Наконец-то и в Сибирские леса и парки пришла весна, снег растаял и Татьяна, со своими куколками выбралась на природу, чтобы продолжить удивительную историю бедной девушки Джейн.
Давайте и мы пойдем следом за ней и посмотрим что же будет дальше.
Начало романа можно посмотреть ,и перечитать здесь:
Октябрь, ноябрь, декабрь остались позади. Как-то в январе миссис Фэрфакс после обеда попросила меня устроить Адели маленькие каникулы , так как она немножко простудилась, и Адель поддержала эту просьбу с пылом, напомнившим мне, как я сама в детстве радовалась любому освобождению от уроков. Поэтому я дала согласие, считая, что некоторая уступчивость тут вполне уместна. День был ясный, безветренный, хотя и очень холодный.
Мне не очень хотелось и дальше сидеть в комнате, где я провела все утро, а миссис Фэрфакс как раз написала письмо, которое требовалось отнести на почту, и потому, я вызвалась отнести его в Хей, две мили сулили приятную зимнюю прогулку. (...)
Земля была твердой, воздух неподвижным, дорога пустынной.
Я шла быстрым шагом, пока не разогрелась, а потом замедлила его, чтобы насладиться прогулкой и проанализировать, чем объясняется удовольствие, которое дарил мне этот час и все вокруг.
Церковный колокол, когда я проходила мимо колокольни, как раз отбил три, и очарование часа заключалось в надвигающихся сумерках, в бледном солнце, опустившемся совсем низко. (...)
До Хея дорога все время вела вверх. Пройдя половину пути, я села, поплотнее закуталась в пелерину, спрятала руки и совсем не чувствовала холода, хотя день был морозный (...)
Грубый шум вторгся в эти замирающие всплески и шепоты — одновременно и очень далекий, и очень четкий (..)
Шум приближался — нарастающий лошадиный топот, хотя извивы дороги пока еще прятали коня. Я как раз собиралась встать с приступки, но дорога тут сужалась, и я осталась сидеть, чтобы пропустить всадника. (...) И, слушая топот, ожидая появления лошади из сумрачных теней, я вспомнила услышанные от Бесси предания, в которых действовал некий северо английский оборотень, называемый Гитраш, в облике коня, мула или огромного пса он являлся припоздавшим путникам на пустынных дорогах, как этот конь должен был вот-вот появиться передо мной.
Он был уже совсем близко, но все еще оставался невидимым, когда я услышала шорох под живой изгородью, и совсем рядом возле ореховых кустов проскользнул пес, ясно выделявшийся на их фоне черно-белой окраской шерсти.
Точно таким же было, по словам Бесси, одно из обличий Гитраша (...). Однако, вопреки моим ожиданиям, пес пробежал мимо меня, не остановившись, не поглядев мне в лицо жуткими, вовсе не собачьими глазами. И тут появилась лошадь — высокий скакун с всадником на спине. Всадник, человек, мгновенно разрушил чары(...).
Да, это был не Гитраш, а просто путешественник, избравший более короткий путь в Милкот. Он промчался мимо, и я пошла своей дорогой, но не сделала и нескольких шагов, как остановилась и оглянулась,
услышав скрежет и восклицание: «Какого дьявола?», за которыми последовал звук тяжелого падения.
Всадник и конь лежали на земле — копыта коня поскользнулась на обледеневшей дороге. Пес вернулся огромными прыжками, увидел, что его хозяин попал в беду, услышал стон коня и принялся лаять, а темные холмы отвечали ему раскатистым эхом. (...) Он обнюхал два лежащих тела, а потом подбежал ко мне, словно призывая на помощь — никого другого он о ней попросить не мог.
Я послушно направилась к всаднику, который к этому времени выпутался из стремян. Движения его были такими энергичными, что, подумала я, он вряд ли сильно ушибся, но все-таки спросила:
— Вы не расшиблись, сэр?
По-моему, он сыпал проклятиями, хотя я не могу утверждать это наверное; однако он, несомненно, произносил какое-то заклинание, так как не ответил мне сразу.
— Не могу ли я чем-нибудь помочь? — задала я еще один вопрос.
— Просто отойдите в сторону, — ответил он, поднимаясь с земли сначала став на колени, а потом и на ноги.
Я послушалась, и начался процесс кряхтения, ударов и лязганья копыт под аккомпанемент лая и подвываний, так что я отошла еще на несколько ярдов, однако решила подождать и посмотреть, чем все завершится.
К счастью, завершилось все хорошо. Конь поднялся на ноги, а пес угомонился по команде «Куш, Лоцман!».
Теперь всадник нагнулся и ощупал свою ногу, начав со ступни, словно проверяя, цела ли она.
Видимо, что-то оказалось не так — он добрел до перелаза и сел на приступку, с которой я только что встала.
Несомненно, я была в настроении оказать ему услугу или, во всяком случае, предложить ее, потому что я снова подошла к нему.
— Если вы нуждаетесь в помощи, сэр, то я могу привести кого-нибудь из Торнфилд-Холла или из Хея.
— Благодарю вас, но я справлюсь сам. Обошлось без переломов, просто небольшое растяжение. — Вновь он встал, нажал на ступню, и у него вырвалось невольное «ох!».
Еще не совсем стемнело и я могла его рассмотреть. (...) В эту минуту его глаза под нахмуренными бровями были полны сердитой досады. Был он уже не первой молодости, но не выглядел и пожилым. Я дала ему лет тридцать пять. Страха я не испытывала — лишь легкую робость. Будь он героического вида красавцем, я бы не посмела задавать ему вопросы против его желания и предлагать ему непрошеную помощь. (...)
Даже если бы этот незнакомец улыбнулся и был бы вежлив со мной, когда я заговорила с ним, если бы он отклонил предложенную помощь учтиво и с благодарностью, я бы пошла своей дорогой, не испытывая никакой потребности повторить свое предложение.
Однако нахмуренные брови и его резкость ободрили меня: я осталась стоять на месте, когда он сделал мне знак идти дальше и объявила:
— Я не могу оставить вас одного, сэр, на этой пустынной дороге, пока не увижу, что вы способны сесть в седло.
При этих моих словах он взглянул на меня (прежде он почти не поворачивал ко мне головы).
— Мне кажется, вам бы следовало быть сейчас дома, сказал он. — Если ваш дом где-то здесь. Где вы живете?
— Неподалеку, ниже по дороге. И я ничуть не боюсь выходить в вечерние часы(...). Если вы пожелаете, я с большим удовольствием схожу за помощью в Хей, Собственно говоря, я как раз иду туда отправить письмо.
— Вы живете ниже по дороге? Вон в том доме с парапетом? — И он указал на Торнфилд-Холл (...).
— Да, сэр.
— А чей это дом?
— Мистера Рочестера.
— Вы знакомы с мистером Рочестером?
— Нет. Я никогда его не видела.
— Так, значит, он сейчас в отсутствии?
— Да.
— А вы не могли бы сказать мне, где он сейчас?
— Я не знаю.
— Разумеется, вы не прислуга. Вы… — Он смолк, поглядел на мою одежду, как всегда очень простую(...). Он, видимо, не мог понять, кто же я такая, и я ему помогла:
— Я гувернантка.
— А, гувернантка! — повторил он. — Прах меня побери. совсем забыл. Гувернантка! — И вновь моя одежда подверглась взыскательному осмотру. Через две минуты он встал с приступки и поморщился от боли, едва сделал первый шаг.
— Отправить вас за помощью я не хочу, — сказал он, но вы могли бы сами помочь мне, если будете столь любезны.
— Разумеется, сэр.
— У вас нет зонтика, на который я мог бы опереться?
— Нет, сэр.
— Попытайтесь взять моего коня под уздцы и подвести его ко мне. Вы не боитесь?
Будь я одна, то, конечно, побоялась бы подойти к лошади, но, когда меня об этом попросили, я послушалась, направилась к высокому коню и попыталась схватить уздечку, но он нервничал и отворачивал голову.
Тщетно я вновь и вновь протягивала руку, смертельно боясь, что окажусь под передними копытами. Незнакомец некоторое время наблюдал за нами, а потом засмеялся.
— Вижу, — сказал он, что гору подвести к Магомету не удастся, значит, у вас есть только один выход: помочь Магомету подойти к горе. Я вынужден попросить вас подойти сюда.
Я послушалась, и он продолжал:
— Извините меня, но необходимость вынуждает меня воспользоваться вами как костылем.
Он положил тяжелую руку мне на плечо и, опираясь на меня, дохромал до коня.
Схватив уздечку, он тотчас подчинил его своей воле и вспрыгнул в седло, хотя при этом движении его лицо исказилось от боли.
— Теперь, — сказал он, разжав зубы, которыми закусил нижнюю губу, будьте добры, подайте мне хлыст. Он упал под изгородь.
Поискав, я нашла хлыст и отдала ему.
— Благодарю вас. А теперь поспешите с письмом в Хей, чтобы вернуться как можно скорее.
При первом прикосновении шпор его конь вздрогнул и взвился на дыбы, но тут же понесся по дороге, пес бросился за ним, и все трое исчезли из виду.
(...) Случилось небольшое происшествие и осталось позади. Да, это было незначительное происшествие, ничуть не романтичное, не интересное, но все же оно скрасило переменой один час однообразной жизни. В моей помощи нуждались, о ней попросили, и я ее оказала.
(...) И новое лицо было как новый портрет, помещенный в галерее памяти, такой непохожий на все остальные. Во-первых, потому, что это было лицо мужчины, а во-вторых, потому, что оно было смуглым, сильным и суровым. Оно виделось мне, когда
я добралась до Хея и сдала письмо в почтовую контору. Я видела его перед собой, когда быстро шла вниз по склону всю дорогу до дома.
Когда я поравнялась с перелазом, то
остановилась на минуту, осмотрелась, прислушалась. А вдруг вновь конские копыта простучат по мосту, вновь появятся всадник в плаще и похожий на Гитраша пес? Но я видела только живую изгородь, да прямо передо мной ива тянулась вверх навстречу лунным лучам.
И я слышала только легкие вздохи ветра, порывами проносящегося между торнфилдскими деревьями в миле от меня.
(...) Мне не хотелось возвращаться в Торнфилд. Переступить его порог значило вернуться в застойную рутину.
Я задержалась у ворот, я задержалась на лужайке, я прохаживалась взад и вперед у крыльца. (...) Луна торжественно поднималась и казалась оком, взирающим вверх, пока вершины холмов, из-за которых она поднялась, уходили все ниже и ниже, она же устремлялась к зениту, полуночно темному в своей неизмеримой глубине.
А трепещущие звезды на ее пути вызывали ответный трепет в моем сердце и горячили кровь в моих жилах, пока я смотрела на них. Однако самое незначительное способно вернуть нас с небес на землю: в прихожей пробили часы, и этого оказалось достаточно.(...)
Я поспешила в комнату миссис Фэрфакс. Там тоже горел огонь, но не было ни свечи, ни миссис Фэрфакс. Вместо нее на коврике лежал, устремив внимательные глаза на огонь, большой лохматый черно-белый пес, как две капли воды похожий на Гитраша у перелаза.
Настолько похожий, что я шагнула вперед и позвала:
— Лоцман!
Пес встал, подошел ко мне и обнюхал меня. Я погладила его, и он завилял хвостом. Но все равно было жутковато оставаться с ним наедине.
К тому же я не представляла, откуда он мог появиться здесь. И позвонила, потому что хотела, чтобы мне принесли свечу, а также узнать, что это за странный гость. Вошла Лия.
— Что это за пес?
— Он сопровождал хозяина.
— Кого-кого?
— Хозяина. Мистера Рочестера. Он только что приехал.
— Вот как! И миссис Фэрфакс сейчас с ним?
— Да. И мисс Адель тоже. Они в столовой, а
Джон поехал за доктором. С хозяином случилась беда: его лошадь упала, и он потянул лодыжку.
— Упала на дороге в Хей?
— Да, на спуске. Поскользнулась на замерзшей луже.
— А! Принесите мне, пожалуйста, свечу, Лия.
Лия пошла за свечой и вернулась вместе с миссис Фэрфакс, которая, в свою очередь, сообщила мне новость, добавив, что мистер Картер, доктор, уже приехал и сейчас осматривает мистера Рочестера. Затем она торопливо вышла, чтобы распорядиться насчет чая, а я поднялась к себе, чтобы снять верхнюю одежду.
Продолжение следует…
«Джейн Эйр», Бронте Ш., перевод И. Гуровой
Думаю вам понравятся куклы как и сам роман. А какой пес красавец! Я представляю как Татьяна все это снимала, ползая на коленях, по еще не совсем высохшей земле и листве. А съемка происходила на острове Татышев Красноярского края. И даже в таком, казалось бы, безлюдном месте были люди и очень интересовались, что же там делается, и что же это женщина на коленках ползает.
Ну а если кому-то будет интересно как шилось платье, то проходите по ссылке. Правда я не знаю, надо ли там регистрироваться.
До встречи в новой главе. Пока-пока.
