В конце пятого классе Санька Полунин вдруг понял, что злится на Маришку Агееву.
А чего она!..
В общем, в 5-м А все девчонки как девчонки… А Маринка… У неё вечно косички растрёпывались. Получались такие светлые колечки, лёгкие-лёгкие. И светлыми, лёгкими ручейками падали на Маришкины плечи. Санька исподлобья смотрел на эти ручейки и злился.
У доски Маринка всегда приподнималась на носочки, – чтоб повыше писать. И коричневое форменное платье, и без того короткое, тоже приподнималось, и Санька Полунин ещё больше злился – из-за того, что у Маринки такие тонкие и высокие ноги, а когда она становится на носочки и тянется рукой к верхнему краю доски – кажется, что она сейчас оторвётся от пола и взлетит…
А ещё… От ожидания, что вот сейчас из-под Маришкиного платья мелькнут девчоночьи трусики, у Саньки захватывало дух, – так бывает, когда с тарзанки прыгаешь в реку. Трусики не мелькали, и… прыжка не получалось, – будто вдруг оказывался под ногами поросший клевером берег. И злился Санька, – от этого приземления на берег, от несбывшегося ожидания.
Однажды, уже в шестом классе – у них тогда физкультура была – Санькин взгляд упал на Маришкину футболку. А из-под футболки почти неприметно… но – всё же виднелись крошечные бугорки. И Санька злился, – в каком-то неясном отчаянии, что они виднеются…
По дороге домой Санька догнал Маринку. Сам не знал, для чего выхватил портфель из её рук. Маришка не успела опомниться, а портфель уже полетел в густые заросли придорожной крапивы. Замок расстегнулся, рассыпались Маришкины тетради и учебники, ручки с карандашами и линейками. А в растерянных Маринкиных глазах – любопытства больше, чем обиды…
Димка Саблин из 10-го Б достал из крапивы портфель, собрал тетради с ручками. А взглянул на Саньку как-то сочувственно, понимающе кивнул, – будто жалел Саньку больше, чем Маринку: держись, мол, парень… Всё же Димка щёлкнул Саньку по затылку, велел: линейку вон подними…
И так – весь шестой класс: то с разбитыми коленками ходила Маринка – Санька Полунин без конца ножку ей подставлял, то находила в портфеле лягушку… то снимала с растрепавшейся косички большущую мохнатую гусеницу – Санька специально отыскал её среди молодых дубовых листьев, чтоб посадить на Маринкины волосы…
За партой с Маришкой сидел Алёха Евсеев. При виде гусеницы Алёшка бледнел… и его словно ветром срывало с парты. А Марина не боялась ни гусениц, ни лягушек. Быстро оглядывалась на Саньку, гусеницу с лягушкой выносила в школьный двор…
А Санька бросал в её растрепавшиеся косички колючий репейник.
В седьмом Полунин поутих. Демонстративно не замечал Маринку Агееву. Разве что на физкультуре будто случайно задевал её плечом и тут же вызывающе отворачивался, а в мальчишеском взгляде так и плескалось отчаяние: упругие бугорки под Маринкиной футболкой заметно покруглели…
Однажды Санька перехватил Алёхин взгляд: Алёшка тоже смотрел на Маринкину футболку. Санька вспыхнул: показалось, Алёха не только увидел покруглевшие Маринкины бугорки, а нахально рассмотрел самую сокровенную Маринкину и…Санькину тайну.
А после уроков Санька оторопел: со школьного двора Алёшка и Маринка вышли вместе, хотя Евсеев жил на другом конце Васильевки.
Значит, Маринку домой провожает…
Санька уселся на обочину – прямо у куста шиповника, на котором уже розовели бутоны. Снова всколыхнулась злость – оттого, что между нежностью розовых бутонов и… той нежностью, что виднелась из-под Маринкиной футболки, была какая-то неуловимая связь. Санька угрюмо смотрел вслед Маринке и Алёшке, прикусывал какой-то горький стебелёк. Потом догнал Маринку с Алёшкой. Евсеев размахивал рукой, залихватски пинал носком круглые камешки, что-то хвастливо рассказывал Маринке, а она смеялась. Санька окликнул Алёху… и засветил ему в скулу. Алёшка захлопал глазами и бросился на Полунина. Но лишь нарвался на крепкий Санин кулак.
