Увлечения детства. В память о друзьях.
Глава 1. Очередь
Моё детство прошло в небольшом селе на Урале. Здесь я окончил среднюю школу и, отучившись четыре года в институте в городе, вернулся и живу неподалёку от родного села по сей день.
Основное занятие в детстве - учёба, но с наступлением лета мальчишки остаются без присмотра и растут сами по себе до осени. В деревне много обязанностей по дому, но уроков в порядком поднадоевшей за зиму школе нет, и эти обязанности в радость.
Главной из них на всё лето становилась покупка хлеба. Родители, растолкав нас утром, уходили на работу, а мы, кое-как промыв сонные глаза, торопились занять очередь в магазине, называвшемся "Новый", иногда за час - два до его открытия.
Очередь - это сладко ненавистное слово и сейчас вызывает у меня двойственные чувства. Обиды - за такое отношение к людям и радости от общения с такими же, как ты, объединёнными несправедливостью.
Очереди за хлебом сопровождали меня несколько десятилетий. С начала жизни, когда я мальчишкой сам впервые сходил в магазин, и до зрелого возраста, когда я, уже женатый, ходил за хлебом на другой конец посёлка на пекарню и там покупал заветные две буханки чёрного хлеба, выстояв иногда не один час в длиннющей очереди. Совершенно чужие люди бросали на меня, незнакомого им, косые колючие взгляды, как на оккупанта.
Очередь в деревне совсем другая. Все знают друг друга, весело здороваются, занимая её. Пока хлеб не привезли - это клуб общения по интересам. Тут знают все новости. Домохозяйки раскрывают хитрости и секреты заготовок на зиму и кулинарных рецептов. Старики, степенно посасывая махорку, балагурят за жизнь. Мы, пацанва или шкодим мелко, или трещим без умолку так, что нас иногда одёргивают старшие, чтоб не шумели.
Круг тем огромен. Нас интересует всё вокруг. Телевизоров ещё нет в селе. Все новости и интересные события - из газет, журналов и книг. Редкий из нас не читает, даже отвязанные хулиганы и драчуны, но в очереди полно взрослых и они ведут себя тихо. В разговорах выдумывается всё, чем заполнится потом день мальчишек.
Сейчас дядя Петя привезёт на лошади хлеб в деревянной кибитке. Очередь вытянется по занятым местам и в несколько минут, разобрав по паре буханок ещё тёплого хлеба в руки, растворится в улицах села до следующего дня. Поэтому, пока не показался: "сидящий на попе, пьяный в попу, и глядящий в попу" (это загадка про дядю Петю!), надо всё обсудить и придумать дела на день со своими дружками.
Сегодня до обеда пойдём купаться - погода прекрасная, вода в речке прогрелась, сенокос ещё не начался. Никаких причин, чтоб не поваляться на песке, поплавать и позагорать, нет. Встречаемся на речке, а уж там договоримся, что делать дальше. А вон и дядька пылит на своей лошадке, покачиваясь, пьяненький, на козлах.
Глава 2. Сергунька и Сергей
С моим закадычным дружком Сергунькой Килиным мы учились в одном классе. Жил он далековато, на моей улице одноклассников не водилось. Папа - школьный учитель труда, пристроил меня в первый класс, не тот, в который я бы попал по территориальному признаку, а в другой, более светлый. Я с рождения видел неважно, а подобрать очки мне оказалось невозможно. Это потом я понял, что он схитрил не в этом, а пристроил в класс к более сильной учительнице, душевной и заботливой. К ней же он отдал и моего брата через четыре года, когда я окончил начальную школу. Евдокия Фёдоровна стала нам второй мамой и оставалась ею до конца своих дней. Одноклассники мои оказались на другом краю села, а самый ближний Сергунька - по-иному его никто никогда не называл - жил через две улицы всю его коротенькую восьмилетнюю жизнь. Дружба наша длилась недолго, а в памяти он и сейчас как живой: смешливый белобрысый мальчишка в чёрных трусах до колен - нашей купальной форме в те годы...
Бегом припустив с хлебом домой, сделав другие нужные дела, я вприпрыжку помчался на речку. Там уже вовсю плескалась в небольшом омутке ватага таких же "беспризорников". Мелкий омуток мы переходили в любом месте по дну. А мечталось-то о глубине, но на пруд нас не пускали. За год до этого утонул там десятиклассник, и родители строго-настрого запретили купаться в пруду без присмотра взрослых. Сергунька сообщил по секрету, что недалеко есть другой омут, где глубина побольше, и мы втихаря, будто выжать мокрые трусы, спрятались за забор огорода, выходившего к речке, и смылись от компании. Не испугало, что у большого омута купались мальчишки постарше и запросто могли нас отлупить.
В деревне, неизвестно по каким причинам, возникает вражда между пацанами с разных улиц. Но местного Сергуньку не трогали, и ко мне отнеслись миролюбиво. Я был учительским сынком, что не приветствовалось в компаниях, но иногда выручало от локальных войн. Папу - учителя труда, уважали в селе, а все мальчишки от мала до велика учились у него.
Среди пацанов оказался мальчишка, которого я не знал раньше. Длинный, тощий, белобрысый, он выделялся из гомонящей оравы чем-то непонятным, то ли своей скромностью и вежливостью, то ли тем, что не орал и не визжал так, как мы. Сразу стало понятно - городской. Я спросил у Сергуньки, знает ли он белобрысого.
- Конечно, это Серёга из Ижевска, его мама привезла к бабушке, он тоже первый класс закончил, как и мы, айда познакомимся!
Сергунька махнул пацану рукой и тот подошёл к нам. Мы познакомились, он удивился моему редкому имени и спросил:
- А по-настоящему как тебя зовут?
- Леонтий.
- Никогда не слышал такого имени.
- Да зови Лёвкой, меня так все зовут, чего раздумывать.
С этой встречи все свободные дни мы проводили вместе. Сергей знал намного больше нас, и мы с удовольствием, валяясь на песке, слушали его рассказы о городской жизни. Редко кто из нас видел город, мы с трудом представляли тамошнюю жизнь
В один из дней старшеклассники из нашего дома сделали огромного воздушного змея. Вся наша улица высыпала за огороды посмотреть, как он летает. К восторгу собравшихся змей воспарил под самые облака, ребята, лишь успевали привязывать к нитке новые катушки. Он поднялся так высоко, что сделался еле различимым, как раз где-то над нашей речкой. Солнце уже село, и змей в высоте освещённый багровыми закатными лучами выглядел очень необычно. Старшие прихватили с собой ножницы, бумагу, клей, карандаш и стали отправлять змею письма. Они уже играли в любовь, и письма сопровождались смехом и шуточками, а отдельные девицы краснели и смущались.
Наутро после "хлебной повинности" мы вновь встретились на речке и Сергунька с Сергеем, перебивая друг друга и захлёбываясь, рассказывали мне про змея, он весь вечер висел над их улицей. Они стреляли в него из рогаток и луков - да где там! Сергей даже хотел стащить у деда-участкового наган, но вовремя одумался.
Когда я сказал им, что знаком с запускавшими змея ребятами, эти двое буквально вцепились в меня и вытянули всё, что знал. Любопытный как все мальчишки, я рассмотрел, как устроен змей и расспросил, как и из чего его делать. Борис, самый старший из ребят нашего дома, всегда охотно рассказывал, если я что-то спрашивал. Тут нужно заметить, что в нашем четырёхквартирном доме во всех семьях родились одни пацаны. И старшие всегда нас опекали и учили многому. Сейчас я с грустью вспоминаю, как дружно мы тогда жили. И тёплый ком подкатывает к горлу. Не раздумывая, я рассказал дружкам всё, что видел и слышал. С этого мгновения ни о чём другом мы не могли ни думать, ни говорить. Мы должны сделать змея, чего бы это нам не стоило!
Глава 3 Воздушные змеи
Выполнить задуманное оказалось сложно. Простейший воздушный змей известен уже не меньше двух тысяч лет, конструкция его выверена за это время так, что добавить к ней что-то новое возможно лишь при очень сильной фантазии. Нам хотелось, как всем мальчишкам, результата немедленно. Материалы просты, нужно-то всего три тонкие рейки, лист бумаги, нитки, клей и мочало для хвоста. Сейчас это всё можно приобрести в любом магазине канцтоваров, разве что, мочала не найти, всё остальное доступно. Сейчас, но не в те годы.
Рейки можно бы взять в школьной мастерской, но летом мастерская не работала, её закрыли, заклеив двери бумажкой с печатью, чтоб никто не пользовался ни станками, ни инструментом, ни материалами, а сам мой родитель работал в поле, возглавляя ученическую производственную бригаду. К счастью, я заметил, что на змее у старших ребят рейки каркаса заменяли полоски шпона от куска расслоившейся под дождём фанеры, и я знал, где такая выброшенная фанера валяется.
Бумага. Взять настоящую плотную и лёгкую бумагу негде. Мы не знали, что плотную бумагу где-то продают, обои ещё не вошли в моду, и их в селе никто в глаза не видел, раз в год все белили в домах стены, печи и потолки. Но и тут моя пытливость пригодилась. Старшие сделали змея из двух склеенных газетных листов, поэтому он казался огромным. Газеты не очень прочны и по их краю ребята вклеили нитки, подогнув краешки. Достать газеты никаких проблем - их выписывали в каждой семье
Нитки. Что не вызывало никаких затруднений, так это их добыча. Каждая мама или бабушка тогда умели шить, если не на машинке, то уж руками - обязательно. В заветных коробочках с иглами, напёрстками, пуговками и прочими женскими сокровищами хранились и нитки, разные по толщине и цвету. На пацанве всё горело, по выражению мам, и без починки разорванных и протёртых до дыр ребячьих одёжек обходился редкий вечер.
Неблаговидное дело - стырить катушку из этой коробочки, но исчезновение одной из нескольких мамы вряд ли заметят. Но Сергей и тут не пустился в тяжкие, а выпросил нитки у бабушки. Нас, деревенских жуликоватых пацанов, его честность растрогала. Нитки есть.
Клей не казался проблемой, однако в магазине копеечного силикатного клея не нашлось. Никому не нужный для дома, в селе, привезённый в магазин, он мгновенно скупался завхозами учреждений: школы, больницы и десятка других контор. Никого в этих конторах мы не знали, а попросить у родителей не догадались, да те работали. Ждать мы не могли. Но чем и хороша деревня, что из любой ситуации сельский житель должен выйти с честью, рассчитывая лишь на свои силы. Вспомнилось, если нужно что-то приклеить дома или для занятий в школе, с успехом шёл в дело клейстер, но мы не умели его варить. Тут Сергунька закричал:
- Ребя! Картошка! Клеит бумагу и дерево! Варёная картошка.
Мы облегчённо вздохнули.
Оставался хвост, без него змей летать не может. Лучший хвост - из мочала. Это вымоченная в воде кора липы, которую снимают весной, а достают из воды осенью. Мочало шло на кисти для побелки и вехотки для мытья в бане, никаких синтетических губок в те времена никто не знал. Но стащенные втихаря в бане мочалки являли плачевное зрелище и явно не годились для хвоста. Кисть, так же благополучно украденная, при попытке развязать её, рассыпалась, изъеденная известью. Где взрослые берут мочало, никто из нас не знал. Мы приуныли. Решив, что как-нибудь выкрутимся, мы для начала нашли всё доступное. Не хватало хвоста. Нужно было ещё искупаться несколько раз и переделать домашние обязанности и про хвост пока забыли. На следующий день, после "хлебной эпопеи" мы собрались у нас дома. Оторваться на речку не удалось. Почему-то меня заставили приглядывать за маленьким братом, он не пошёл в садик. Брат нам не сильно досаждал. Лучшего времени и места для задуманного не выбрать. Родители ушли на работу, и мы приступили.
Глава 4. Первый
Для начала разделили обязанности: Сергунька ножом стал выравнивать полоски шпона, Сергей готовить края газеты для усиления их ниткой, а я как местный житель полез в русскую печь за сваренной по моей просьбе мамой картошкой. Работа кипела. Пока я очистил картошку и размял её, друзья всё уже приготовили. Размятую картошку я слегка развёл водой и этой кашицей мы промазали три края газеты, вложили в них толстые нитки, подогнули и прижали пальцами. У меня получилось не очень, у Сергуньки тоже. Сергей же подогнул край как по линейке и, пока не подсохла картошка, поправил и наши два края, низ укреплять необязательно, так сказал Борис.
Потом, собирая для полётов дельтаплан, я узнал, что мелочей в авиации нет. Меня всегда поражало, с каким старанием и качественно всё делал Сергей. Много позже я принял для себя его правило, которому учу детей всю жизнь: не можешь делать хорошо, лучше не делай вовсе.
На глазах край газеты впитал воду из кашицы и стал затвердевать. Мы облегчённо переглянулись. Клей работал, что надо.
Подсушенный лист разложили на столе и, намазав короткую рейку передней перекладины (потом мы узнали, что она называется - шпангоут), приклеили её аккуратно на место. Так же приклеили и длинные рейки по диагоналям прямоугольника газеты. Прокололи шилом шпангоут и длинные рейки в углах и, пропустив в отверстия нитку, связали их. После этого вновь пропустили в эти же отверстия нитку потолще и натянули нитку так, чтобы шпангоут слегка прогнулся. Получилось корытце с длинными рейками внутри него. Прокололи рейки в перекрестье и запустили изнутри корытца нитку, конец которой привязали к кусочку спички. Всё это не спеша и показывая, рассказывал Борис. Без его рассказа, я думаю, ничего бы у нас не получилось.
Напоследок прокололи концы длинных реек в нижней части листа и привязали в отверстия нитку для хвоста. Позже, когда я уже работал в школе и вёл авиакружок, мы делали хвосты из чего угодно. Тут же наша фантазия почему-то не пришла нам на помощь. Мы тогда ещё не знали: ни правил и законов, по которым летает змей, ни чудного слова - ародинамика.
Готовый змей подсыхал на столе. Эх, если бы не хвост! Старшие сказали, без хвоста он не полетит. Радость, что сумели всё сделать, немного омрачилась. Что делать, где взять мочало? Но, где-то на небе кто-то решил, чтоб всё у нас получилось именно в этот день. Даже младший четырехлетний брат, крутившийся под ногами, проникся важностью момента и не требовал внимания к себе.
Мочало нашлось совершенно случайно и неожиданно. Наш сосед - пенсионер дядя Федя, сидел на крылечке дома и вязал веники для бани. Уже распустились берёзы, и он начал заготавливать эту банную принадлежность на зиму. Он связывал веники - мочалом!!! Целая кипа мочала лежала у него рядом с кучей берёзовых веток. Я стремглав побежал к нему, невзирая на то, что побаивался его. Суровый, малоразговорчивый, не улыбающийся, он никогда ни за что нас не хвалил, чаще просто не замечал. Смущаясь и путаясь в словах, я рассказал ему, что нам нужно. Ни слова не сказав, он протянул мне приличный пучок из кипы. И вот я уже несусь через двор, держа мочало обеими руками и прижимая к себе, как драгоценность. Пока Сергей привязывает мочало к нитке, Сергунька расчёсывает его, и змей у нас теперь красавец с хвостом. Куда там куцему хвосту дяди Петиной лошади, наш шикарнее.
Приодев братишку и обув его, мы направляемся на огород. Наша улица с краю села, за ней чистое поле почти на километр, а за ним расположился аэродром. Места хватит. В поле всегда дует ветер. Ну, чего ещё желать? Мы сооружаем уздечку, к нитке из средины змея привязываем ещё одну нитку и оба её конца к углам змея в отверстия шпангоута. Старшие показали мне, как должен стоять змей по отношению к земле. Это я запомнил хорошо и ещё про какой-то угол атаки, про который я ничего не понял. Сергей привязал к центральной нитке катушку ниток номер десять, добытых у бабушки. Руки у него немного подрагивали, а нас с Сергунькой била откровенная дрожь нетерпения. Даже носившийся в поле брат подбежал к нам и притих.
Глава 5. Полёт
Сергей закончил последние приготовления. Змей лежал на траве, поле в то лето ничем не засеяли. Ветер шевелил мочало хвоста, а сам змей тихонько позванивал, или это мне казалось. Я спросил у друзей, нет, они тоже слышали. Нас охватило чувство не то страха, не то неуверенности. Первым очнулся Сергей:
- Лёвка, бери змея и отходи с ним по ветру.
Привыкший везде лезть вперёд я, как ни странно, не заспорил, а только крикнул Сергуньке:
- Присмотри за братом! - взял трепещущее полотнище и отошёл шагов на двадцать от Сергея, сматывающего с катушки нитку.
Я приподнял змея над головой, удерживая его за нитку спереди и за рейку сзади, и посмотрел на Сергея.
- Отпускай! - крикнул он и махнул мне свободной рукой.
Я отпустил нитку, змей косо ушёл вверх и вырвался из второй руки, которую я не успел разжать. В несколько мгновений он набрал высоту, которую позволила нитка. Сергей растерялся, и змей потихоньку начал опускаться, ветер у земли оказался слабоват. В несколько прыжков я очутился рядом с Сергеем и дико закричал:
- Подтягивай нитку!!! Подтягивай!
Но Сергей, видимо, почувствовал змея и взмахами руки с ниткой подтягивал его к себе. Тот отреагировал мгновенно и приподнялся.
- Отпускай! - опять крикнул я.
Сергей чутьём понял, что нить нужно подтягивать и отпускать, стравливая при этом с катушки, и змей, как по ступенькам начнёт взбираться в небо. Так, подёргивая, он стравил несколько метров, змей приподнялся, поймал ветер и стал сам забираться выше и выше. Нить зазвенела. И тут Сергей не растерялся и, уже спокойно стравливая и подтягивая нить, поднимал змея всё выше. Мы с Сергунькой и братом смотрели, как змей становится меньше и меньше. Только тут мы вышли из оцепенения и все радостно заорали наперебой, выражая свой восторг. Нить на одной катушке подошла к концу. Чтобы не обиделся Сергунька, Сергей передал ему нитку, а сам, размотав остаток катушки, привязал к ней вторую, которую я держал наготове. Теперь уже по очереди мы распустили вторую катушку и привязали нитку к столбу забора. Змей забрался так высоко, что еле виднелся в небе. Ветер дул ровно, и змей стоял неподвижно, будто кто-то повесил его на гвоздик, вбитый в небо.
Чувство, когда змей становился продолжением рук, я и сейчас не могу сравнить ни с чем. Разве что, летая потом на дельтаплане, я испытывал нечто подобное, но взрослым уже не переживал того восторга. Да лечу, да могу управлять аппаратом и он послушен мне, но тогда в детстве - как будто это не змей парил в небе, а я сам, и смотрел на маленькие домишки, квадраты огородов и людей, ростом в спичку, которые кричали и махали, восторгаясь вместе со мной моим полётом. Хотелось заорать на всю вселенную:
- Лечу!!! Ребята я лечу!
Друзья чувствовали то же. Мы не могли разговаривать, мы кричали так, что в огороды вышли все соседи, а дядя Федя подошёл к нам и похвалил, чего мы никогда от него не слышали.
Первый восторг прошёл, и мы все по очереди управляли змеем. Змей откликался на любое движение нитки. Если её подтягивали, забирался ещё выше, а если отпускали, он немного опускался хвостом вперёд.
Меня и сейчас удивляет наш первый змей и его первый полёт. Как мог полететь он, если мы сделали его без всяких чертежей и инструкций и из материалов непригодных для серьёзных самоделок? Видно, кому-то свыше это было нужно.
Мы совершенно забыли о времени, так увлекло нас управление змеем. Напомнил о времени братишка. Он проснулся поздно, не позавтракал, мы забыли об этом, когда клеили змея, и сейчас он захныкал и запросил есть. Очень не хотелось оставлять друзей и идти кормить брата. Но тут смилостивилась надо мной сама погода. Наступил полдень, солнце поднялось высоко, и ветер почти стих. Начинало припекать, на дворе стоял июнь. Змей на наших глазах потихонечку терял высоту. Мы наперебой стали сматывать нитку. Змей приостанавливался, но всё равно неумолимо продолжал снижаться. У земли ветра не стало совсем, и мы не успели смотать нить полностью, змей опустился от нас метров за сто и затих в траве.
Мы смотали нитки на катушки и собрали змея, забрали хныкающего брата и пошли домой. Дома набросились на картошку, которая показалась необыкновенно вкусной. До прихода родителей оставалось полно времени, я отвёл братца к соседям пенсионерам, и вся ватага дружно засверкала пятками на речку. По дороге мы ни о чём другом, кроме змея, не могли говорить, но со стороны наш разговор напоминал вопли буйно помешанных: в нём звучали одни междометия.
Став взрослее, я запускал змеев тысячи раз, но тот первый запуск запомнил, словно в мозгу включили кинокамеру. Иногда он мне снится, я просыпаюсь и плачу.
Сергунька погиб первого сентября. Опаздывая в школу, он попросил подвезти его какого-то дядьку мотоциклиста. Пред перекрёстком тот резко затормозил, и Сергунька вывалился с заднего сидения, руки у него были заняты букетом и портфелем. Он ударился об дорогу головой и скончался на месте. На похороны я не пошел и в школу тоже, сидел и ревел весь день дома. Но зато друг детства приходит в снах живым.
Сергей умер совсем недавно. Мы ждали его в гости на Рождество, но он не доехал к нам. Оторвался тромб. Печатаю эти строки сквозь туман в глазах и, хотя мужчины не плачут, не стыжусь этих слёз.
