Отряд двинулся, но не успел отойти и на полверсты, как окружен был турками

Из "Записок" Ивана Гавриловича Поливанова

Всеми войсками, зимовавшими за Дунаем, командовал генерал от инфантерии Рот (Логгин Осипович). Квартира его, называвшаяся "главной", находилась в Варне. Турки занимали по сю сторону Балканских гор крепости Шумлу, Силистрию, Рущук и Видин. Две последние не были осаждаемы в 1828 году, так как отстояли далее от Чёрного моря, которое находилось во власти нашего флота. Турецкий же флот в 1827 году почти весь истреблен был при Наварине.

Турки ничего не предпринимали до января; в это время появился их партизан с 1000 человеками, намереваясь тревожить наши войска, находившиеся в Варне и Базарджике (Добрич), особливо же перехватывать на сообщениях малые команды или маркитантов. Небольшая крепость Праводы, занятая нашим отрядом в 3000 человек, выдавалась более других к Балканам; сообщения с Варной, отстоявшей от нее верстах в 40, также и от Базарджика не ближе, были опасны.

По этим обстоятельствам послан был из Варны отряд для уничтожения турецкого партизана (?). Отряд волонтеров из болгар, который присоединился к нашим войскам, состоявший человек из 50, вызвался участвовать в этой экспедиции. Эти болгарские молодцы знали все пути и тропинки как по сю сторону Балкан, так и в самых горах.

Проводники эти уследили наконец турецкого партизана, и наш отряд внезапно ночью окружил его с некоторым числом его товарищей. Он стал защищаться, но спастись не мог и был убит с многими из турок. Тем кончилась эта экспедиция.

В феврале 1829 года не было никакого слуха о турках. Когда я приехал в Базарджик, близ него по противоположным сторонам устроены были два редута; один назван "Николаевским", другой "Александровским". В случае нападения турок на Базарджик они могли содействовать к его обороне.

В начале марта, одна пехотная рота, стоявшая от Базарджика в 10 верстах, в редуте, устроенном по дороге к Шумле, подверглась нападению небольшого турецкого отряда, однако же отступила поспешно в Базарджик. Тогда назначена была небольшая экспедиция, состоявшая из одной роты, к коей присоединены были два орудия под моей командой.

Мы прошли по дороге к Шумле, верст 5 до леса; но, не видя неприятеля, возвратились обратно. Отступившая же прежде рота оставлена была в Базарджике, потому что стало опасно держать ее в удалении. Взамен этого посланы были на ближние редуты по 4 орудия. На "Николаевский" редут назначен был я, почему и переселился туда в солдатскую палатку.

В половине марта из Базарджика отправилась экспедиция, состоявшая из двух пехотных полков; к ней присоединены были 6 орудий нашей роты, под командой штабс-капитана Лишина. Корпусный командир, генерал-лейтенант Ридигер (Федор Васильевич) смотрел нас в 10 верстах от Базарджика; мы проходили до местечка Козлуджи (Суворово), находящегося от Базарджика верстах в 30-ти по дороге к Шумле.

Время было прекрасное, какое в России бывает иногда в мае; свежесть воздуха вместе с приятной теплотой производили на людей и даже лошадей магическое действие.

К вечеру подошли мы к местечку Козлуджи, которое в действительности не существовало: оно сожжено было в прошлом году по неосторожности прислуги какого-то русского генерала, остановившегося проездом для изготовления обеда. Пройдя развалины, мы расположились в две линии. Мне досталось с орудиями место во 2-й. Разбив палатки и отдохнув, заснули мы крепким сном.

Ночь эта прошла спокойно; на вторую же случилась фальшивая тревога, и мы принуждены были до рассвета простоять с оружием. Ежедневно, при утренней и вечерней зоре, слышали мы зоревую пушку в крепости Шумле; нападения же на нас не было. Так простояли мы около трех недель.

Люди повеселели, лошади значительно поправились. Трава отросла на четверть и выше. Табуны гуляли неподалеку от лагерей. Около половины апреля возвратился отряд наш в Базарджик, обрадовав начальника своею свежестью.

В конце апреля умер наш ротный командир, подполковник Раевский, от несварения желудка, которое дошло до того, что он не мог принимать никакой пищи, которая тот же час извергалась рвотой. Мы похоронили его на общем кладбище с сожалением, как доброго командира.

В начале мая главный начальник турецкого войска Решид-паша выступил из Варны, имея более 40 тысяч и значительную артиллерию до 50 орудий, к городу Праводам, занятому 4000-м отрядом наших войск. Он отстоит от Шумлы верстах в 40 и был укреплен.

Местность его заключалась между двух обрывистых и каменистых гор. С южной стороны, т. е. от Шумлы, на горе, построен был кронверк, снабженный артиллерией, в коем безотлучно находился гарнизон, состоявший из целого батальона. Возле него пролегала узкая дорога в Праводы, сначала почти отвесно спускавшаяся, а потом при повороте, более отлогая; кроме этой дороги другой не было.

С обеих гор были тропинки, по коим страшно было ходить даже по одиночке. Решид-паша со своей армией расположился на южной стороне, представляющей ровную местность, артиллерию свою поставил у самого обрыва, сколько можно было поместить, и действовал наклонно по городу, откуда ему отвечали с флешей навесными выстрелами, а с кронверка продольными.

Командовавший Задунайскими войсками, генерал Рот, узнав о движении турок к Праводам, дал приказ находившимся в Варне войскам, состоявшим из части 6-го пехотного корпуса в количестве до 6000 человек, выступить к селению Ески-Арнаутлар, находившемуся в 4 верстах от Правод с северо-восточной стороны, при самом входе в ущелье, в коем находится этот город.

3-го мая они пришли на эту позицию; генерал Рот вскоре сам приехал и послал егерскую бригаду с 4-мя орудиями в самое ущелье, чтобы она, если возможно, прошла в Праводы для подкрепления гарнизона, под начальством генерал-майора Геркена (Николай Федорович).

Генерал этот представлял Роту невозможность исполнить его приказание, потому что турки, спустившись с горы, где был их лагерь, в значительных силах занимали с этой стороны ущелье; но Рот настоял с запальчивостью на этом. Посему отряд двинулся, но не успел отойти и на полверсты, как со всех сторон окружен был турками.

Они с яростью его атаковали и после кратковременного сопротивления весь почти истребили, кроме небольшого числа пленных. 4 пушки, бывшие при отряде, взяли в плен, также полкового священника, над коим ругались, выколачивая трубки свои на его голову.

Генерал Геркен, оставшийся в живых, подал донос на Рота через военного министра, выставив, что "отряд его послан был на явную и бесполезную смерть", но влиянием высшего начальства просьба его не была уважена, а он за донос посажен был на один год в крепость.

Несмотря на этот успех, турки не отважились атаковать всего отряда, продолжая канонаду по Праводам. Каждый вечер Решид-паша выкликал охотников идти на штурм кронверка, который мешал взять Праводы, потому что подле него проходила единственная дорога в ущелье, для чего выдавал усиленную винную порцию; но эти охотники, подпивши, отказывались от штурма под предлогом, что около кронверка подведены русскими мины, хотя этого не было.

В это же время назначено было выступить нам в поход с войсками, зимовавшими в Базарджике. Итак, я выступил в поход с полуротой, бывшей под начальством штабс-капитана Лишина, вместе с прочими полками 18-й пехотной дивизии. Мы прошли мимо знакомого уже мне местечка Козлуджи и на другой день пришли на позицию к Ески-Арнаутлару, где стоял наш корпусный командир, генерал Рот.

