Из Поль Лакруа "История жизни и правления российского императора Николая I-го" (1866)
Попытки дипломатов достигнуть мирного разрешения греческого вопроса оказались безуспешными (1827). Турция упорствовала, чем вынудила к посылке трех эскадр в Средиземное море: английской - под начальством вице-адмирала Кодрингтона (Эдвард), французской - под начальством контр-адмирала Риньи (Анри де) и русской - под начальством контр-адмирала графа Гейдена (Логин Петрович).
На совете адмиралов было решено, вместо крайне трудной, и к тому же дорогостоящей и бесполезной блокады, проникнуть в Наваринскую бухту, дабы присутствием своим повлиять на соблюдение нарушенного Ибрагимом-пашей перемирия, а в случае необходимости завладеть турецко-египетским флотом и таким образом принудить его к бездействию.
8 (20) октября 1827 года, около полудня, союзная эскадра, в продолжение восьми дней крейсировавшая в виду Наваринской гавани, соединено направилась к ней, с целью занять расположение против линии турецко-египетского флота, который, ожидая сражения (Наваринское), был готов к нему накануне.
Главное командование над союзной эскадрой, по единодушному соглашению, предоставлено было старейшему в чине, вице-адмиралу Кодрингтону. Команды судов, утомленные долгим и бесплодным крейсерством, к тому же искренне сочувствовавшие мужественным грекам, нетерпеливо ожидали возможности сойтись лицом к лицу с неприятелем.
На судах русской эскадры нетерпение достигало высшей степени. Пред началом сражения вице-адмирал граф Гейден обратился к экипажу адмиральского корабля "Азов" следующими словами: - Ребята! Помните последние слова Государя, сказанные нам на прощанье: "Если когда-либо вам придется сражаться, я надеюсь, что поведение ваше будет достойно России".
Когда был отдан приказ следовать за английскими и французскими кораблями, первыми вступавшими в Наваринскую бухту, всеобщее громовое "ура" огласило воздух. Толпясь на палубе близ открытых пушечных портов, матросы, видя густой лес мачт турецко-египетского флота, весело замечали, что "они и одни, без союзников, расправились бы с неприятелем".
Преисполненные мужества и твердой решимости, офицеры сознавали важность выпавшей на их долю задачи и считали своим долгом предупредить подчиненных о силах неприятеля, много раз превосходивших все три союзный эскадры вместе взятые. "Бог даст, справимся", - отвечали матросы.
Роковой момент приближался; союзный флот проник в бухту; береговые батареи неприятеля молчали. Впереди всех шел английский адмиральский корабль "Азия" под флагом сэра Эдварда Кодрингтона в сопровождении судов своей эскадры; непосредственно за англичанами шли французы, имея во главе фрегат "Сирену" под флагом контр-адмирала Риньи; за французами шли русские.
Египетские брандеры, стоявшие на якоре, не противились стройному движению судов союзной эскадры, которая, благодаря превосходным распоряжениям адмирала Кодрингтона, охватила полумесяцем неприятельские линии. Центр образовали русские суда в боевом порядке, имея слева французов и справа англичан; шесть фрегатов были расположены против шести брандеров, защищавших доступ в Наваринскую бухту.
Все описанное движение произошло среди полной тишины, не нарушенной ни одним выстрелом, так как флотам был отдан приказ не начинать сражение до нападения противника. Глубоко обдуманный план главнокомандующего был приведен в исполнение с замечательными быстротой и точностью: каждое из судов эскадры оказалось прямо против борта того неприятельского судна, с которым ему было предназначено сражаться.
Корабль "Азия" стал на якорь бок о бок с турецким линейным кораблем под флагом капитан-бея; "Азов" стал около другого адмиральского корабля под флагом начальника египетской флотилии Мохарем-бея, а "Сирена" (фр.) около первого турецкого фрегата.
Обе враждующие стороны среди глубокой тишины внимательно наблюдали одна за другой, ожидая только первого сигнала, чтобы начать неизбежную битву.
Такое напряженное состояние, естественно, не могло долго продолжаться. Вице-адмирал Кодрингтон послал один из фрегатов, "Дармут" объявить брандерам, чтобы они вышли из порта; но в то самое время, когда английский офицер, исполнив приказ адмирала, возвращался к борту своего судна, с одного из брандеров раздался ружейный выстрел и ранил возвращавшегося.
Одновременно с этим произошло и другое событие: французский адмирал, увидев на соседнем египетском фрегате направленные против него дула орудий, приказал окликнуть противника, но вместо ответа раздались два пушечных выстрела, и два ядра ударили в "Сирену"; "Сирена" отвечала залпом и тем подала давно ожидаемый сигнал. Напряженная струна порвалась, и обе неприятельские линии мгновенно огласились канонадой.
Береговые батареи, молчавшие до последней минуты, также приняли участие в завязавшемся сражении, направляя свои выстрелы на суда русского арьергарда.
Вице-адмирал Кодрингтон, еще не принимавший участия в бое, сделал последнюю попытку, чтобы избежать кровопролития: он отправил парламентера к главнокомандующему неприятельским флотом. Но во время переезда по назначению парламентер был убит, и тотчас сражение сделалось всеобщим.
Целых три часа безостановочно артиллерия союзников громила неприятеля, и среди убийственного гула беспрерывной канонады время от времени раздавался страшный треск от взлетавших на воздух турецких или египетских кораблей.
Во время боя, русский адмиральский корабль был атакован пятью неприятельскими судами различных рангов; отбиваясь от сильнейшего противника, "Азов" успел потопить два из нападавших судов, но условия борьбы были слишком неравномерны. К счастью, в критическую минуту явился на выручку французский корабль "Бреславль" под командой капитана Ла Бретоньера: помощь союзника явилась во время и дала возможность "Азову" не только перейти в наступление, но и вывести из строя остальные три нападавшие судна.
Покончив с нападавшими и наскоро оправившись от неравной борьбы, "Азов" в свою очередь подал помощь кораблю "Азия" под флагом Кодрингтона, сцепившемуся с 84-х пушечным египетским адмиральским кораблем, последний немедленно ринулся к "Азову", но на "Азове" не дремали и встретили противника целым рядом пушечных залпов, направленных почти в упор, от этих залпов египетский корабль загорелся.
Тогда, пользуясь замешательством врага, "Азов" буквально засыпал его картечью, уничтожая все попытки экипажа к прекращению пожара, чем и достигнул своей цели: огонь проник до места, где хранился порох, и египетский корабль взлетел на воздух.
Ни стона, ни жалобы не раздавалось на палубах "Азова", уже покрытых жертвами жестокого боя. Тяжело раненые герои-моряки, идя на перевязку, кричали "ура". Одному из унтер-офицеров, по фамилии Туркин, пушечным ядром раздробило руку, в то время, когда он находился на марсе грот-мачты.
Туркин твердым шагом спустился на палубу, заклиная товарищей добросовестно исполнять свои обязанности и без стона перенес тяжелую операцию, выражая только сожаление о потере именно правой руки, которой бы он мог перекреститься, благодаря Создателя за дарованную Им победу.
Один из офицеров, капитан-лейтенант Баранов (Павел Миронович), желая отдать приказание, приложил рупор ко рту, как вдруг осколками картечи рупор был вырван из его рук, причем ему оторвало кисть правой руки и выбило несколько зубов; Баранов потребовал другой рупор, левой рукой приложил его к окровавленным губам, отдал приказ и не хотел оставить своего места до окончания боя.
Фрегат "Константин", под командой капитана Хрущова (Степан Петрович), спас сильно пострадавший английский бриг, пронизанный неприятельскими снарядами. В виду показавшейся на бриге сильной течи, "Константин" принял его к себе на буксир и не покидал до следующего утра.
Пред концом сражения одному турецкому фрегату, превращенному в брандер, удалось проникнуть в узкое пространство между кораблями "Азов" и "Гангут" с целью взорвать оба корабля на воздух. Капитан "Гангута" Авинов (Александр Павлович), заметив опасное движение, тотчас же кинулся на абордаж фрегата и собственноручно убил неприятельского матроса, собиравшегося зажечь брандер.
К пяти часам пополудни, первая линия неприятельского флота была окончательно уничтожена, турецко-египетские корабли были частью затоплены, частью взорваны на воздух, остальные в паническом страхе выкидывались на берег, где и зажигались покидавшими их командами. К вечеру в бухте осталось не более двадцати полуразрушенных корветов и бригов.
В Наваринском сражении, как наибольшее участие в бою, так и наибольшее количество повреждений, выпали на долю всех трех флагманских кораблей союзной эскадры. Английские и французские адмиральские корабли потеряли свои фок-мачты, а на корабль "Азов" оказалось 153 пробоины и, кроме того, столько повреждений в рангоуте, что он с трудом мог носить паруса.
В достопамятный день наваринского боя кораблем "Азов" командовал капитан 1-го ранга Михаил Петрович Лазарев, отличившийся блистательным знанием своего дела и замечательным хладнокровием. Из других судов русской эскадры наиболее пострадал корабль "Иезекииль".
Потеря убитыми в союзном флоте состояла из сорока трех человек на французской эскадре; пятидесяти на русской и семидесяти пяти на английской. Число убитых и утонувших турок и египтян достигало цифры семи тысяч человек. В числе подвигов, ознаменовавших блистательное поведение русских капитанов, офицеров и матросов, достаточно привести два следующих.
Капитан Свинкин (Иосиф Иванович, здесь корабля "Иезекииль"), тяжелораненый картечью в начале боя, не захотел оставить своего места; не имея сил держаться на ногах, он приказал привязать себя к канату и в таком положении, опустившись на колена, в течение четырех часов исполнял свои обязанности.
Один из офицеров корабля "Азов", лейтенант Бутенев (Иван Петрович), тяжело раненый в руку, услышав во время ампутации, что "Азов" атакует турецкий адмиральский корабль, вырвался из рук докторов и выбежал на палубу, чтобы быть свидетелем победы.
