Смех и музыка не умолкали. Артур постоял на пороге, прислушиваясь: всё тот же смех, всё те же лица, которые не видели его. Он стоял на улице пятнадцать минут, но ему казалось, что прошёл час. «Никто не слышал? Неужели никто?.. Они веселятся, им не до этого...»
Но тут подошёл Рейнер, который отошёл было на кухню и услышал, как хлопнула дверь. Глаза брата округлились, и он тихо сказал:
— Тебе плохо? Что произошло?
Артур покачал головой. Как и в квартире Венни, он ничего не хотел говорить, а только подняться к себе и лечь, на утро всё обдумать.
Рейнер взял его за руку.
— Ты белее мела, Арти. Что случилось?
— Нужно обсудить это со всеми, но мама...
— Она сейчас спать ляжет. Она устала. Только вот места нет, поселим её в твоей комнате, ладно? А то у меня крысы...
Тот отмахнулся.
— Да, да, да, я понял тебя!
Они прошли в гостиную как раз в тот момент, когда старушка поднималась со стола. При виде Рейнера и Артура она повеселела.
— Ох, мальчики, уже поздно, поздно-то как! Пора спать: новый год, новый день! Как проживёшь первый день после праздника, так и весь год у тебя сложится — это ещё моя мать говорила.
Она рассмеялась. Георг и Лабби взяли её за руки и повели на второй этаж, Матиас убирал стаканы и карты со стола. Артур присел на диван, положив локти на колени. Наконец Георг с Лабби спустились, и все словно по команде окружили санитара.
— Ну, говори, — сказал Рейнер.
Артур говорил: долго, не торопясь, всё описывая до мельчайших подробностей. Слушали его, не перебивая. Когда он закончил, Матиас вскочил со стула и стал ходить взад-вперёд. Он рассказал про утренний диалог с Джанет. После этого все замолчали; в углу скребла крыса...
Лабби нахмурился и сказал:
— Лили... Она наверняка ничего не знает... Может, расспросить её обо всём...
— Да о чём тут спрашивать? — сказал Георг. — Всё и так понятно: консерваторы присобачили себе Битенбург и Западный округ, у них деньги и власть, раз освободили прессу. Вот сейчас пытаются подставить коммунистов, Кулакова этого, который наверняка знает про их делишки!
— Я только не понимаю, — сказал Матиас, — зачем на прокурора нападать? Если вдруг он знает... Можно и подкупить... Нет, тут дело-то не в этом...
— Сейчас речь не о прокуроре, — сказал Артур и подошёл к окну. — Сейчас речь о деньгах.
— Ну так что тебе с того на этого Кулакова, Арти? — сказал Рейнер. — Чёрт с ним: возьми бабки, скажи всё, что надо, — и делов-то!
— Я боюсь... Если их раскусят? Я же тогда тоже могу сесть за участие... А прокурор? Он будет ставить мне палки в колёса!
— Знаешь, — сказал Лабби, — если этот человек, Вишнёвский, держит в руках прессу и только на тебя тратит пятнадцать тысяч, то наверняка он тут же устранит прокурора. По крайней мере, не даст тому тронуть тебя. Более того, его могут выгнать: устроят липовый скандал, например, что прокурор злоупотребляет спиртным, и обставят всё так, как будто это он напал на пьяного Вайса...
— Но это он избит, а не Вайс!
— Он был пьян, мог пошатнуться, упасть...
Матиас сказал:
— Лучше да, уступи. И спокоен будешь, и деньги будут.
Артур потёр лоб.
— Господи, как вспомню прокурора... Прям сердце сжимается, жалко.
Георг вскочил, сжав зубы.
— Жалко, что у пчелы на жопе жало! Какого хрена ты вообще в это полез?
Артур обернулся.
— Мне что, надо было пройти мимо? С ума сошёл...
— Я имел в виду, что спать не надо с кем попало.
— Это уже моё дело!
— Нет, я не понимаю, как можно быть таким слепым?
— Знаешь, я бы тоже не рассказывал, что работаю у коррупционера.
— Знаешь, у тебя большой талант находить приключения и выбирать уголовников с большими членами! Это всё, что ты можешь.
Артур сделал шаг вперёд, и взгляд упал на руки Георга. Он улыбнулся.
— Сочувствую, Георг, но аптека закрыта.
Тот сжал кулаки и подпрыгнул к нему, но он увернулся и заломил ему руки за спину. Послышался хруст в спине, Георг завыл. Артур пнул его под зад, и тот повалился на пол. Из кармана Георга высыпались оставшиеся две с половиной капсулы с морфием и шприц; две капсулы пусты, одна оставалась целой. Она покатилась за диван. Рука Георга потянулась за ней, одним кулаком отодвинув столик, но та всё-таки укатилась. Георг вскочил, попробовал поднять диван, но тот не поддавался. В ярости молодой человек пнул его, капсула покатилась дальше и прошмыгнула через щель в подвал. Георг хотел было подойти к двери, но Артур мигом очутился на его пути и дал пощёчину. Звон разлетелся по всей гостиной.
— Крысы сожрут её, понял?
Рейнер вышел вперёд, коснувшись плеча Георга. Матиас зашёл с другой стороны.
— Георг, прекращай этот детский сад, — сказал он.
— Георг, — сказал Артур, не двигаясь с места, — если ты сейчас пойдёшь туда, я вызываю карету скорой помощи, и тебя увезут в психушку, понял?
Лабби подошёл к Георгу.
— Не делай этого. Пойдём, поспим. Сегодня нервный день, все вымотались...
Георг поколебался немного, потупив глаза в пол. Затем он схватил Артура за шиворот и оттолкнул. Тот кубарем покатился в сторону, едва не ударившись виском о диван. Перед глазами появились искры. Слегка пошатываясь, он поднялся на локтях; Георг, расталкивая остальных, с невероятной ловкостью раскрыл нараспашку дверь и закрыл её перед самым носом, прищемив Лабби ногу. Он с бранью подпрыгнул. Рейнер с Матиасом попытались открыть дверь, но та не поддавалась. Артур вскочил, окружил железную ручку с другой стороны, сзади встал опомнившийся Лабби. Они вчетвером навалились на дверь, и с той стороны послышался хруст и треск.
Дверь подчинилась и с грохотом распахнулась. Все отскочили, Лабби едва не рухнул на пол. Тусклый свет освещал подвал, постоянно мелькая, а под ногами валялись обломки от швабры. Снизу раздавался шорох, писк и невнятное бормотание. Артур спустился первым... и так и застыл на месте, вцепившись в перила.
Георг стоял возле лестницы; под ногами лежала разбитая капсула с прозрачной лужицей. В двух руках он держал крысу за горло и как будто не обращал внимания на вошедших. Крыса пищала и в отчаянии махала хвостом, однако писк её становился значительно тише.
Георг говорил:
— Выпила... Сплюнь, сплюнь!
На уголках пасти животного появилась пена. Наконец он не выдержал и загнул её пополам. Послышался хруст, и она упала на пол. Георга трясло, на глазах появились слёзы.
— Выпила! До последней капли-и!
— Вызывайте врачей! — сказал Артур.
Лабби, который стоял ближе всех к выходу, тут же кинулся исполнять его просьбу. В этот момент Георг кинулся на Артура с криком:
— Крыса, крыса! Поганая, грязная крыса!
Артур не двигался с места, но рука его уже потянулась к обломку от швабры. Схватив его, он ударил Георга по плечу и по спине. Тот с восклицаниями отступил в сторону; слёзы градом полились по щекам. Он встал на колени, согнувшись пополам.
— А-а! Бьют, бьют!
Он схватил крысу и кинул её в брата. Артура трясло, швабра в его руках буквально прыгала. Он вцепился в неё до такой степени, что ногти вонзились в дерево. Дохлая крыса лежала у его ног; он, наступив на неё, принялся бить Георга шваброй по спине. Вся злость на себя, на Венни, на Георга, на его зубного доктора — всё это выплёскивалось на швабру, которая быстро и легко, словно плеть, наносила удары.
После пятого удара она сломалась пополам. Георг с воплем лёг на пол, закрыв голову руками. Рейнер спустился и ударил Артура по рукам.
— Спятил?! Оставь его; Лабби вызвал врачей!
— Через десять минут приедут! — сказал младший Бёргер, возвратившись в подвал.
— Оставь его, слышишь? — сказал Рейнер тише. — Оставь...
Артур покачал головой и мигом вылетел из подвала, очутившись на улице. Он два раза попытался закурить, но сигареты падали на землю. Шёл ливень, было темно — хоть глаз выколи. Ледяные капли со звоном падали у самых ног, как сосульки. Вдруг он услышал крик и грохот, а затем неразборчивую речь Матиаса и Рейнера: как выяснилось, мать проснулась от криков и, заметив в подвале рыдающего Георга, упала в обморок.
...Врачи приехали быстро, их встретил Артур. Они пришли в дом, где Георг, укутанный в плед, сидел на диване с чашкой чая; его бледное лицо опухло от слёз. Он говорил:
— Крыса-выпила-выпила-выпила-выпила-крыса-пьёт-пьёт-и-пьёт-лакает-морфий-как-воду-а-я-колочу-её-палкой-по-спине-позвоночник-хрустит-как-поджаренный-хлеб.
Первый доктор, молодой парень, покачал головой.
— Тяжёлый случай. Увозим немедленно, — сказал он второму доктору, что постарше.
— Сначала успокоительное, а потом уже... Что с ним? — обратился второй врач к Артуру.
Тот покачал головой. Голос его дрожал:
— Передозировка. У него мы нашли три капсулы с морфием.
— С утра он пил кока-колу, — сказал Рейнер, подойдя к ним. — В комнате я нашёл ещё две бутылки; одна из них наполовину пуста.
Доктора подошли к Георгу и нагнулись над ним. Сначала они задавали ему вопросы, но тот продолжал сравнивать позвоночник крысы с поджаренным хлебом. Тогда молодой доктор дотронулся до него, проверяя пульс и поглаживая по руке, Георг вскочил, обронил чашку чая прямо на свои брюки и сказал:
— Не трогай меня, педик! Я сломаю, сломаю твою позвоночник, он хрустит, хрустит, как хлеб ломается-как-колбаска-копченная-бутылка-бутылка-а-а!
Ему дали успокоительное, но он бился в руках врачей, пока его увозили. Пришлось надевать смирительную рубашку. Карета стояла возле самого крыльца; когм— Куда повезёте?
— В дом номер двадцать три, что на перекрёстке между Рыночной и Технической улиц, — сказал молодой.
— Надолго?
— Не знаю. Можете связаться с главврачом, он вам скажет.
С этими словами они уехали. Мать, которая ещё до приезда пришла в себя, сидела на стуле и плакала. Её успокаивали очень долго, а когда она уснула прямо на диване, Матиас предупредил Джанет, что не приедет, и все отправились спать.м
Продолжение следует... (Ежедневно в 15:00)
Автор: Кристина Устинова
Источник: https://litclubbs.ru/articles/48127-sdelka-11.html
Содержание:
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: