Алексей сидел рядом с Антониной в гостевой комнате интерната на диване, уютно застеленном бежевой тканью. Она во все глаза смотрела на брата, сложив руки на коленях.
- Мне не верится в то, что ты мне сейчас рассказал. Я очень ценю, что с этим ты пришёл ко мне, но какой же совет я тебе могу дать? Ведь мне всего семнадцать и я не достаточно мудра для этого, - она зябко передёрнула плечами. - К тому же, ты целый час мне доказываешь, как ты не должен поступать... А как должен, ты уже решил для себя?
- Тонечка, я здраво сейчас не могу рассуждать, - он вскочил на ноги, подошёл к окну и отдёрнул плотную шторку, заглядывая на двор.
- Давай вместе порассуждаем, - она встала и подошла к Алёше, положила ему голову на плечо и погладила по волосам. - А я бы не растерялась, знаешь!.. Не отказалась бы от такого предложения.
- Откуда такая практичность, сестрёнка, в твои-то младые годы?! - Алёшка резко развернулся к ней и укоризненно посмотрел Тоньке в глаза.
- Откуда, спрашиваешь? - она отошла от него и упёрлась руками в подоконник. - А я с пяти лет по детдомам и интернатам. Привыкла выживать и приспосабливаться, и не тебе меня упрекать!..
- Я и не собираюсь...
- Вот и не надо!.. Не знаешь ты, что это такое жить в детском доме круглой сиротой, - она готова была расплакаться от жалости к себе, но удержалась. - Вот ты говоришь о морали и честности, о чести, которую надо беречь смолоду, но... Ведь ты уже переступил эту мораль, когда согласился на подлог. Ты же знал, что ещё не здоров, что тебе надо лечиться ещё, как минимум, год на тех лекарствах, что она тебе прописала, эта Шахова. Но, получив справку, ты обрадовался, значит, уже согласился с данными обстоятельствами, принял их авансом, а теперь - расплачивайся за свой поступок!
- Ты говоришь жестокие вещи, Тоня! - вскричал он.
- А как ты хотел?! - она снова прошла к столику и села на диван. - Ведь ты же сам сперва говорил мне, что хочешь поступить в школу милиции любой ценой, а теперь... Что же ты, поменял свои цели?
- Нет!..
- Тогда объясни мне, откуда у тебя такое маниакальное желание, зачем тебе это нужно-то? Именно такая профессия?
- Хочу продолжить дело нашего отца, - он повернулся к ней лицом. - Хочу отомстить за Женьку и за себя этим смрадным холуям, хочу бороться с разной нечистью и мразью, чтобы они не пачкали нашу землю и не мешали на ней жить и быть счастливыми!.. Тонечка, ну что мне делать?! - он смахнул со лба испарину и сел рядом с сестрой.
- Не знаю, - она пожала плечами. - Вот что, уезжай-ка ты обратно в Краснодар!.. Прямо сегодня собирайся, доложись своему начальству, что заканчиваешь работу у профессора и выезжаешь обратно по личным причинам. Так ты и себя сохранишь, и свои нервы, а главное - здоровье!.. Конечно, ты всё сразу потеряешь - и возможность снова куда-то поступить, потому что справка для московской школы выдана, да если Шахова ещё её и оспорит... И на продвижении по служебной лестнице можно поставить жирный крест, так и будешь всю жизнь в постовых и рядовых сотрудниках ходить, о следственной практике не может быть и речи. Но главное, ты потеряешь Свету свою навсегда. Ты готов к таким жертвам? Тогда уезжай!..
- Я Светку не потеряю, я за ней приеду сюда в Москву, всё-равно приеду.
- И ты уверен, что она поедет за тобой и в Москве не останется после учёбы?
- Ей обещали распределение в Таганроге, у себя в городе. Она не останется в столице, вернётся домой, она говорила.