Тогда было 25-е число мая. Наши орудия помещены были на левом фланге всего отряда, который состоял из 15 тысяч. При нас находилось уже несколько кавалерийских полков, пришедших из-за Дуная. Перед нами была обширная равнина. Турецкий же лагерь расположен был левее на высотах пред городом Праводами, по которому производилась частая канонада.

Многочисленная неприятельская кавалерия спускалась на равнину, и тут ежедневно происходили небольшие схватки между нашими аванпостами, которые иногда доходили до пушечных выстрелов с обеих сторон имевшейся при полках конной артиллерии.

Праводы находились от нас в 4 верстах, и хотя прямого сообщения с городом не было, однако же по ночам пробирались казаки с приказаниями. Против самого левого нашего фланга, где помещались орудия наши, стоявшие на флешах, был виден большой крест, поставленный на могиле убитых 3-го числа мая наших егерей; около этого места было множество цветков ярко-красного цвета, как бы нарочно выросших на месте недавнего кровопролития.

Около 26-го числа мая два гусарских полка прошли правее нашего лагеря по направлению из Силистрии к Шумле, вероятно для разведывания в ее окрестностях о движениях турецких войск. Затем, в ночь с 27-го на 28 е число, дан был приказ нашей полу-роте с гусарским графа Витгенштейна полком и Бугским уланским пройти в город Праводы для присоединения к его гарнизону.

По наступлении совершенной темноты, мы тронулись с большой осторожностью; впереди шли гусары, затем наши 6 орудий, позади нас уланы. Пройдя около двух верст по лощине, с южной стороны которой находились на горе турки в близком от нас расстоянии, отряд наш расположился на лужайке, окруженной лесом, опасаясь встречи с турецкими разъездами, потому что движение наше должно было оставаться скрытным.

Тут провели мы около трех часов не в безопасном положении. Гусары и уланы в передней шеренге не слезали с коней и переменялись со второй, которая, для отдыха их, занимала место первой. Лошади, сочувствуя людям, стояли удивительно смирно, так, что некоторые из них ржали особенно тихо, как бы "понимая опасность".

За час до рассвета двинулись мы к Праводам и прошли еще оставшиеся две версты благополучно. При самом почти входе в укрепление, у моего орудия опрокинулся зарядный ящик, почему я и оставался при нем, пока его подняли и впрягли лошадей. Заря уже занималась, однако же мы благополучно въехали в Праводы и увидали на горе жерла турецких орудий, направленные в город.

Они изредка из них стреляли, около них расхаживали арабы в белых чалмах, и стоял какой-то, вероятно, паша с длинным чубуком во рту; цвет лица его был европейский. Полюбовавшись этим видом, отошли мы на юго-западную сторону, где и поставлены были наши орудия на барбетах у рва, окружавшего с этой стороны Праводы. Так простояли мы до 29-го числа мая.

Между тем главнокомандующий всей армией, генерал от инфантерии Дибич (Иван Иванович), у коего начальником главного штаба был генерал Толь (Карл Федорович), сделал диспозицию, чтобы все войска, пришедшие к Дунаю из Молдавии и Валахии, двинулись к Шумле, в предположении отрезать верховного визиря Решид-пашу (стоявшего перед Праводами) от Шумлы и, смотря по обстоятельствам действовать.

Войска главной армии, состоявших из 2-го пехотного корпуса и принадлежащей к ним кавалерии и артиллерии, двинулись на Шумлу и когда поравнялись с корпусами 6-м и 7-м пехотным, стоявшим у Ески-Арнаутлара, последние с 27-го на 28-е мая в ночь получили повеление, снявшись с этой позиции, присоединиться к главной армии, что исполнено; оставлены были на месте лагеря зажженные бивачные огни, чтобы ввести турок в обман на счет движения всех войск к Шумле.

Они со своей стороны, или лучше их начальник, были до того беспечны, что не знали о походе главнокомандующего Дибича по дороге, пролегающей из Силистрии к Шумле, и только 28-го мая утром увидели, что войска, у Ески-Арнаутлара стоявшие, исчезли.

