завоевателем Тамерланом (по счастью, в своем походе против Золотой Орды не пошедшим на Русь дальше взятого им пограничного Ельца) в 1395 году, счастливое избавление Руси от войны с победоносным полководцем осмысляется через библейские и исторические аналогии: «Благоверный же великий князь Василий Дмитриевич, вспомнив об избавлении царствующего града, когда сохранила пречистая владычица наша Богородица стольный город от нашествия язычника царя Хозроя, надумал послать за иконой пречистой владычицы нашей Богородицы <…>
Так же в древности при Иезекии-царе и при Исайе-пророке Сеннахирим, царь ассирийский, пришел на Иерусалим войною, весьма похваляясь в гордыне своей и на Бога Вседержителя богохульные слова вознося; царь же Иезекия тогда болел, но хоть и болен был, помолился Богу слезно вместе с пророком Исайей и со всеми людьми; услышал Бог молитву их и, ради угодного ему Давида, послал Бог ангела своего, думаю я — великого архангела Михаила, — и тотчас в ту ночь ангел Господен убил из войска ассирийского сто и восемьдесят и пять тысяч; когда поднялись наутро, увидели мертвые трупы лежащие. А царь ассирийский Сеннахирим испугался ужасно и устрашился, с остатками войска быстро бежал в Ниневию-город, где вскоре своими детьми был убит и так умер. Ведь как тогда при Сеннахириме было, так и теперь при Темир Аксаке, один ведь Бог и тогда и теперь, одна благодать Божия истекает тогда и ныне».
Под «царствующим градом» имеется в виду столица Византии, Константинополь — который в 626 году тщетно осаждала армия сасанидского Ирана, посланная шахиншахом Хосровом II Парвизом; здесь Русь снова сравнивается не только с ветхозаветным Израилем, но и с православной Византией как великой христианской империей, а Тамерлан помещается в один ряд с враждебными иноверными монархами, такими как Синаххериб и Хосров; также он сравнивается и с разорившим русские земли Батыем: «как и прежде того, когда за грехи попустил это Бог, полонил царь Батый Русскую землю, — так и гордый и свирепый Темир Аксак то же замышлял, желая захватить Русскую землю».
Здесь мы видим, что для средневековых авторов история мыслилась как ряд повторяющихся с течением времени коллизий. Для них как прежде Бог карал (в том числе — рабством у иноверцев) за неверие, а потом награждал за праведность иудеев — так теперь он карает и вознаграждает христиан; как прежде иудеи воевали с язычниками, так и теперь православные христиане воюют с католиками и мусульманами. История современной древнерусским авторам Руси объяснялась через эпизоды из ветхозаветной и византийской истории — которые мыслились как универсальная историософская «палочка-выручалочка».
Впрочем, стоит ли нам, современным людям, так уж превозноситься над средневековыми? Ведь склонность рассуждать по аналогии и при помощи готовых шаблонов живёт и здравствует и по сей день (желающие могут убедиться в этом на примере множества споров на политическую и историческую тематику), причем прибегают к этому приему далеко не только верующие, но и атеисты. Так что, возможно, средневековые авторы, убеждённые, что история повторяется, кое в чём действительно были правы.
Автор — Семён Фридман, «XX2 ВЕК».
Вам также может быть интересно:
