Подполковник
ПОБЕДА
Латвия, село Вайнёде, расположение 1-го батальона 167 полка 16-ой Литовской дивизии.
11 мая 1945 года.
В просторной гостиной дома сельского старосты, за простым, но крепко сколоченным дубовым столом , опёршись локтями о столешницу и подперев голову ладонями, сидел молодой русоволосый крепкий парень. На нём были только защитные бриджи и белая исподняя рубаха. Перед другим торцом стола стоял видавший виды венский стул с высокой спинкой, на которой красовался новенький китель ПШ с золотыми погонами пехотного подполковника. Китель украшали ордена Красной Звезды, Красного Знамени и Отечественной Войны второй степени, это не считая медалей. На лице парня блуждала довольно-умиротворённая улыбка, видимо ещё подкреплённая ополовиненной бутылкой самогонки, добрым куском сала и краюхой ржаного хлеба. Звали молодого человека Владас Масюлис, было ему от роду двадцать пять годков и звание подполковника он носил менее двух недель.
На крыльце послышался топот сапог и в комнату ввалился, не первой молодости, подтянутый сухощавый рыжий майор.
- Товарищ подполковник, разрешите обратиться?
- Ну чё ты Барух Давыдыч, официоз разводишь, я вторую неделю подполковник, уже привык, не забываю. Садись лучше первачка дёрни стакашек.
- Володя, я пришёл по серьёзному делу, доложить обстановку. Третий день весь батальон налегает на спиртное, боевое охранение не выставлено, артвооружение и техника не охраняются ...
- Какая, Борис, обстановка – Победа! Хотя тебе по должности замполита положено блюсти трезвую нравственность личного состава. Ну да ладно, пусть хлопцы расслабятся, хотя бы до завтра, лишь бы местных не обижали. А завтра с утра общее построение, сверка личного состава, инвентаризация техники, вооружения, организация караульной службы. Кстати о внешнем виде надо позаботиться, не исключено, что наш батальон, как самый боевой в дивизии будет участвовать в параде, по случаю ликвидации Курляндского котла.
- Очнись, Володя! В том то и дело, что котёл до конца не ликвидирован. 6-й танковый корпус СС и 31-я пехотная дивизия ещё не сложили оружия. И по всей логике военной науки они захотят объединиться, чтобы вместе прорваться в Пруссию. А самый короткий путь их соединения, это позиции нашего 167-го полка, который стоит против левого фланга именно 31-ой дивизии.
- Так мы же второй эшелон полка, а в первом - второй и третий батальоны и артдивизион, причём в окопах, на позициях. Слышишь, и канонады никакой нет третьи сутки - да фрицы скорее затихарились, готовятся к сдаче. А чё ты, Давыдыч, рассуждаешь как начштаба. В академию поступать собираешься?
- Я сейчас как раз от него и Борисюк мои опасения полностью разделяет. А смять наш полк немчуре, это как чугунным катком по мухе, особенно когда второй эшелон лыка не вяжет.
Вдруг с улицы донёсся до ужаса знакомый короткий свист, метрах в двухстах резко и тяжело ухнуло. Во дворе дома тревожно заржал конь. Офицеры уставились друг на друга не веря в реальность происходящего. В чувство их привёл второй разрыв снаряда, упавшего гораздо ближе.
- Майор Линденблит! – Перед Барухом был уже не молодой парнишка Володька, а командир лучшего ударного батальона дивизии, который за глаза называли «бешеным». – Батальон в ружьё! Занять оборону на северной окраине села, окопаться, истребителей танков на фланги! Миномётчиков развернуть в самом селе. Разведвзвод и отделение снайперов в моём резерве! Выполнять!
Через пять минут, подполковник Масюлис полностью экипированный, в сопровождении ординарца, был уже в штабе. Вокруг продолжали рваться снаряды тяжёлых орудий.
- Майор Борисюк! Связь с полком есть? И с первым эшелоном нет?! Так какого хрена ... ладно, докладывай!
- За начальником связи послал, сейчас будет. Судя по частоте и силе разрывов, направлению и звуку выстрелов, по нам лупит батарея из четырёх 150-ти миллиметровых гаубиц с расстояния пять-шесть километров к северу. Почему по нам, а не по первому эшелону, пока непонятно.
- Вот это и тревожит, что непонятно. Значит так, майор, из третьей роты выделяешь один взвод в боевое охранение по направлениям – восток, юг, запад. По тем же направлениям разведвзвод производит активную разведку на глубину до двух-трёх километров. Кстати где-то поблизости должна быть авторота нашей дивизии – установить с ней связь. В первый эшелон полка посыльного с той же целью.
На этих словах комбат замолк и прислушался. С севера, со стороны первого эшелона их полка послышались выстрелы 76-ти мм орудий, к ним тут же подключились 120-ти мм миномёты. Сквозь артиллерийскую канонаду еле прорывались звуки пулемётно-ружейной трескотни. От близкого разрыва тяжёлого снаряда лопнули окна, засыпав штабную карту на столе. Один из осколков стекла впился Борисюку в щёку, тот матерясь его выдрал. Алая кровь начала заливать воротник-стойку гимнастёрки.
- Майор, выполнять! Я на позиции батальона, туда связь тоже, немедленно! Сержант Поцюс, за мной! – Выкрикнул комбат ординарцу и рванул к двери.
ВЛАДАС МАСЮЛИС
Родился Владас в городке Пренай под Ковно, в семье мелкого муниципального служащего. Его отец, Йонас, очень гордился тем, что вернулся с Первой мировой войны фельдфебелем и кавалером солдатского Георгия 4-ой степени. Часто показывал гостям свой мундир с алыми пятиугольными погонами, широкими посеребренными лычками на них и наградой. Маленький Владас сам часто разглядывал серебряный крест с изображенным в середине святым Георгием, поражающим дракона, и благоговел. На оборотной стороне креста были выбиты в виде вензеля инициалы святого - «С.Г.» и шестизначный номер. Мальчишке тоже очень хотелось быть достойным подвига своего отца.
Поэтому, сдав выпускные экзамены в гимназии, он поступил в Президентское каунасское военное училище, которое с отличием закончил в 1940 году, получив звание младшего лейтенанта. Но ... послужить литовскому отечеству не получилось, в Прибалтику вошли советские войска. Из частей бывшей Литовской армии был сформирован 29-й стрелковый территориальный корпус, в который юный Масюлис был зачислен командиром взвода. Через год на СССР напала фашистская Германия, 29-й корпус «героически» ... разбежался. И только две тысячи солдат и офицеров ушли с отступающими частями Красной армии. Среди них уходил и лейтенант Владас Масюлис. Через полгода, с фронта, его направили в формируемую 16-ю Литовскую дивизию.
Что удивило юного лейтенанта в создаваемом соединении, то это национальный состав. Если в Литовской армии до войны служило 85% этнических литовцев, то здесь немногим более тридцати. Почти столько же было и русских, к коим Владас относил украинцев и белорусов. Причину их присутствия в дивизии можно было объяснить непонятной фамилией, которая для не сведующего могла сойти за литовскую. Например встречались бойцы с фамилиями Кушпет, Величко, Урбан и так далее. Но что ещё более поражало, то это количество евреев, причём не в командном или политическом составе, и не на тыловых должностях, а именно среди рядовых красноармейцев. Они составляли тоже около трети. Как правило все евреи были выходцами из оккупированных гитлеровцами территорий. В глазах этих людей лейтенант видел какую-то злую решимость, которую никогда не замечал у мирных, довоенных, их cоплеменников.
Первое боевое крещение дивизия получила под Орлом у деревни Алексеевка. Необстрелянных новобранцев бросили на хорошо укреплённые немецкие позиции, причем при подавляющем преимуществе Люфт-Ваффе в воздухе. Все атаки не имели успеха и приводили к тому, что перед немецкими окопами росли горы трупов. Среди атакующих цепей носился вихрем лейтенант Масюлис, поднимая красноармейцев в атаку. Немецкий огонь выбил всех офицеров их роты, Владас принял командование на себя. Вражеские пули и осколки его не брали. Но не смотря на проявленные мужество и самопожертвование, дивизия ни на одном участке успехов не добилась и потеряла в этих боях половину личного состава убитыми и ранеными.
За такие «успехи» поплатился должностью командир дивизии, генерал-майор Жямайтис. А Владас за героизм и инициативу был назначен командиром роты, получил звание старшего лейтенанта. Первый его приказ в новой должности – направил троих бойцов, проявивших трусость в штрафные роты. В результате этих первых боёв он научился по глазам определять возможность подчинённого преодолевать свой страх. Поэтому пополнение личным составом Владас уже не ждал, он сам прибывал на мобилизационно-учебный пункт дивизии и обходя строй подбирал себе бойцов, пристально всматриваясь в глаза каждого кандидата. При таком отборе половина личного состава оказывалась евреями ...
Дивизия продолжала боевой путь, участвовала в Курской дуге, освобождала города и сёла. Наконец вступила в Литву. За Шауляйскую операцию награждена орденом Красного Знамени, за Мемельскую присвоено наименование Клайпедской. И везде отличался Владас Масюлис. За что, после боёв за Ригу назначен командиром первого батальона полка. На груди комбата появлялись всё новые награды, не было только нашивок за ранения, пули и осколки продолжали обходить его стороной. Может быть потому, что на груди он носил вместо нательного креста - Георгиевский крест, - оберег отца?
В боях молодой комбат проявлял решительность, дерзость, граничащую с безрассудством, а когда надо и холодный расчёт. За бесстрашие и постоянное везение пользовался неограниченным авторитетом среди солдат и молодых офицеров, готовых идти за ним в огонь и в воду. Начальство, особенно командир полка, полковник Мотека, весьма ценили выдающиеся военные дарования Масюлиса и зная, что его подразделение никогда не подведёт и если надо, будет стоять насмерть, прощали ему некоторые вольности.
Так Владас, уже третий месяц, не слезал с голубоглазого ахалтекинского жеребца, по кличке Мушкетёр, редчайшей изабелловой масти. Конь ходил за ним по пятам, как домашняя собачка, не боялся выстрелов и разрывов снарядов, по команде мог распластаться на земле не хуже пехотинца и переждать обстрел. Под стать коню Владас обзавёлся казацкой шашкой и каракулевой кубанкой с красным верхом, с которой расставался только на передовой, чтобы не стать мишенью снайпера. Но это были мелочи. Главное, что помимо штатного расписания батальона, Масюлис усилил миномётную роту двумя полковыми 120-ти мм миномётами, обзавёлся отделением снайперов и смешанным конно-мотоциклетным разведвзводом. И всё это ему сходило с рук.
Обергруппенфюрер
Вальтер Крюгер лежал в густом еловом лесу, под деревом, на мягком лапнике заботливо выстеленным его ординарцами. Бешеная часовая езда по полевым и лесным ухабам на штабном бронемобиле не прошла даром для недельной давности плечевого ранения, опять стала сочиться кровь. Да и возраст напоминал о себе, пятьдесят пять лет в полевых условия, это не тридцать два, как его адъютанту Ульриху Хуберу.
Но это мелочи, главное удалось одурачить русских. Имитация прорыва в районе их 16-ой дивизии позволила Крюгеру всего лишь с комендантской ротой вырваться из котла, по тылам преодолеть двенадцати километровое открытое пространство и укрыться в обширном лесном массиве. С наступлением темноты, соблюдая все меры предосторожности, они двинутся на юго-запад, в Пруссию. А там ... а там видно будет.
- Герр генерал, - послышался голос штурмбанфюрера*(1) Хубера, - я для вас приготовил форму рядового, может быть переоденитесь?
- Спасибо за заботу, Ульрих, но подумайте, как будет выглядеть старикан в форме рядового, когда ему по возрасту пристало уже быть фельдмаршалом на пенсии. Лучше скажите, на марше ничего подозрительного не заметили?
- Никак нет, хотя, когда наша колонна втягивалась в лес, на горизонте появилась группа всадников, думаю это местные крестьяне. Тем не менее боевое охранение выставлено и в направлении следования выслан дозор. Лесные дороги за нами минируются.
* * *
Артиллерийский обстрел закончился, со стороны позиций первого эшелона полка звуков выстрелов и канонады тоже не доносилось. Но оперативной логики в действиях противника подполковник Масюлис никак не видел, это и настораживало. Поэтому он опять находился в штабе и принимал доклады разведгрупп. Последней, на взмыленных конях прибыла группа старшего сержанта Зингериса. Еле отдышавшись сержант доложил, что в четырёх километрах на юго-востоке замечена немецкая колонна из двух БТР-ов, трёх мотоциклов и четырёх крытых грузовиков, втягивающихся в лесной массив.
- Этож надо, немчура разъезжает по нашим тылам, как по своему огороду! – Не выдержал Борисюк, - и капитуляция им не указ!
- Майор, эмоции в сторону, слушай приказ, - комбат встал, все присутствующие тоже вскочили, - я с разведвзводом, миномётным взводом и снайперским отделением немедленно выдвигаюсь к месту обнаружения фрицев. Ты снимаешь с позиций первую роту, маршброском её в расположение автороты дивизии, сажаешь на машины и за мной в догонку. Если автомобилисты будут сопротивляться, скажи, что с полковником Мотекой согласовано, ответственность беру на себя. В штабе остаётся на связи и координации майор Линденблит, кстати пусть свяжется со штабом полка и доложит обстановку. Выполнять!