- Хорошо, а к тому моменту, когда она закончит обучение пройдёт немало времени, и ты уверен, что Шахов не сподличает и не исполнит свои угрозы? Что он не расскажет ей, о том, что ты и его жена были тайными любовниками? Он ведь сделает это, Алёша, и Света поверит Шахову, как своему любимому педагогу. А что ты сможешь противопоставить? Ведь ты долго находился в их семье, работал, производил опись его коллекции. Нет, Алёша - уедешь, про Свету тогда тоже забудь, как и про свои надежды на работу в уголовном розыске, - Тоня с жалостью поглядела на поникшего головой брата. - И всё же, лучше уехать!.. А если согласишься на условия Шахова, тогда... денег с них возьми побольше!
Егоров вскинул голову:
- Чего, каких ещё денег, за что?
- За это самое!.. А что тут такого, ты же сказал уже о моей практичности, вот я и предлагаю, тоже практичный выход. Плата за бесчестье!..
- Вот, ещё и в проститутки меня определила... Я и так уже весь в грязи, не отмоешь! - он горько усмехнулся. - Оказывается, не только девки порченные бывают, но и ребята тоже... Да, ты права, лучше так! Я сейчас же бегу к Дорохову, который отвечает за мою работу у профессора и беру у него разрешение на выезд.
- Только как ты объяснишь Богданову своё возращение? Он уже знает, что ты получил разрешение на поступление, знает, что ты будешь сдавать экзамены и наверняка поступишь, прошёл обследование, выписали лечение и всё получилось успешно, и вдруг... вернулся? После всего этого вернуться, значит и его подставить под удар. Ведь он уже всюду насчёт тебя договорился, его друг помог тебе получить тут работу, поможет и с обучением. А ты?!
- Придумается что-то, - Алёшка уже не слушал сестру, он побежал к вешалке и на ходу стал запихивать руки в рукава своего зимнего короткого пальто, нахлобучивать шапку с оттопыренными ушами.
Он не стал долго размышлять, быстро забежал в приёмную к начальнику по кадрам, оставил там своё заявление секретарю, сославшись на невозможность ожидания, и на всех парах вернулся в общежитие.
- Прости, Жорик, - говорил он, собирая свои вещи, - я ещё успею с тобой попрощаться. После работы придёшь, меня ещё застанешь, потому как надо ещё на поезд взять билет.
Он достал из под кровати свой чемодан, запихнул туда наспех собранные вещи, отодвинул его ближе к вешалке и, порывшись по карманам, выгреб оттуда последние деньги на билет. Снова нахлобучил свою шапку-ушанку и вышел из комнаты. Он отправился на Курский вокзал в билетную кассу, а оттуда решил сразу пойти на улицу Казакова, в общежитие к Светлане, но дома её не застал.
На пороге его встретила Эва и, улыбаясь, сообщила, что Света вместе со студенческой группой уехала сегодня утром в Ясную Поляну на экскурсию, чтобы посетить дом-музей Толстого.
- Нам это для реферата нужно. Она соберёт материал и мы вместе с ней напишем эту работу. Я ведь не могу ехать, Арниса не с кем оставить, - улыбнулась она. - А ты что днём приехал-то?
- Попрощаться...
- Как?! - она присела возле кроватки и подняла на Алёшу удивлённые глаза.
- Я уезжаю в Краснодар, так надо... Билет на завтра, хотел уже сегодня уехать, но нет мест. Я напишу ей, как приеду, и всё объясню. Пусть она на меня не обижается, что так всё скоропалительно получилось, просто от меня мало что зависит. Таковы обстоятельства!.. Я рад, что познакомился с вами, что встретил таких славных девчонок. Желаю тебе и малышу много-много счастья, а тебе лично, Эва, достойного мужа и отца твоему ребёнку. Прощай!
Эва встала, протянула Егорову руку и на прощание крепко его по-дружески, поцеловала. Она ничего не поняла из сказанного им, только видела смертельную тоску в глазах и невыразимую боль. Но, чтобы уехать вот так беспричинно и не попрощаться с любимой девушкой, для этого, она полагала, должны быть очень серьёзные основания. И они были!..
