2-го октября 1915 года в канцелярию Управления Дежурного Генерала Штаба Верховного Главнокомандующего поступила записка-прошение, напечатанное на машинке. Прошение от неустановленного лица было на имя Великого Князя Николая Николаевича, которого автор называл «Верховным Главнокомандующим», хотя ещё 23-го августа эту должность принял сам Николай II.
Терзаемый муками совести автор, «из чувства беспредельной любви и преданности к Родине» «на коленях» обращал внимание высшего командование на то, что внутри страны, в виде мобилизационного резерва, имеется достаточное количество людей среди полицейских стражников и жандармов, богатырского сложения люди, которые, вместо того, чтобы защищать интересы страны на поле брани, «как оплёванные», остаются «обойдёнными и в стороне»:
«… ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЫСОЧЕСТВУ Верховному Главнокомандующему.
ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЫСОЧЕСТВО, из чувства беспредельной любви и преданности к Родине, в данное время обливающейся в лужах крови и задыхающейся от непосильных жертв и лишений, я обращаюсь к Вам на коленях, я прошу Вас милостиво внять моему голосу.
Я - жандарм. Меня мучает и убивает совесть, что все силы нашей дорогой и необъятной матушки России, все защищают её дорогую и жертвуют своими жизнями на полях битвы. Только мы одни, т.е. жандармы, агенты охранных отделений (политические сыщики), полиция: стражники и городовые, мы как оплёванные, остаёмся обойдёнными и в стороне и безучастно смотрим, как стонет от непосильной тяжести наша дорога Родина. Я это говорю из чувства жалости к Родине, мы жандармы, такие богатыри, большей частью гвардия, и стражники от нас не отстали – тоже ребята «кровь с молоком». И вот, глядя на себя, исполина, и всю эту богатырскую массу, делается, ей Богу, стыдно, от сознания, что мы не приносим никакой пользы Родине. Правда, без нас нельзя (в сильно сокращённом и уменьшенном виде) мы и стражники необходимы…».
Совестливый жандарм доказывал, что жандармская и полицейская служба не для здоровых и сильных молодых людей, которым место в боевом строю:
«… Но, как практика показала, что у нас в стражниках служат пожилые люди от 50-ти до 70-ти лет и таких порядочно, так что наша служба и служба полиции (вообще) не доказывают, чтобы на них служили такие богатыри. И всех старых, и прибавить к ним эвакуированных раненых часть и оставить их на службе у нас и в стражниках, а наше место – там куда нас зовёт мощный голос обливающейся кровью Родины – встать в ряды великой доблестной Русской Армии и не отдать её в руки извергов немцев, и встать на правах солдата, а не так как от нас командированы на фронта на правах опять-таки тех же соглядатаев…».
То, что истязало душу анонимного просителя – почти круглосуточное безделье в трудный час для Отчизны:
«… Ведь содержание такой многотысячной охраны: нас, агентов и стражников, не вызывается буквально никакой необходимостью. Мы, например, на занятия выходим так: в 9-10 утра являемся в канцелярии и сидим на кухне, кроме тех, кто занимается в канцелярии. В 12 часов дня пьём казённый чай (отпускаемый из сумм Департамента Полиции) и в 3 часа дня расходимся по квартирам. Все жандармы сверхсрочные и писаря действительной службы Жандармских Управлений живём на частных квартирах. Служба и обязанности стражников с нашими ни в худших ни в лучших отношениях не расходятся….».
За 3-4 часа такой «службы», по словам автора, десятки тысяч людей получают весьма неплохое содержание:
«… А сколько эти большие десятки тысяч стражников и жандармов получают содержания. Ей Богу, мне до боли стыдно, что в момент, когда Родина выбивается из сил, мы её так немилосердно разоряем своим содержанием. Содержание жандарма обходится так: младшего оклада: жалованья 25 руб., квартирных 15 руб. и 10 руб. единовременного пособия (1000 руб. за 10 лет); среднего оклада: жалованья 30 руб., квартирных 15 руб. и 10 руб. единовременного пособия (1000 руб. за 10 лет); высшего оклада: жалованья 35 руб., квартирных 15 руб. и 10 руб. единовременного пособия (1000 руб. за 10 лет); вахмистру: жалованья 45 руб., квартирных 15 руб. и 10 руб. добавочных от Департамента Полиции за агентуру 15 руб. и 10 руб. пособия, а всего 85 руб. Агенты охранных отделений (хотя фактически охранные отделения упразднены, а агенты все на местах и числятся стражниками) и стражники не рознятся с нами в содержании…».
Автор регулярно слышит от своих сослуживцев (главное – от стражников), что их служба крайне важная для государства, но, кроме миллионных расходов для бюджета он ничего в ней не видит. Люди, избежавшие мобилизации благодаря службе в полиции и жандармерии, боятся идти воевать и придумывают всевозможные оправдания своему никчёмному делу:
«… Отправивши нас в мобилизационном порядке (а не как сверхсрочных) в Действующую Армию, страна вздохнёт свободно, т.к. многомиллионное содержание само собой отпадёт. Хотя я слышу от собратий, а главным образом, от стражников, учуя, что нас всех заберут в действующую армию (хотя мы-то, собственно, не верим), они распространяют такой слух: что, де, если нас возьмут, то в России будут забастовки и различные неурядицы. Какой вздор! Да, если (паче чаяния) и совершится это чудо, что нас возьмут, то страна вздохнёт свободно и не только думать о каких бы ни было забастовках, народ, а, главным образом, войска увидят справедливость удесятерять свои силы и жертвы на защиту Родины. И тогда сами собой отпадут глухой ропот и недовольство в войсках, которые, если только государство не поставит всех нас в передние ряды армии, выльется наружу, и тогда пропала война и коварный и ужасный немец заберёт всех нас (т.е. народ) в свои руки…».
От имени полицейских и жандармов автор просил об отправке всех их на фронт:
«… ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЫСОЧЕСТВО, я обращаюсь к ВАМ со всепокорнейшей просьбой повергнуть к стопам ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА мою просьбу о том, чтобы нас поставили в ряды Действующей Армии. Меня мучает и терзает совесть, что в такое тяжёлое время, когда Родина обливается кровью, мы не помогаем ей нисколько, и совершенно и в глубокий вред Родине проводим время. Конечно, на что лучше, как мы теперь живём, нас война нисколько не касается и мы всячески стараемся всеми силами и способами и средствами, чтобы нас не взяли на войну…».
Сравнивая работу писарей своих управлений с управлениями Воинских Начальников, автор негодует ничтожно малой занятости своих сослуживцев:
«… Но, ей Богу, мучает совесть, она не даёт спокоя, она говорит, что преступно и подло околачиваться в стражниках, жандармах и агентах таким богатырям, когда наше место на передовых позициях. И наши писаря действительной службы (2 в каждом губ. городе и, кроме того, в Жандармском полицейских управлениях) тоже совершенно лишни и не нужны, в то время как все военные учреждения, особенно канцелярии Воинских Начальников завалены бумагами и писаря этих управлений задыхаются от работы и работают (в особенности во время мобилизаций и приёмов по целым ночам), тогда как наши писаря занимаются 4-5 час. в сутки, потому что совершенно ничего делать. Возьмите любое жандармское управление, там по строевой части в год не больше 1000 номеров входящих и исходящих. Тогда как у Киевского и Московского воинских начальников в год (в данное время) дойдёт до 800,000. В половинном размере будет у Петроградского и Нижегородского. В жандармских управлениях обыкновенно бывает так: по строевой части сидят 2 действительных писаря и один жандарм и это 1000 номеров исходящих в год…».
Штаты и так были сильно раздуты, а теперь, мол, всем этим молодцам пора заняться «настоящим делом»:
«… И всё это вместе взятое говорит за то, чтобы мы все, жандармы и полиция, должны участвовать в войне. Будет на самом деле, год войны проваляли дурака, пора и совесть знать! Его Превосходительство генерал-майор Джунковский проектировал в мирное время сократить штаты полиции и жандармерии, а теперь это настоятельно необходимо, т.к. это требует голос исстрадавшейся Родины…».
Самая же позорная несправедливость, считает автор, это льготы в военное время, которые идут «вразрез с законом»:
«… Когда во всех военных ведомствах строжайшим образом воспрещены кратковременные отпуска, даже из команд выздоравливающих 10-ти дневные отпуска и те воспрещены. Мы же жандармы, наши писаря действительной службы и стражники преспокойно пользуются кратковременными отпусками. Потребуйте приказы любого жандармского управления и там видно, что отпуска наблюдаются в массовых случаях. Хотя большею частью такие отпуска не проводятся приказами по Управлению и отпускные билеты не проходят по исходящему журналу. Ведь это же (отпуска) идёт вразрез с законом. У бедных раненых отпуска отнимают, а нам холёным богатырям дают их. Это же несправедливость вопиёт к небу…».
И в заключении просил обратить «милостивое внимание» на свою просьбу:
«… С чувством глубочайшего благоговения изливая перед Вашим Императорским Высочеством чувства верноподданнической любви и преданности смею просить Ваше ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЫСОЧЕСТВО обратить Ваше милостивое внимание на мою глубочайшую просьбу…» .
Кто был автором именно этой записки, так установить и не удалось. Вполне возможно, что и никакого хода ей и не давали, учитывая нарастание напряжённости внутри страны после оставления Польши и Галиции.
Однако, 3-го числа (буквально на следующий день) в Управление поступило новое письмо-прошение от некоего «покорного слуги» Берестовича, отправленное 28-го февраля из гор. Рыбинска Ярославской губернии.
Оно во многом было схоже с предыдущим анонимным посланием. Возможно, что вышеупомянутым анонимом как раз и был Берестович, учитывая некоторую схожесть в мыслях.
«…Ваше Высокопревосходительство!
В то время, как русская земля стонет под тяжестью германских ударов орудий и кавалерии, в то время как наши ратники обучаются на половину с ружьями, а на половину с палками, плохо одетые, за недостатком рабочих рук, сотни тысяч стражников, здоровых и жандармов, хорошо обученных, хорошо вооружённых, хорошо одетых, совсем не чувствуют тяготы ужасной войны
Неужели эти здоровые, сытые люди не должны защищать свою Родину, неужели эти люди, гуляя без всякого дела, не чувствуют, что та Родина, от которой они всё получили: cлужбу, жалованье, пособие и другие блага для жизни, не должны быть ей благодарны? Получается, что-то государства в государстве. А ведь как пригодились эти сотни тысяч готовых, прекрасных воинов для посылки в Болгарию Чёрным морем и наказав этих изменников. От Вашего авторитета зависит убедить Нашего Царя-Батюшку, чтобы призвал он под свои знамёна людей, готовых к бою, людей, с первого же дня призыва, а ведь враг не дремлет – надо торопиться, пока не поздно.
Призвав стражников, городовых и жандармов, этих всех здоровых и хорошо одетых воинов можно заменить инвалидами, которые будут службу свою нести так честно, что ни о каких забастовках и беспорядках и помину не будет, потому что люди увидят справедливость, установленную рукой самого вождя Земли Русской. За такой почин вождя Царя-Батюшки, все как один человек станут на защиту дорогого Царя и дорогой Родины и сметут врага, как сор негодный.
Итак, от призыва полиции будет зависеть скорая победа. Не сомневаюсь, чтобы Вы, как опытный генерал, не согласились с этими доводами, с которыми миллионы лучших сынов России давно уже только и мечтают…» .
Сложно сказать, кто именно скрывался за именем этого патриота-доброхота Берестовича и каковы были истинные его намерения. Возможно, что он был идеалистом или попросту сумасшедшим, на которого и поэтому не обратили никакого внимания.
Однако, любой здравомыслящий человек понимал, что служба в полиции и жандармерии была отнюдь не бескорыстной и сдабривалась со стороны государства хорошими льготами, о которых в частности, упоминал аноним. Тыл бурлил не хуже фронта, поэтому во многом благополучие власти держалось на штыках этих самых полицейских стражников, городовых и жандармов.
Часть этих людей, «здоровых и сильных», действительно, была призвана «под ружьё», но уже в самом конце войны и под занавес существования царизма, и проблемы они отнюдь не решили. Скорее, наоборот.
Многим же из тех, кто так и остался охранять порядок внутри Империи, впоследствии не повезло – победивший народ первым делом отыгрался на них.