* * *
Резкий далёкий хлопок заставил вскочить Ульриха Хубера. Отдыхающие солдаты тоже занервничали и потянулись за оружием. Никаких сомнений не было – сработала прыгающая противопехотная мина S.Mi.40, «заботливо» установленная на лесной дороге. Через минуту со стороны разрыва заработали короткими очередями МР.40*(2) боевого охранения. Значит это не случайность, они обнаружены! Командир комендантской роты гауптштурмфюрер*(3) Шнейдер уже отдавал команды по организации круговой обороны. Тут же в их расположении начали рваться 82-х мм миномётные мины. Ульрих бросился к генералу и помог тому забраться под штабной броневик. Одна из мин разорвалась рядом с Хубером и его тело превратилось в кровавую отбивную котлету густо нашпигованную осколками. Но этим он спас своего генерала, которого взрывной волной только выбросило из под машины и шмякнуло о дерево.
* * *
Смеркалось, Масюлис с ординарцем стояли посредине побоища, иначе это место назвать было нельзя. Вокруг валялись трупы эсэсовцев, догорали автомобили. В воздухе витал запах горящей резины, пороховых газов, крови и смерти. Исход боя решили миномёты и снайперы. У немцев не было ни единого шанса. Но надо отдать им должное, никто не попросил пощады, не попытался сдаться. К комбату понуро подошёл командир разведчиков лейтенант Абишала.
- Товарищ подполковник, половину моих, гады выкосили - четверо убитых и одиннадцать раненых, это-то на третий день мира! Давайте добьём, которые ещё шевелятся, что с ними возиться. Темнеет, да и хлопцы дюже злые.
- Не сметь! Уважай воинскую доблесть. Раненых фрицев собрать и погрузить в машины первой роты, которая в аккурат поспела к шапошному разбору. Туда же и трофейное оружие, а все найденные документы в мой виллис.
- Глядите, что там алеет под большой сосной, неужели лампасы? – Лейтенант указал в сторону, на мешковатое тело лежащее ничком. – Ни хрена себе!
- Выполняй указания, лейтенант, мы сами поглядим. – С этими словами комбат с ординарцем подошли к дереву. Поцюс перевернул труп на спину, Масюлис оторопело уставился на увиденное.
На залитое кровью лицо не обратил внимания, эка невидаль. Поразило другое - на груди лежащего тускло поблескивали четыре креста разного достоинства. Среди них на чёрно-бело-красной ленте шейный Рыцарский крест Железного креста с дубовыми листьями и мечами – высшая награда Третьего Рейха. Рядом в чёрных окантованных петлицах тускло лучились строенные дубовые листья и два серебряных кубаря обергруппенфюрера*(4) СС. С таким званием в Курляндском котле был только один человек – командующий танковым корпусом СС Вальтер Крюгер!
- Товарищ подполковник, гляньте, вроде на носу кровь пузырится, может ещё живой?
- Давай, сержант, бери двух бойцов, санинструктора и аккуратно грузи генерала ко мне в машину, живым должен довести в расположение. Я доберусь сам, с разведчиками.
* * *
Серьёзных ранений у Крюгера не оказалось, было только разбито лицо о дерево и лёгкая контузия от близкого взрыва. Разместили его под усиленной охраной в том же доме, где квартировал комбат. В сознание генерал пришёл ещё вечером, а утром, перевязанный, умытый и достаточно бодрый сидел перед подполковником, уже выказывая претензии по поводу утерянной фуражки, без которой он себя чувствует как голый на сцене. Фельдшер доложил, что немцу здоровья не занимать, крепкий старикан, надо только отлежаться ему день-другой. Оставив генерала на попечение медиков, Владас направился в штаб.
В штабе царил возбуждённый оптимизм. Борисюк доложил обстановку и загадочно намекнул, что комбату срочно надо связаться со штабом дивизии. Трубку почему то сразу взял их комполка Мотека.
- Товарищ полковник, а вы в штабе дивизии? – Недоумевал Владас.
- С сегодняшнего дня я здесь в своём штабе, можешь меня поздравить комдивом. Моё место освободилось, это тебе ни о чём не говорит? А то, что Масюлис в бою пленил Крюгера, уже знает вся наша 6-я гвардейская армия. Поэтому прокалывай гимнастёрку для ... для ... для Отечественной войны первой степени, это уж как минимум. И сегодня же доставь этого матёрого эсэсовца ко мне, сам тоже приезжай, обсудим твоё новое назначение.