На утро следующего дня разговор с Жоркой состоялся короткий но продуктивный. Коновалов понял, что у Егорова не сложились личные отношения с Шаховым, как этого, по его мнению, и стоило ожидать.
- Но я бы не стал ломать из-за него свою жизнь и ставить под удар будущую профессию, к которой ты так стремился. Расскажи мне всё, и может быть найдём выход? - просил Жорка. В ответ молчание.
Егоров засуетился по комнате, укладывая оставшиеся вещи и документы, он лишь попросил друга зайти сегодня вечером к сестре и попросить у неё прощения, за то, что не смог с ней встретиться перед отъездом. Коновалов обещал. Он тоже стал быстро собираться на работу, посмотрел на часы, обнял Алёшку и вышел, закрыв за собою дверь.
У Егорова стучало в висках, болело сердце, пока он бесцельно бегал по углам, не находя себе места. Но вот стрелки часов подошли к критическому времени принятия решения, через полтора часа его поезд, отходящий от Курского вокзала, будет стоять под парами. Надо уже выходить, потому как Егоров хотел ещё раз заскочить в общежитие к Светлане, может быть он застанет её в этот раз? Он, поднялся с колен, застёгивая чемодан, отряхнулся и отправился к вешалке за пальто и тут... дверь скрипнула и резко распахнулась. На пороге стояла Изольда Викторовна в белой шапочке и сером длинном драповом пальто. Она быстрым шагом прошла в комнату и встала у двери.
- Уезжаешь? - ласковым, тихим голосом спросила женщина.
Алёшка замер на месте, не смея даже двигаться. Он ничего ей не ответил, а лишь хлопал глазами от растерянности и от какого-то внутреннего трепета перед ней. Его вдруг бросило в жар, стало нечем дышать и он, нащупав в кармане таблетки, быстро закинул в рот спасительную горошину. Он подскочил к подоконнику, хлебнул из графина воды и повернулся к вошедшей Шаховой.
Она медленно опустилась на его койку, аккуратно заправленную, разгладила складки на покрывале:
- Я желаю тебе только добра, Алёшенька. Пришла пожелать счастливого пути и предупредить тебя... Как только вчера вечером муж узнал, что ты уезжаешь, ему Дорохов позвонил по телефону, он тут же побежал на почту и отбил телеграмму твоему начальнику в Краснодар, - она подняла глаза на парня, - он сообщил ему, что ты уже поступил на первый курс экстерном и приступаешь к обучению... И, как же ты вернёшься теперь, пути уже отрезаны, Лёшенька!.. Что там подумают про тебя твои товарищи? Поступил и бросил? Как же так?!
- Ничего, там меня поймут... поймут и простят! - заключил Алёшка. - Всё-равно я уеду, и не пытайтесь меня силой удержать, не получиться...
- Нет, я не пытаюсь... просто - это ещё не всё! - она сняла шапку с головы. - Фима сегодня с утра, Ефим Сергеевич, - поправилась она, - ходил к участковому и оставил ему заявление... Он написал, что у него пропала старинная рукопись семнадцатого века с которой работал ты, Алёшенька, и пока в описи её не зарегистрировал. Если ты уедешь, то он даст делу ход и тебя привлекут за... воровство. И тебе тогда всё-равно придётся вернуться в Москву для расследования. И вот после такого привода, тебе путь, уже точно на оперативную работу, будет заказан.
- Что?! Какую рукопись? Я... рукопись? - у Егорова расширились зрачки, он подскочил к Шаховой, силой поднял её с койки и сгрёб за грудки.
Она спокойно ему на это ответила:
- Он заберёт тут же своё заявление, если ты... вернёшься к нам и никуда не уедешь.
Он отпустил её и отрешённо встал у окна. Женщина поправила свою изящную причёску, подошла к Алексею.
