Микроповесть в четырёх частях.
Эпиграф: Он возвратился и попал,
Как Чацкий, с корабля на бал.
Из ЕО А.Пушкина
Часть первая. МИМОЛЁТНОЕ ВИДЕНЬЕ.
Курсант списался с парохода. Насыщенный событиями рейс штурманской практики остался в прошлом. Начало учебного семестра в мореходке — через пару недель. Свободного времени не густо, но достаточно, чтоб съездить на родину.
— Билет на самолёт в августе в Мурманске всё равно не купить. На сегодняшний скорый уже не успею. Что ж, поеду завтра, коли достанется место, — рассудил сам себе мой добрый приятель, вставая в хвост очереди в кассу железнодорожного вокзала.
Вечер только начинался, когда с купленным билетом он покидал зелёное здание вокзала. В город в направлении от порта стремил он свои шаги. К женщине шёл он в гости. Нормальная ситуация после четырёхмесячного рейса. Ненормальным было то, что женщина была старше, как ему казалось, намного старше(!), на целых пять лет. Улица вела вверх, с обеих её сторон стояли похожие друг на друга пятиэтажки, выкрашенные в разные цвета. Верх одного из домов венчал прошлогодний транспарант, который крупными буквами славил 70-ю годовщину Октября и неискренне утверждал, что, дескать, “революция продолжается”.
— Как же “продолжается”, — усмехнулся наш мОлодец смолоду. Вспомнился ему недавний курьёз, случившийся на партактиве. Кандидата в партию спрашивают: “Какой знаменательный юбилей празднуют в текущем году?” “1000-летие крещения Руси”, — отвечает тот. “А как же юбилей комсомола?! Где ваша гордость, ведь наше училище носит имя Ленинского комсомола!” — сокрушался в горячке старый партиец. Ветерана, преподавателя “Научного атеизма” еле урезонили, дескать, ветер переменился.
Улицы в Мурманске карабкаются в сопки, иногда случается, что тротуар выше уровня окон жилого дома, стоящего ниже по склону. Нескромный взгляд прохожего порой проникает внутрь, если окно не зашторено. Так случилось и с нашим героем. В одном из окон, горевшем электрическим светом, ему увиделась девушка, свежая, как белая лилия, распустившаяся на лоне вод. Провидение представило образ детской пленительной невинности, а может статься — и облик суженой. Ни малейшей неестественности ни в выражении наивного лица, ни в спокойном взоре, увековеченном возвышенными творениями живописцев Возрождения: та же грация, то же спокойствие мадонн, вошедшее в классику. Свежее девичье личико отражало избыток жизни, составляло очаровательный контраст с неказистой рамой и обрамлявшим окно многократно крашенным бетоном стены пятиэтажки. Девушка, еще не вполне привыкнув зрением к полусвету улицы, рассеянно окинула взглядом больших своих глаз крыши напротив, посмотрела на небо, потом по привычке опустила взор на сумрачную улицу и… встретилась с глазами вмиг очарованного своего обожателя. Должно быть, её кокетству был нанесен удар — её застали врасплох, неподготовленной, в домашней обстановке. Быстро отступив, она резким движением руки зашторила окно, и видение исчезло. Горе-кавалеру показалось, что светлая и ранняя звезда внезапно скрылась за облаком. Увидит ли он её снова?
Показалось, что он невольно разыгрывал одну из сцен частной жизни из книги, взятой в судовой библиотеки и прочитанной в рейсе. Этот мечтатель, шагая, теперь пробовал угадать имя привидевшейся ему особы. Может Августина? — август же на дворе. Но откуда в Мурманске взяться барышне с таким именем? Тогда — Кошка. Иначе зачем в том хрестоматийном сюжете про художника, прославившегося портретом своей наречённой, подчёркивалось, что увидел он прекрасную музу именно в окне дома, известного как “Дом с кошкой, играющей в мяч”?
А ноги нашего героя-романтика, доселе возносившие своего хозяина вверх на сопку, теперь стремили ход в обратном направлении. Посещение сластолюбивой vulgar person, с нескромными её фантазиями, от чего-то потеряло смысл. И, забегая вперёд, сообщу: даже слово, данное тут же самому себе, не встречаться с ней более никогда, было им выполнено.