- Владислав Казимирович, он очень слаб – два ранения и контузия, да и возраст приличный. Медики рекомендуют пару дней ему отлежаться, а то не довезу.
- Ладно, но никаких пары дней, завтра же до обеда чтоб был у меня, тут всего то десять километров, не хрустальный твой фашист, не рассыпется.
День, до предела заполненный армейскими буднями заканчивался, Владас направился к себе. С полковником он немного слукавил, от немца можно было и сегодня избавиться. Но очень уж хотелось пообщаться с таким матёрым противником, узнать чем он дышит, из какого теста сделан. До сих пор не было у комбата в плену генералов, тем более такого уровня. Переводчик не нужен, Владасу вполне хватало немецкого полученного в гимназии и закреплённого в училище.
Зайдя в дом подполковник сразу заглянул к пленному генералу. Тот оторвался от газет и поинтересовался:
- Я Вас слушаю офицер, чем обязан?
- Вы уже ужинали, генерал? Если нет, то через двадцать минут прошу к столу.
Накрытый стол, доверенный ординарцу, изобилием продуктов глаз не радовал. Варёная картошка, ржавая селёдка, белесые сверху солёные огурцы, сало и жёсткая вяленая свинина. На десерт трофейный шоколад в жестяных банках. Напитки тоже не баловали своим разнообразием, кроме латышской самогонки присутствовал только, неизвестно какими путями попавший на стол, арманьяк. Генерал взял бутылку в руки и приблизил к единственному не забинтованному глазу.
- Ого! Настоящий «Шато Равиньян», десять лет выдержки. У вас прекрасный вкус подполковник.
Вначале разговор не клеился, больше внимания уделяли еде, но позже, под воздействием винных паров разговорились, Владас даже удивился своему приличному немецкому. Тема беседы как то сама сошла на войска СС.
- Должен вас поставить в известность, коллега, - разглагольствовал генерал, - что наши войска разделяют все тяготы окопной войны, как и остальной вермахт, только к нам требования выше. Там где вермахт даст слабину и отступит, мы будем стоять до конца. Но ... к сожалению мы оперативно и тактически подчинены вермахту. Одна из причин, это то, что высшее тактическое соединение СС, это корпус. Объединений, то есть армий СС нет, я уж не говорю о стратегических объединениях – группах армий. Уверен, что это упущение.
Наша стойкость объясняется убеждённостью в правоте национал-социализма и мы являемся гвардией фюрера. Не даром на пряжках наших солдат написано «Наша честь называется верность», в то же время у вермахта на пряжках ничего не значащее «С нами бог». Кстати эсэсовцы атеисты, в наших частях нет священников, зато есть офицеры занимающиеся политическим воспитанием личного состава, это что-то сродни вашим политрукам. Кроме того СС это элитное братство, у нас нет обращения «господин». Например в вермахте солдат обращается к офицеру, скажем «господин капитан», а у нас просто по званию «гауптштурмфюрер». Это только мой бедный адъютант Хубер обращался ко мне по старинке «герр генерал», но я смотрел на это снисходительно. Он не первый раз спасает мне жизнь, правда в этот раз ценой своей жизни.
Разговор затянулся далеко за полночь, в основном ораторствовал Крюгер, в заключение он проинформировал, что если бы не некоторые фатальные ошибки руководства Рейха, видимо имея ввиду Гитлера, то нынешний разговор состоялся бы в противоположном личностном качестве, где-нибудь за Уралом. Оба собеседника в итоге признались, что не смотря на застолье, они остались врагами. Расходясь, друг другу руки не подали.
С утра комбат инструктировал командира разведчиков лейтенанта Абишалу, по эвакуации высокопоставленного эсэсовца в штаб дивизии.
- Конечно не думаю, лейтенант, что кто-то попытается отбить немца, но все меры предосторожности мы примем. Повезём его в закрытой эмке*(5), чтобы не привлекать внимания. Кстати очухался в медпункте после контузии ещё один фриц – унтерштурмфюрер*(6), его тоже отправим в дивизию, нам тут здоровые эсэсовцы не нужны.
Порядок следования - первым ставишь мотоцикл с коляской и пулемётом, дальше ты сам в эмке с немцами, потом я в виллисе*(7) с тремя бойцами, за мной полуторка с десятком твоих разведчиков и замыкает опять мотоцикл. На время передвижения немцам руки связать за спиной. На маршруте следования будет только один небольшой лес. При въезде в него останавливаемся, мотоциклисты прокатятся по лесной дороге туда и обратно. Ясно? Комплектуй колонну.
Настроение у комбата было прекрасное, лицо обдувал лёгкий майский ветерок, машину слегка покачивало. По обеим сторонам дороги простирались слегка холмистые латышские поля, так похожие на литовские. Благополучно миновали смешанный хвойно-лиственный лес, это значит половину пути прошли.
И ближайшая перспектива радовала. Ещё один орден и очередная должность. Наверняка он будет самым молодым командиром полка не только в их 6-й армии, но и на всём Ленинградском фронте.
Ба-бах! Впереди раздался резкий разрыв, похожий на миномётный.
- К бою! – Что есть мочи заорал подполковник выпрыгивая из машины ... В тишине прошло пять минут, ничего не происходило, бойцы затаились в придорожных канавах. Вокруг простиралась открытая местность, противник нигде не наблюдался.
- Сержант, вперёд, посмотри что там рвануло. – Приказал комбат ординарцу.
Оказалось разорвалась немецкая мина-лягушка, установленная прямо на дороге. Убиты оба бойца первого мотоцикла и осколком, сквозь переднее стекло эмки, лейтенант Абишала.
- Вчера же ещё по этой дороге подвозили харчи в наш батальон, никаких мин не было. – Подумал комбат, - ну, гады-немцы, всё ещё не навоюются!
- Сержант Поцюс! Временно принимай разведчиков под себя. Сейчас порядок следования следующий. Первая машина - мой виллис, в неё генерала, шофером второй фриц. Далее полуторка с бойцами, я в кабине. Немчуру держать постоянно на мушке.
Немцы свою обречённость осознали, но вида не подавали, хотя ехали медленно и очень осторожно. Первый километр преодолели без происшествий, фрицы осмелели и слегка прибавили ходу ...
Второй взрыв оказался раз в десять мощнее первого. Виллис выбросило на обочину вместе с шофером, машина тут же вспыхнула факелом.
Посреди дороги копошилась какая-то куча тряпья. Комбат с ординарцем аккуратно к ней приблизились. Куча внезапно выросла и оказалась сидящим на земле генералом ... без обеих ног по колено. Из обрубков сердце импульсами выталкивало кровь. Немец, сердито глядя одним глазом на подполковника, еле шевеля губами, пытался что-то сказать. Приказав перетянуть раны ремнями, Масюлис присел на корточки и придвинулся к раненому.
- Пистолет, пистолет пожалуйста. Прошу как офицер офицера ... – еле расслышал он.
Комбат встал, пристально всмотрелся в горящий глаз генерала, достал из кобуры ТТ, передёрнул затвор, выщелкнул обойму и подал пистолет Крюгеру. Тот благодарно кивнул, приосанился, приставил пистолет к виску и нажал на спусковой крючок.
*(1) – Соответствует армейскому майору.
*(2) – Пистолет-пулемёт, вместе с МР.38 ошибочно именуемыми «шмайсер».
*(3) – Соответствует армейскому капитану.
*(4) – Соответствует армейскому генерал-полковнику.
*(5) – Советский легковой автомобиль ГАЗ-М1.
*(6) – Соответствует армейскому лейтенанту.
*(7) – Открытый американский армейский джип, поставляемый по ленд-лизу.
Судьба офицера
Разоружённый Масюлис сидел перед следователем Отдела СМЕРШ дивизии, тридцатилетним капитаном, на груди которого сиротливо поблескивала медаль «За боевые заслуги».
- Подполковник, как до вас не доходят элементарные вещи, - в который раз долдонил капитан, - ваши проступки, а я бы назвал преступления, по совокупности не позволяют надеяться даже на разжалование и штрафбат. Вы понимаете о чём я говорю. Ну ещё раз повторю. Первое – братание с матёрым фашистом, пьянка с ним, задушевные разговоры один на один, возможный сговор. Ну хотя бы взяли на это мероприятие с собой замполита, не так подозрительно выглядело бы!
- А я ещё раз тебе повторяю, капитан, майор Линденблит в немецком, как я в бабьих лифчиках, то есть ни уха ни рыла. Так что бы он с нами делал?
- Слушайте дальше, второе – позволили уйти из жизни фашисткой гадине, как тому захотелось. А по нему трибунал и виселица плачут. Кроме того, эсэсовец такого ранга наверняка носитель важной информации.
- Ты что, капитан, совсем тупой, с таким ранением живут не более двадцати минут, если до этого не умрут от болевого шока. Хотя откуда тебе знать, медалька поди за протёртые штаны на заднице от стула? А немец, хоть и фашист, но боевой генерал и командовал не охранными командами концлагерей, не карательными отрядами и не айнзатцгруппами*(8) СС, а танковым корпусом. Разницу чуешь?
- Не забывайтесь, подполковник! Не у себя в батальоне, а может вы и там такую агитацию разводите? Лучше послушайте самое главное – по вашей вине утрачен, а может нарочно уничтожен архив корпуса СС, где наверняка присутствовали документы, значение которых трудно переоценить. Ведь не зря Крюгер забрал их с собой в прорыв. Тут просматривается явный сговор и вредительство.
Внезапно дверь комнаты резко открылась и в неё вошёл полковник Мотека в сопровождении адъютанта. Офицеры вскочили и вытянулись. Комдив уселся в середине длинного стала, за ним пристроился адъютант.
- Значит так, надоели вы мне оба, хуже горькой редьки, препираетесь уже целую неделю, а толку никакого. Один шьёт дело на месте выеденного яйца, а второй строит из себя невинную целку.
- Но товарищ полковник, это же враг ...
- Знаешь, капитан, - Мотека аж вскочил, - ты попробуй хоть раз поднять роту в атаку под кинжальный огонь*(9) пулемётов или удержать плацдарм перед впятеро превосходящим противником, а в штыковую-рукопашную ты сколько раз ходил? А Масюлис это делал три года. Да у него наград столько, что у тебя к пенсии и половины не будет.
Комдив опять сел, нервно закурил, нахмурился и протянул через плечо руку назад. В неё тут же адъютант вложил бумагу.
- Слушайте внимательно, все. Первое, вот приказ об увольнении из Вооружённых сил подполковника Владаса Йоновича Масюлиса, по собственному желанию и всвязи с прекращением военных действий. Масюлису сохраняются звание, награды и право ношения формы. Капитан, дайте подполковнику бумагу, пусть пишет рапорт на увольнение.
- Товарищ полковник! – Владас подался вперёд, - что мне на гражданке делать, я с семнадцати лет ношу форму и кроме как воевать, ничего не умею. Согласен на роту, даже взвод!
- Женись, будешь женой командовать, - съехидничал особист.
- Заткнулись оба, мать вашу! – Побагровел полковник и протянул руку назад, в которую адъютант тут же вложил следующую бумагу. – Второе, Распоряжение начальника Отдела СМЕРШ дивизии о прекращении дознания по делу подполковника Масюлиса, в связи с отсутствием состава преступления по сложившимся обстоятельствам. Мною согласовано и утверждено. Третье, вызов коммуниста Владаса Масюлиса на партийно-хозяйственную работу в Литовскую ССР, подписано Первым секретарём компартии Литвы Антанасом Снечкусом. От себя добавлю, что ему будет предложена должность заместителя начальника Управления милиции города Каунаса. Кстати тоже подполковничья должность.
* * *
Прощание с батальоном было одновременно и торжественным и грустным. Перед замершим строем в 550 человек комбат произнёс несколько напутственных слов. Прозвучало по-солдатски суховато. Владас на мгновенье опустил голову, поправил зачем-то кубанку, выпрямился, и не удержавшись прошептал:
- Плохо мне будет без вас, ребята ...
Затянувшуюся паузу прервал командный голос начальника штаба. – Батальо-о-он, смирна-а-а! Для прохождения торжественным ма-арше-ем! Повзводно-о! Дистанции на одного линейного! Первый взвод прямо! Остальные направу-у! Ша-агом марш!
Батальон, взвод за взводом, чеканя шаг под барабанный бой, проходил перед Владасом, сидевшем на нервно прядающем ушами Мушкетёре. Коню тоже передалось общее напряжение и грусть. Подполковник глядя вслед последнему удаляющемуся взводу медленно развернул жеребца на юг, в сторону Литвы, и вонзил в него шпоры ...
Встречный ветер выдавливал из комбатовских глаз ненужные слёзы. Следом, едва поспевая, чертыхаясь по-литовски и матерясь по-русски, нёсся на каурой кобыле неизвестной породы верный ординарец сержант Поцюс.
В Каунас въехали в сумерках, встречный патруль, проверив документы, порекомендовал остановиться на ночлег в центре, в гостинице при доме офицеров.
Дом офицеров представлял из себя монументальное здание сложенное из крупных блоков серого тёсаного гранита с прослойками из листового свинца. Трёх арочный парадный вход возвышался над широченным многоступенчатым крыльцом. На ступеньках крыльца вальяжно покуривали десятка три хорошо одетых человека, в основном гражданские. Сам вход охраняли три вооружённых милиционера.
Масюлис спешился и не снимая плащ-накидки направился в здание. Милиционеры тут же преградили ему путь, под предлогом того, что здесь закрытый вечер и посторонним тут не место. Просьба позвать дежурного офицера ими была проигнорирована. Вместо этого они посоветовали приходить завтра и попытались выпихнуть Владаса с крыльца. Тот резко вывернул одному из них руку и оттолкнул.
- Ребята, вы минутку подождите, я сейчас вернусь. – С этими словами комбат отошёл к Мушкетёру. Легко вскочил в седло, скинул плащ-накидку, поправил портупею и расстегнув кобуру со словами «сержант прикрывай», уверенно направил жеребца к входу. Полутонный конь разрезал толпу как ледокол мелкое крошиво. Милиционеры схватились было за пистолеты, но во время услышали звук передёргиваемого затвора ППШ в руках Поцюса, поэтому просто попятились. Въехав на коне в просторный вестибюль заполненный галдящими людьми Владас достал ТТ и выстрелил в потолок. Наступила зловещая тишина.
- Дежурного по дому офицеров ко мне, - негромко произнёс он.
Тут же из-за колонны робко показалась фигура с красной повязкой и узкими серебряными погонами офицера административной службы. – Старший лейтенант Трифонов, - представилась фигура.
- Комнаты отдыха для меня и моего ординарца, - скомандовал Владас, - и коней пристроить! Выполнять!
- Есть! – Старлей чётко развернулся и печатая шаг направился в глубину здания.
Присутствующая многочисленная публика настороженно и удивлённо таращилась на происходящее действо. В центре большого, отделанного полированным мрамором помещения цокая копытами гарцевал, кося голубым глазом, огромный красавец конь. На благородном животном уверенно восседал молодой офицер, сверкая золотыми погонами и множественными наградами на широкой груди. Геройский облик дополняли посеребренная атаманская шашка и серая каракулевая кубанка с красным верхом.
В задних рядах послышался неуверенный женский хлопок ... через минуту подполковнику аплодировали все присутствующие.
* * *
Вильнюс. 9 мая 1980 года.
Празднично накрытый стол по закускам выглядел уже довольно потрёпанным, да и спиртного на нём заметно поубавилось. За столом восседали, убелённые сединами, двое пожилых мужчин. Один был в элегантном светло-сером костюме с отливом, второй в основательно поношенной форме пехотного подполковника. У обоих на груди переливались цветами орденские планки, причём у военного их было значительно больше. Их жёны удалились делиться своими женскими секретами в соседнюю комнату.
- Всё, Миша, через месяц снимаю форму окончательно – в нафталин и на крючок в тёмную комнату.
- Володька, я это слышал первый раз ещё в 65-ом, когда ты в запас из милиции уходил. Но потом пошёл военруком в школу, а там ещё вон почитай пятнадцать лет погоны носишь. Так сколько всего ... это ... ни хрена себе, тридцать пять лет подполковником?
- Так я же солдат, причём потомственный, гляди, - при этих словах Владас выпростал из-под расстёгнутой армейской рубахи Георгиевский крест на массивной серебряной цепи.
Мужчины посидели, помолчали, каждый думая о своём ...
- А знаешь, Миша, - продолжил Владас - не моё всё это было, и ментура, и сосунков обучать владению АКМ и шагистике. Моя душа осталась там, в 45-ом, где нужно было принимать мгновенные решения в сложной боевой обстановке, добиваться их выполнения и нести за эти решения ответственность. Моя суть осталась там, где был самым молодым и самым награжденным комбатом в дивизии, за то, что всегда брал ситуацию за задницу и заставлял делать её то, что мне надо. Я там остался с теми, которые мне верили и шли за мной, а многие из них так и не дошли до Победы, в чём я с себя вины не снимаю. А что сейчас делать вообще не знаю.
P.S. Через два года Владас Масюлис тихо и безболезненно скончался. Не мог он жить без войны, без армии, без формы, и не хотел. На скромные похороны, из уважения к другу, Михаил надел свою старую форму подполковника внутренних войск.
*(8) – Военизированные эскадроны смерти нацистской Германии. Специализировались на истреблении неполноценных народов – евреев, цыган и т.д. на оккупированных территориях.
*(9) – Термин Боевого устава сухопутных войск. Обозначает внезапное ведение пулемётного огня с близких расстояний(прямого выстрела). Наиболее эффективное применение двух фланговых пулемётов ведущих перекрёстный огонь по одной цели или группе целей.