Маринка достала из кармана передника чистый носовой платок, осторожно приложила к расквашенному Алёшкиному носу. На Саньку не взглянула.
А Санька ребром ладони сбил твёрдую головку нерасцветшего чертополоха и зашагал домой.
Когда после летних каникул пришли в восьмой класс, Санька Полунин молча переложил Алёхин ранец на парту Катюшки Порядиной. Катя благодарно взглянула на Полунина. Алёшка ей давно нравился, но не скажешь же ему сама: садись со мной…
Евсеев несколько озадачился. Потом решил, что так даже лучше: у Катюхи можно списывать домашние задания, да и с самостоятельными и контрольными станет гораздо проще, – Катька Порядина почти отличница. Уж не говоря о том, что Катюшка красивее Маринки Агеевой.
А Марина и Саня не поднимали друг на друга глаз, – почти весь восьмой класс так и просидели натянутыми струнами, будто старались не дышать…
На танцы мать отпустила Маринку только в девятом классе.
Маринка стояла одна, у самого входа в зал. Смотрела, как Санька Полунин танцует с Олькой Бочаровой из 10-го Б. Высокая черноглазая Олька была самой красивой девчонкой в школе. А ещё Олька была уверенной и смелой: никогда не ждала, пока объявят «белый танец», – сама выбирала, с кем ей танцевать. Не приглашала даже, – просто на секунду задерживала взгляд на ком-то из мальчишек… И в ответ на этот мимолётный Олькин взгляд следовало незамедлительное приглашение на танец.
Только Полунин из 9-го А не замечал Олькиных взглядов. В рослом Саньке угадывалась какая-то чуть грубоватая сила, и от неясного предчувствия этой силы вдруг взлетали девчоночьи сердца. Глаза у Саньки хмуро-серые, а присмотришься – чуть приметная синева всколыхнётся, будто небушко сквозь тяжёлые, тёмно-свинцовые тучи… Светло-русые, не стриженые с лета Санькины волосы – предмет ежедневных строгих замечаний Лидии Степановны, классной 9-го А. Брови тоже светлые, но – красивым и сильным разлётом над хмурыми тучами в Санькиных глазах.
Олька не сдержалась, – насмешливо кивнула Полунину:
-Чего ждёшь? Танцевать идём!
Санька танцевал с Олькой… А сердце стучало, – казалось, громче музыки. Только стук Санькиного сердца вовсе не к Ольке относился, не к медленным движениям Олькиных ладоней по Саниным плечам, не к взмахам густых и чёрных Олькиных ресниц. Саня видел Маринку… И видел, что она смотрит на него.
Танец с Олькой казался Сане вечностью. Наконец, отзвучала музыка, и Олька уверенно-снисходительно бросила Саньке:
- Я сейчас.
Вышла к зеркалу – поправить распущенные ниже плеч тёмные волосы, осмотреть модные брючки, расстегнуть верхние пуговицы на блузке: в зале жарко…
А когда вернулась, – с удивлением поискала глазами Саньку.
Санька танцевал с Маринкой Агеевой, своей одноклассницей. С надменной усмешкой Оля поинтересовалась у девчонок:
-«Белый танец», что ли?
Ленка Олейникова пожала плечами:
- Да нет… – Выразительно показала глазами на Володьку Селиверстова: – Был бы «белый танец», – я бы здесь не стояла.
Селиверстов учился в горном техникуме и сейчас проходил практику на «Восточной». Лена проследила за Олькиным взглядом, заметила промелькнувшую за насмешкой досаду. Догадалась:
-Это ты – про Полунина с Маринкой?.. Нет, Оль, – Санька сам её пригласил.
А Саня с Мариной учились держаться за руки. После танца Саня не выпустил из своей руки Маринкину ладонь. Они оба и стеснялись этого… и у обоих взлетали сердца.
Потом Саня провожал Маринку домой, и они так и держались за руки.
И у калитки Саня держал Маринкину руку.
Было уже поздно, а мать отпустила Маринку всего на час.
Но уйти во двор – значит, забрать свою ладонь из Саниной руки.
Это было немыслимым.
Маринкины пальчики чуть вздрагивали в Саниной руке – всё же пора было идти домой… А Саня бережно сжимал её ладонь, и они снова говорили про завтрашнюю контрольную по физике…
В калитку выглянула Маринкина мать:
- Марина! У тебя что, – часов нет? Немедленно домой!
… С подтоплением на «Белореченской» справились не так быстро, как ожидалось. Откуда-то быстро прибывала вода, насосы не справлялись. Выяснилось, что в лаву вода прорвалась из водоотлива старой шахты – сначала ручейком позванивала, а вскоре хлынула потоком. Шахтёрскую смену немедленно подняли на-гора. В забое остались горноспасатели и горный инженер Кондрашов с начальником участка Малютиным. Работали по пояс в воде. Были включены запасные и резервные насосы. Последствия прорыва устранили лишь к вечеру.
Кто уверен, что хорошо знаком с шахтёрской терминологией, – искренняя просьба: не злобствовать и не выражать яростную недоброжелательность. Просто пропустите примечания. Автор даёт их для тех читателей, кто читает впервые и кому не известно значение шахтёрских терминов. Лава – это подземная очистная горная выработка, в которой производится добыча угля. Протяжённость лавы – от нескольких десятков до нескольких сот метров. Один бок лавы образован массивом угля, другой – специально обрушенной породой; на-гора – исключительно шахтёрский термин. Не на гору! Слово гора в древнерусском языке обозначало вовсе не форму рельефа местности. Гора – это поверхность чего-то, всё то, что находится наверху. Так появился шахтёрский термин: на-гора, на поверхность угольной шахты. На-гора – это наречие, а не существительное гора с предлогом на. Поэтому пишем обязательно через дефис. Подняться на-гора – это подняться куда, а не на что, как можно сказать в случае – на гору. В известной шахтёрской песне есть слова: только тот любит солнце и высокое небо, кто поднялся с зарёй на-гора…
Когда поднялись на-гора и закурили, Юрка Пономарёв довольно улыбнулся:
- Мужики! Как раз к ужину успеваем: моя Веруня вареников обещала налепить. С картошкой, с капустой, с творогом, – с чем душа желает. А сметанку тёща из Ясеневки привезла – вы такой сроду не пробовали. Двинем ко мне?
Славка Дерябин подмигнул спасателям:
-Кто ж говорит… Вареники с тёщиной сметаной – это дело…
Юрка понял, кивнул:
-Само собой: под Верунины вареники полагается по рюмахе-другой. Полунин!.. А ты куда собрался?
Саня пожал Юрке руку:
-Малый дома ждёт. Переживает: задержались мы. Бывайте, мужики.
Во дворе Полунина встретила Надежда Юрьевна, соседка, жена помощника директора по кадрам и быту. Сокрушённо покачала головой:
- Целый день ничего не ел мальчишка. То в окошко выглядывал, то на крылечке сидел, – папу ждал. Я утром кашу манную принесла ему, с вареньем, – не захотел. В обед ваш суп с фрикадельками подогрела – тоже и не посмотрел: мы потом, говорит, – с папой пообедаем. И с ребятами играть не стал. Где ж такое видано: чтоб дитё малое так болело сердечком об отце!
-Спасибо, Надежда Юрьевна. Мы сейчас, – и пообедаем, и поужинаем. – Виновато объяснил соседке: – Уезжали ночью. Думал, – справимся к утру, успею Андрюшку в садик отвести. А получилось вот так…
-Что ж, – в вашем деле разве угадаешь, как оно пойдёт, – согласилась соседка.
А Сане с сыном в такие минуты надо было посидеть рядом, поговорить о чём-то простом и ласковом: о том, что ласточки кружились под крышей веранды, – должно быть, выбирали место, где строить гнёздышко… или о том, что по вечерам на ставке громко квакают лягушки – радуются теплу…
Больше всего Андрюшке нравилось подолгу рассматривать папины школьные фотографии. И сегодня после ужина мальчишка устроился на диване, открыл альбом. Внимательно всматривался в лица Саниных одноклассников. Поднял глаза, показал на Маринку Агееву. Серьёзно спросил:
- Это – кто?
Саня прижал к себе сына:
- Мы с ней в одном классе учились.
Услышал ли Андрюшка, как вдруг застучало отцовское сердце… Но отчего-то задумчиво свёл бровки:
-И ты с ней за одной партой сидел?
Продолжение следует…
Начало Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы» (2018-2024 год)