- Я прошу тебя, уступи ему, - начала она так же спокойно свою размеренную речь, - ведь Фима и дня не проживёт после того, как увезут последний экземпляр его коллекции, его бесценные книги... Он мучается, состарился на глазах, не ест и не спит, не может думать больше ни о чём. Уступи!.. Ведь и я тоже уступаю. Меня врач ещё давно предупредил, что после тридцати мне рожать опасно. Я сердечница и никогда бы не согласилась на такую авантюру, если бы не это чёртово завещание.
- А вы что же, не могли раньше найти себе мужчину, поздоровее меня и поопытнее? Не мальчишку? Ведь с вашей внешностью были наверное претенденты? Что же вы ко мне-то прицепились?
- Думаешь, это так просто прыгнуть в чужую постель?! - она сверкнула на него глазами. - Прости, ведь это для тебя тоже не просто и, поэтому, ты можешь меня понять! К тому же, мы не знали о причинах нашей беды, я думала, что сама бесплодна, а теперь, когда всё выяснилось, появился ты, единственный, кто мог бы мне подойти. От кого бы я согласилась иметь ребёнка. Понял, наконец, что ты мне очень понравился? Конечно, я понимаю, что без взаимности. К тому же... группа крови совпадает, что не вызовет ни у кого нездоровое любопытство.
- При чём здесь это? - спросил он, отвернувшись от неё.
- Как это, при чём?! Если у отца и матери группа крови первая, а у ребёнка получиться третья или четвёртая, то уже будут вопросы у врачей. Понятно станет, что ребёнок не его, не мужа...
- Как же так, что это за законы такие? Ведь мы живём в Советской стране! - негодовал Алексей.
- Правильно, в советской, но муж родился в 1904 году, ему уже пятьдесят лет, и завещание составлялось в 1926, а в тридцатом его передали в музей, как и положено нотариусу по закону, после смерти дяди. Тем более, что музей государственный и частные коллекции в нашей стране не приветствуются. Но в завещании чётко всё прописано и имеет свои законные границы. И тут бесспорно, что в нашей стране всё следует по букве закона. Ему же дана была возможность писать с помощью этих старинных книг и экспонатов свои научные труды, и защита докторской диссертации была обусловлена именно этим фактом. Ведь даже жена знаменитого борца Поддубного не имела возможности держать после его смерти все полученные им кубки и призы, а передала по его же завещанию, всё это в музей города Ейска, где он и скончался. Ты пойми, это очень серьёзно!.. Я могу надеется, что ты не уедешь сегодня, а останешься? - она легонько тронула парня за рукав пиджака. - После экзаменов, уедем к нам на дачу. Это всего час езды от Москвы, будешь оттуда приезжать сюда на учёбу.
- И, как вы себе это представляете? Как я объясню, тому же Жорке, почему живу там? - Алёшка горько усмехнулся, но эту женщину от себя не оттолкнул, он просто с досадой оглядел её ещё раз и заглянул в её большие и грустные глаза.
- Мы скажем, что ты едешь на дачу к профессору по работе, что и там есть кое-что для описи. Там на самом деле есть его личные экспонаты, но мы скажем, что они тоже из коллекции его дядюшки, - быстро ответила она.
- Ловко! - Егоров развернулся к двери, потому что услышал характерный шум. - Вы всё предусмотрели, и заранее меня познакомили с девушками, со Светой, чтобы я был сговорчивее и не очень-то сопротивлялся, боясь её потерять. А может быть, и она была в сговоре с Шаховым, своим любимым педагогом в таком случае? Может быть и ей выгодно наше знакомство и моя влюблённость? Ну, и что же ей обещал взамен ваш муж, если она меня в себя влюбит? Сданную сессию, вместо проваленных экзаменов, или подчищенные хвосты? - он не помнил себя и говорил то, что сейчас родилось в его воспалённом мозгу. Он не верил сам, в то что говорил, но его распирало от негодования и этой всепоглощающей продуманности действий людей, так страстно хотящих заполучить именно его, Алёшу Егорова в свои ловко расставленные сети.
- Посмотри мне в глаза, Алёша, - повернула его голову к себе за подбородок Шахова. - Я тебе не солгу, не бойся. Я тебе ещё ни разу не солгала... Света Зольникова ничего не знала и не знает, а ваша встреча с ней была чистой случайностью у нас дома, и не думали мы, что ты влюбишься именно в неё, там планы на это были у Фимы совсем другие. Но раз уж так вышло, то знай, Света тут не при чём, и она очень хорошая и умная девушка. Я всячески желаю, чтобы у вас всё сложилось хорошо в дальнейшем...
- После этого всего... вы думаете, я смогу подойти близко к... хорошей и честной девушке?! Вы всерьёз так считаете? - Егорова снова бросило в жар. Грудь распирало, в висках стучало, руки стали мелко дрожать, но не успел он снова сунуть ладонь в карман за таблетками, как дверь скрипнула и тихонько, не так, как ворвалась сюда его жена, на пороге появился профессор. Он бочком вошёл в тесную прихожую, отгороженную шкафом, встал у стенки с прибитой к ней вешалкой, и взглянул в первую очередь на свою жену.
- Ну, хватит, - грозно и с нажимом в голосе, произнёс он. - Хватит, Изольда, тут надоедать молодому человеку. Ему к экзаменам надо готовиться, - просто и буднично произнёс он. - У вас, Алексей, экзамен 11 числа. Готовьтесь, а мы вам мешать не будем, мы пойдём... И знайте, если что-то пойдёт не так на экзаменах, я всегда смогу помочь, - он улыбнулся своей маниакальной улыбочкой, взял жену под локоток, и они тихонько вышли из комнаты, оставив Алёшку на едине со своими неприятными и тоскливыми мыслями.
Алёша знал, что по пятницам Света долго сидит в студенческой библиотеке на улице Радио. Он пришёл туда под вечер после последней пары и подошёл к столу, заваленному книгами. Светы не видно было за этой могучей горой, но когда она его разглядела над кипой книг и журналов, глаза её загорелись нехорошим огоньком:
- Это ты?! Не уехал? - она вскочила на ноги.- Что стряслось?!
Он молча смотрел на неё. Она присела на краешек стула и напряжённо стала его разглядывать.
- Молчишь, и ты молчишь? - девушка откинула белокурую чёлку с лица, её голубые глаза загорелись светлыми огоньками. - Я у Жорки спрашивала о причинах твоего отъезда и он тоже промолчал... Я же вижу, что не так у вас... Что-то с работой связано, с профессором?
- Почему ты спросила о нём? - Егоров опустил глаза.
- Я же вижу! Он тоже в последние дни ходит серый лицом и молчит, весь съёжился, ссутулился и... молчит! Что-то не так с отчётностью, да? Алёша?!
- Нет, всё нормально... Просто, захотел тебя увидеть... очень захотел! Вот и пришёл. Но ты... ни о чём меня не спрашивай, я всё равно тебе не отвечу, потому что врать не умею, а рассказать всё... тяжело, да и не смогу я, к тому же... Это не только мои секреты, понимаешь?
- Понимаю... У тебя экзамен в понедельник, готовишься?
- Да.
- Надеешься удачно сдать? А потом?
- Потом буду учиться два года, а после.. может быть пойду в среднюю спецшколу.
- Значит останешься, пока, в Москве?
- Придётся остаться, - кивнул он головой и напряжённо взглянул на Светлану. - У тебя будет точно распределение туда, на родину?
- Хотелось бы, но наверняка не знаю, - Света пожала плечами. - Но я звонила маме, мы с ней заказывали разговор по междугородке, и она мне сказала, что учителей у нас не хватает, и что на меня школа в Таганроге будет делать сюда официальный запрос. Хотелось бы домой вернуться, я не очень люблю шумные и большие города. А ты, Алёша?
- А я хочу уехать... уже сейчас, но... не могу!.. Мне надо идти, прости меня! - он отошёл от стола и почти рывком открыл дверь на выход, Света побежала за ним и остановила у порога.
- Алёша, расскажи мне всё и мы попробуем разрешить вместе с тобой эту проблему, которая тебя так жжёт, - сказала она, ласково поглядев в его карие, лихорадочно искрящиеся глаза.
- Поздно, Света, поздно... что-то вместе решать. Скорее всего, я уже не смогу, вот так вот... вместе, - он отвернулся от девушки и желая поскорее унять боль в сердце, которая стала распирать его грудь, постарался поспешно выйти.
Она мучилась, не понимала, что происходит. Придя в субботу, как обычно к Шахову на занятия домой вместе с Эвой, она не застала там Алексея. Рассеянно ходила по пустым комнатам, и не могла ни на чём сосредоточиться.
- Ищешь Алёшу? - уверенным голосом спросил её Шахов.
- Да, всё странно так, - ответила она пожав плечами. - Он приходил прощаться к Эве, сказал, что уезжает домой и почему-то остался. А теперь вот исчез и говорил со мной как-то странно вчера... Будто прощался. Боюсь я чего-то, за него боюсь! Он ведь не совсем здоров.
- Ничего, девочка, это у молодых людей так бывает. Не удовлетворён собой, как личностью, хочет каких-то особенных романтических приключений. Боится тебе в этом признаться, вот и гонит всякую чушь. Сам знаю, тоже был молодым. Ничего, это всё молодость, глупость!.. По другу своему скучает, что в Ростове учится, он ему, я знаю, как брат. Не полюбил Москву, хоть в ней и родился, вот и гонит его душа отсюда... Ничего! - он подошёл к Зольниковой, обнял её за плечи. - У нас сегодня Герцен, не забыли, молодые леди?
- Нет, помним, - радостно кивнула ему Эва головой.
- Правильно делаете... Ведь если вы хотите хоть чуточку прикоснуться к настоящей, истинной литературе и познать её суть, то вам нужно обязательно познакомиться с произведением Герцена "Былое и думы".
Они сели на диванчик в кабинете Шахова и начали свои занятия.
- Так почему же всё-таки именно это произведение вы нам рекомендуете? - спросила Эва. - И вы так до конца и не успели нам рассказать на лекции, что было с Герценом после его возвращения из последней ссылки.
- Он вернулся в Москву лишь в 1842 году. На одной из улиц столицы со старинным названием Сивцев Вражек, до наших дней сохранился деревянный особнячок, в котором осенью 1843 года поселился Герцен с молодой женой и сыном Сашей. Здесь в течении нескольких лет собирались лучшие люди московской интеллигенции. Бывал Белинский, профессор Грановский, переводчик Кетчер, актёр Щепкин, литератор Анненков и другие. В просторном кабинете хозяина, занимавшем мезонин, шли горячие споры о современности, высказывались самые передовые мнения, мечтали о свободе. Именно в те годы, когда Герцен жил на Сивцевом Вражке, он стал писателем.
Здесь им созданы лучшие повести и роман "Кто виноват?", замечательное философское сочинение "Письма об изучении природы", которое впоследствии высоко оценил Владимир Ильич Ленин.
Так вот, в произведении "Былое и думы" он отразил свою биографию, не приукрашивая фактов, своих жизненных дилемм, там есть всё, что нужно для пытливого ума. Оно вобрало в себя все литературные особенности русского языка, хоть и писалось за границей на английском. Достаточно прочитать несколько глав, и вы уже не сможете от него оторваться. И в литературном смысле, я считаю, оно стоит особняком - это роман-дневник. О своей судьбе в контексте новой эпохи, нового времени.
И тут Шахов посмотрел на Светлану, она сидела полубоком у шкафа с книгами и вытирала платочком выступившие слёзы, сама себе не отдавая отчёта, почему они так произвольно, с надрывом души катились из её голубых, как апрельское небо, омытое весенними дождями, глаз.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
