Когда горьковатый аромат растекся по кухне, Арина встрепенулась:
- Слушайте, ребята! Пока я по «полициям» бегала, подружилась с одним следователем, Василием Романовичем Абрашкиным. Он тоже скептически относится к посланиям, но лично ко мне проникся.
- Муж не ревнует? – подмигнула Вероника.
- К Абрашкину? Точно нет, - Арина даже не улыбнулась. – Что, если ему позвонить? Поставим, так сказать, в известность правоохранительные органы.
Она позвонила и поставила Абрашкина в известность о новом послании. Тот захотел приехать и лично посмотреть на улики. Пока его ждали, на нервной почве опустошили половину холодильника, уничтожив жареную курицу, свекольный салат и целую миску кабачковой икры. Хлеб тоже слопали и корочками сняли остатки еды с тарелок.
- Мне кажется, у нас жор на нервной почве, - констатировала Вероника. – Арина, не давай нам больше съестного, а то мужа нечем будет кормить, когда он с работы вернется.
- Да он дома, десятый сон видит. Не переживай, он всю ночь трудился, теперь рядом с ним можно фейерверки запускать, даже не шевельнется. Айтишники всегда спят, как мертвые, это я вам точно говорю.
- Хорошее название для рассказа: «Айтишники спят, как мертвые», - ухмыльнулся сытый Антон, наливая себе третью чашечку кофе.
- Спасибо вам, ребята, вы меня просто к жизни возвращаете. С вами я не чувствую себя одинокой и беспомощной.
- А как же муж? – удивилась Вероника. – Разве ты одинокая?
- Он на стороне Абрашкина. Уверен, что все эти черные конверты - сплошная показуха, а какой-то придурок просто-напросто жаждет славы и внимания.
Василий Романович Абрашкин оказался мужчиной видным, усатым и большелобым. Антон мог бы поклясться, что завтра-послезавтра его проводят на пенсию. Он приехал в штатском – брюках со стрелками и рубашке «прощай, молодость!» в красно-синюю клетку. Расцветкой рубашка удивительно напоминала большой носовой платок.
Когда все перезнакомились, следователь затребовал черный конверт, попросив Антона и Веронику рассказать, как он к ним попал.
- Кармен, - задумчиво пробормотал он. – Отпечаточки на ключе, конечно, затерли…
- Вряд ли они там вообще были, - заметил Антон. – Не дурак же он совсем, присылать ключ со своими отпечатками.
- Ну да, ну да.
Абрашкин достал телефон, нажал кнопку быстрого набора и через секунду уже приказывал командным голосом:
- Гаврилов? А ну-ка, проверь, не появлялось ли в последних сводках имя Кармен? Кармен, как в одноименном балете. Ну, опере. Ну, ты понял. Давай. Да, и не забудь, что это может быть псевдоним какой-то, или ник, или как там это называется. Жду.
- Василий Романович, а что, если он, и правда, девушку украл? – тонким голосом спросила Арина. – И жить ей осталось три дня? Вы ведь можете что-то сделать?
- Что-то наверняка можем, - успокоил ее тот. – Будем держать руку на пульсе. А вот если он жертву жизни лишит и укажет, где спрятал труп, уголовное дело заведем. Настоящее расследование начнется, так что только держись.
Арина посмотрела на Антона и икнула. В ее воображении начал складываться образ реальной девушки, похищенной каким-то психом; это было уже по-настоящему страшно.
- Если Гаврилов ничего не найдет, опять будем на одном месте плясать, - бодро доложил Абрашкин. – Ни девиц, ни зацепок. Нет, ну правда. – Сейчас он обращался конкретно к Антону, подозревая или чувствуя, что тот не одобряет бездействия.
- А ваши специалисты изучали фотографии и звукозаписи? – спросил у него Антон.
- В рамках какого дела они бы стали изучать? – в голосе Абрашкина появилась сварливость. Вероятно, он уже вел с кем-то подобные беседы. С той же Ариной, например. – Вот ну ничего у нас нет, только пугалки эти, - он мотнул головой в сторону стола, на котором по-прежнему были разложены фотографии ключей.
- Давайте тогда сами изучать, - предложил Антон. – Не сидеть же, сложа руки. Арин, у тебя есть лупа?
- Сейчас принесу, - упавшим голосом ответила хозяйка дома.
Было видно, что она совершенно расклеилась. Появление Абрашкина не разрядило обстановку, а только обострило. Вместо того чтобы взять на себя ответственность, переложить ее с Арининых на свои плечи, он разводил руками и объяснял, что сделать ничего нельзя.
Примерно четверть часа Антон колдовал над снимками девушек, потом негромко позвал:
- Эй, люди, идите сюда.
Он показывал пальцем на фотографию предполагаемой Кармен. Изображение было похоже на залитое водой стекло, за которым лишь угадывались очертания фигуры. Для психики неподготовленных писателей это было очень хорошо, а для расследования – плохо.
- Ничего разглядеть невозможно, - пробормотала Вероника.
- Как вы думаете, что это такое? – Антон пальцем показал на желтое пятнышко на ножке стула.
- Да что угодно, - немедленно отозвался Абрашкин. – Бумажка прилипла, например.
- Это как с одеждой курьера, Антон, - Вероника вздохнула. – Логотипа на одежде нет, так что ниточка оборвана. Желтое пятно явно без надписей, значит, это не этикетка, не фантик, а просто…
- Ну что – просто? – не отступал Антон. – У этой штуки какая-то странная форма. Как молния, что ли. – И пятно не такого ярко-желтого цвета, как лента или жвачка. Оно тусклое, как… как дерево. Что, если это декоративный элемент стула? Художественная вставка?
- На одной ножке? – насмешливо спросил Абрашкин. – Ты когда-нибудь видел стул с меткой на одной ноге? Кто такое уродство купит?
- А я бы проверил.
- Это невозможно, - немедленно констатировал следователь. – Пойди туда – не знаю куда.
Антон потребовал карандаш, лист бумаги и изобразил молнию на ножке стула, ориентируясь на довольно смутный образ на фото.
- Ну? – насмешливо поинтересовался Абрашкин. – Кого спрашивать будем? Может, у этого предмета мебели ножка отвалилась, и какой-то самоделкин ее отремонтировал при помощи желтой деревяшки.
- Нет, - помотал головой Антон. – Все выглядит как-то уж очень… элегантно. Это фабричный стул, если судить по его форме. Типовой, массовый.
- Тем более, - обрадовался следователь. – Типовой не отследишь. Ерунда все это, ваши фантазии.
