#Пушкин #АлександрПушкин #ансамбльЛюбо #Узник #СтихиПушкина #русскаялитература #БугаёваНН #LiterMort
Стихотворение “Узник” (“Сижу за решеткой, в темнице сырой”) напечатано Пушкиным впервые в „Стихотворениях А. Пушкина“, часть третья, в 1832 году. Датируется, согласно помете в беловом автографе, 1822 годом, предположительно июлем — декабрём.
Наверно, все, кроме меня, уже знали, что “Узник” стал казачьим романсом. Осенью 2023 мне посчастливилось услышать его от народного ансамбля казачьей песни "Любо" под руководством Юрия Арамовича Хачатуряна.
Между литературой и фольклором есть живая связь, как в кровотоке, в артериях и венах. Хотя сравнение неточное: и фольклор, и классическая авторская литература подобны артериальной крови, яркой, бьющей ключом. Мёртвое, отжившее, бездуховное не имеет места ни в народной, ни в авторской поэзии. Оно скорее ютится в массовом творчестве, “попсовом”, пережёвывающем объедки от пиршества талантливых народных и профессиональных авторов.
В сравнении с оригиналом Пушкина казачий романс порядком преобразился. В фольклорном переложении темница из “сырой” становится “несносной”, и эта вариация эпитетов очень информативна: казакам важнее всего было эмоционально охарактеризовать темницу, а не интерьерно.
Сырая темница — неуютная, враждебная, нездоровая, тлетворная, подобная сырой земле, гробу, захоронению заживо. У Пушкина эпитет вводит мотив жизни и смерти, а решётка — граница промеж двух миров. В темнице — мир смерти, практически потусторонний, относящийся к сырой земле и тлену. Следовательно, ограничение свободы для Пушкина — это прежде всего смерть заживо. Нет свободы — нет ресурсов жить.
С внешней стороны решётки — мир живых. Жизни соответствует ряд образов: орёл, кровь и образы из мира природы (горы, моря). Кровавая пища — символ жизни. Этот же образ использует в “Капитанской дочке” Емельян Пугачёв в калмыцкой сказке про ворона и орла: жить для него — значит “пить живую кровь”, что целомудренный Гринёв опровергает и интерпретирует по-своему. Жить разбоем, отвергая общественный порядок и интересы сограждан, для Гринёва — значит пить мёртвую кровь.
Эпитет “несносная” у казаков появляется как ответ на ситуацию ограничения свободы. Им не хватает эмоционального ответа на это “несносное” ограничение, и таким ответом становится эпитет. Вследствие замены из образного поля романса выпадает мотив потустороннего “сырого” мира, а остаётся лишь страстный отклик казака-читателя Пушкина: не потерпим ограничения свободы, не станем выносить!
Таким образом, казаки вступили в диалог с Пушкиным: он предложил собственную реакцию на похищение вольности (захоронение живьём в сыру землю), а донская вольница, как эхо, предложила свой “отзыв” — активное несогласие с первой же строки.
Важно добавить, что эпитет «несносная» как характеристика темницы — устойчивый для фольклора. Есть народная песня «В темнице несносной разбойничек сидел», которая структурно перекликается с «Узником», за исключением финала: народный «разбойничек» — это образ облагороженного преступника. Перед нами вариант старинного шансона. Будучи всамделишным налётчиком, душегубом, разбойничек трогательно (по-шансонному) прощается с родимым лесом, а далее тема преступления сплетается с мотивом наказания: «Палач размахнулся… Разбойника нет!» Наказание симметрично преступлению.
У Пушкина же «разбойничек» ненастоящий. Это честный герой, лживо пленённый могущественными врагами, выше которых узник стоит и духовно, и иерархически. Истинная иерархия не земная. Не земными титулами Христос вознёсся на небеса. И потому победитель определяется его нравственным статусом: враги узника подлы и потому недостойны победить его, а сам герой — орёл духом, и потому в финале пушкинской миниатюры он парит над землёй и темницей, неспособной сдержать его полёт.
Узник Александра Пушкина
Сижу за решеткой в темнице сырой.
Вскормленный в неволе орел молодой,
Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюет под окном,
Клюет, и бросает, и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно.
Зовет меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: „Давай, улетим!
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер... да я!...“
Казачий вариант
В темнице несносной, железной, стальной,
Сидел там в неволе орёлик молодой.
Кровавую пищу клюёт перед окном,
Клюёт и бросает, сам смотрит он в окно.
Сам смотрит он в окно на друга своего:
"Давай, брат, с тобою задумаем одно,
Давай, брат, с тобою с неволи улетим
Туда, брат, туда, где алеется заря,
Туда, брат, туда, где родная сторона".
Благодарю за прочтение!
Вам могут быть интересны статьи: