О словах-паразитах знают все, но паразитами могут быть не только слова, но и звуки. Это – звуки, которые влезают в то или иное слово и катаются там как сыр в масле. Получается это не у всех звуков. Одни из них, залезши в слово, остаются лишь в его звуковом образе. Да и то не везде, а только в просторечии или диалектах. Но наиболее настырные умудряются закрепиться в слове так, что оно становится литературной нормой вместе со звуком-паразитом, что отражается в его написании.
Если брать английский язык, то наиболее успешным паразитом стали звук и буква N. Есть даже теория, которая так и называется parasitic N theory. Правда сами англичане больше любят термин “unetymological”, но и “parasitic” тоже встречается. Сегодня, например, в ходу слово «messenger». В английский язык оно вошло как французское заимствование, примерно в то же время, что и слово «message». Согласно словарю «etymonline», сначала это слово не имело N в своем написании. Она появилась в нем лишь в конце XIII века. В этом же словаре утверждается что, объяснить появление этого звука, а соответственно, и буквы можно лишь тем, что «людям нравилось так говорить». Отсутствие N в более ранние периоды характерно и для ряда других слов английского языка: passenger (ранее passager); harbinger (ранее herberger); scavenger; (ранее scavager); porringer (ранее potager) nightingale (ранее nighte-gale).
Кроме N склонность к паразитизму проявляют также и другие звуки. Среди них есть и гласные, и согласные. Например, в слове «empty» (старый образ æmtig) есть звук и буква P, которые появились там с бухты-барахты. Ну, может быть, не совсем с бухты-барахты. Скорее всего губному P приглянулась такая же губная фонемка M, и ему с ней захотелось поцеловаться. А что здесь такого? М, ведь, и Р - губно-губные звуки. Ну а коль поцеловался, обязан жениться. Вот и влез этот P также и в письменный облик слова. Или вот еще один – Т. Этот - настоящий паразит. Это зубной звук, поэтому он, каналья, не целуется, он кусается. Прицепился своими зубами к interest, whilst, amongst, against, midst, amidst, ancient, хотя некоторые из них и сегодня прекрасно обходятся без него.
Ряд паразитов оказались менее удачливыми. Они сумели забраться в диалекты и просторечие, но в литературную норму пока не лезут. Скажем в ряде диалектов США можно услышать warsh или, например, gararge. Но это американцы. Суют свой R, куда надо и куда не надо. Или, скажем, слово «athlete» частенько подвергается атаке со стороны гласного паразита: athalete. Слово «family»(такое милое и родное) тоже отбивается от паразитов: fambily или fambly. Это примерно тот же случай что и с empty, только в звонком варианте: губной B домогается до губного M. В письменную форму слова он пока не влез, но нет-нет да и появляется в художественном диалоге, как, впрочем, и другие диалектные звуки-паразиты.
An' her fambily was that proud an' aristocratic that no one could tech 'em with a ten-foot pole. (Baum). – Ее семья гордилась своей аристократичностью так, что никто и на пушечный выстрел подойти к ним не мог. (Baum).
"The fambly hadda get acrost", Ma said miserably (Steinbeck). – Мы все должны идти дальше», сказала матушка.
A athalete has to keep up appearances (Vonnegut). – Спортсменам нужно соблюдать приличия.
В русском языке звуков-паразитов тоже в избытке. Однако обмолвлюсь лишь парой слов. Слово, «военачальник», например. Так и хочется наставить там лишних букв: военноначальник или что-то в этом роде. Или слово «прецедент». Сюда лезет лишняя н: прецендент. Слово «будущее» совращает кого-то соблазном написать его как будующее, наверное, по аналогии со словами «следующий», «заведующий». Или «участвовать», где корнем является «часть», тянет написать учавствовать, по аналогии со словом «чувствовать». Ну а в диалектах и просторечии таких слов не пересчитать.
Я тоже грешен. Помню, в студенческие годы сдал курсовую работу и получил хорошую взбучку от своего руководителя за все эти преценденты и будующие. С тех пор стараюсь следить за собой. Правда, от ошибок не застрахован.