Наконец посланные турецкие разъезды донесли Решид-паше, но уже поздно, что русская армия двинулась к Шумле и находится на привале, целым переходом ближе к сей крепости, чем войско Решид-паши. Тогда Решид-паша с кавалерией и большею частью артиллерии усиленным маршем пошел к Шумле, оставив у Правод отряд под начальством Галиль-паши; однако же 29-го мая очутился отрезанным от Шумлы.

30-го мая утром вся турецкая кавалерия двинулась впереди прочего их войска, с намерением пробиться в крепость Шумлу. Выйдя из леса, она увидела два наших батальона, выставленных впереди наших войск, один Муромского пехотного полка, а другой - егерский; последний занимал изгороды за канавой бывшей турецкой деревни; Муромского же полка батальон стоял в лощине, построенный в каре.

С необыкновенным бешенством вся эта масса бросилась на батальон Муромского полка и после отчаянного его сопротивления успела, расстроив ряды, проникнуть в середину каре. Тогда началась неравная рукопашная битва, кончившаяся совершенным истреблением батальона нашего Муромского полка.

Егерский батальон, подвергнувшейся также нападению кавалерии, был счастливее, потому что половина его успела залечь за канавой и в виноградных кустах, откуда производила ружейный огонь, остальная его часть была также, как и Муромский батальон, изрублена.

Армия наша, в которой считалось 3 пехотных корпуса заняла все проезжие дороги к Шумле; поэтому Решид-паше надлежало пробиваться силой. Ободрившись одержанным успехом своей кавалерии, в густых колоннах расположился он после полудня на отдых на небольшой поляне, окруженной лесом; в средине находилась вся его артиллерия.

Бой под Кулевчей 30 мая 1829 г. (в момент взрыва зарядных фур)

Перед ним протекал по лощине проток, на котором был мост, через который ему должно было следовать, за этим мостом стояли наши войска. На пригорке занимала позицию конно-батарейная рота полковника Глинки (Владимир Андреевич), прямо против отдыхающих турок, расстоянием не далее пушечного выстрела, и производила огонь из единорогов гранатами. После нескольких выстрелов одна граната пробила турецкий зарядный ящик, произошел взрыв, сообщившийся и другим.

По причине тесноты помещения все почти турецкие зарядные ящики были взорваны. Следствием этого было много убитых и наведен такой панический страх на турок, что они бросили свою артиллерию, обоз, стоявший неподалеку и отступили. В это самое время наша кавалерия, имея впереди Иркутский гусарский полк, устремилась за ними и, не дав опомниться, заставила спасаться бегством.

Вся масса турок, около 40 тысяч человек, бежала врассыпную, кидая оружие и даже верхнюю одежду свою для легчайшего побега. Вся артиллерия и обоз достались победителям. В числе пленных были и жены верховного визиря Решид-паши, сидевшие в закрытых колымагах, которым не было сделано ни малейшего оскорбления; а на другой день их отправили в Шумлу по приказанию главнокомандующего.

Битва эта названа генеральным сражением под Кулевчей, которое было самое кровопролитное и решительное в Турецкую кампанию 1829 года. Турок осталось на месте убитых до 5000, остальные разбежались по лесам и ущельям; кавалерия же ускакала врассыпную; в том числе и сам Решид-паша с сотней своих телохранителей успел по едва проходимым тропинкам пробраться в Шумлу.

Другие публикации:

1. Наваринское сражение 1827 года (Из Поль Лакруа "История жизни и правления российского императора Николая I-го")
2. Наши войска застали их в то время, как они поджаривали русских пленных (Из записок доктора Карла Карловича Зейдлица о турецком походе 1829 года)
3. Турецкая кавалерия бросилась на нас, отчаянно рубя саблями направо и налево, 1829 (Из автобиографии Александра Осиповича Дюгамеля)