На днях в одном чате мама ребёнка с аутизмом поделилась своими страхами, рассказала о том, что пришло время отдавать ребёнка в детский сад, а она боится. Потому что его там будут обижать.
Много ей надавали советов, всяких разных. Начиная от того, что лучше выбрать коррекцию даже для ребёнка с нормальным интеллектом, там и педагоги опытнее и дети терпимее.
И заканчивая традиционным - да пусть сидит дома. В сад можно и не водить - это не школа. Пусть ходит на разные развивайки, там и социализируется.
Я обычно в чатах ничего не пишу. Просто читаю.
А тут вот чем-то таким родным повеяло. Вспомнилось, как я боялась отдавать сына в детский сад и в школу.
В сад его, конечно, так и не отдала. Пожалела бедных воспитателей, которые бы поседели со страха, если бы услышали, как он кричит на ультра звуке. Увидели, на какой скорости он носится, через какие заборы может перепрыгнуть и исчезнуть в неизвестном направлении.
Но чем ближе была школа, тем явственней я понимала, что от неё уже никак не отвертеться. Хотя, вы знаете, очень хотелось. И я чуть позже объясню, почему.
Нет, я, конечно, пробовала пристроить Серафима в разные центры на предшколу. Где-то не получалось. А где-то были определённые успехи.
К шести с половиной годам он наконец-то сел за парту и стал выполнять задания.
В малой группе из пяти человек под руководством учителя.
А дальше был нулевой класс в той школе, где Серафим потом числится на домашнем обучении. Это был очень печальный опыт, после которого я решила, что аутизм и учёба в обычном классе, где больше двадцати человек - вещи несовместимые.
И потому, когда мне пишут: "А ведь парень был ресурсный, речевой, интеллект сохранен, всего-то надо было убрать полевое поведение и гиперактивность, что вполне было по силам психиатрам. И мог бы учиться в школе", я всегда отвечаю: "Нет. Не мог бы."
В обычной школе, где не таким, как все, не место, даже если они очень спокойные.
Не заметил кого-то, не ответил вовремя, не посмотрел в глаза - уже повод для хейта. Я уже не говорю о странном поведении. Аутист не может быть нестранным, что-то в нём есть такое, что отличает его от других людей.
И он в любом случае станет объектом насмешек и травли. Мне этого не хотелось.
И не хотелось отдавать сына в коррекцию. Ещё раз говорю вам: в нашем городе очень долгое время не было школ и классов для детей с сохранным интеллектом. Их отправили на инклюзию. Поэтому данная тема закрыта и обсуждению не подлежит.
Так что да, я была счастлива, что мой сын избежал участи сидеть за партой в обычной школе, что он учился дома.
И если бы даже сама школа предложила класса с третьего-пятого попробовать внедрить его в коллектив, я бы отказалась.
Поэтому и не обращалась к психиатрам ни за какими рецептами. У меня не было цели посадить Серафима в класс за парту, чтобы он учился вместе со всеми. А просто так травить химией не хотелось. Всему своё время.
А школа, кстати, ничего и не предлагала. Серафим прекрасно социализировался в малых группах детских центров: пел, рисовал. Научился там общаться с другими детьми.
Ни в какой ещё больший аут я его не загоняла. Наоборот потихоньку вывела в люди. Сохранила его детскую психику.
А теперь я уточню, почему я приняла именно такое решение. Нет, конечно, можно было бы попробовать посадить Серафима на жесткую фарму. Неизвестно, с каким итогом, что бы из этого вышло.
Ну допустим, стал бы не таким активным, начал учится вместе со всеми. Сел за парту.
Думаете, спокойно бы он там сидел, имея ещё один сложный диагноз, название которого я тогда даже не знала?
Я сейчас о синдроме Туретта, о нервных тиках, голосовых и мышечных, которые очень сложно контролировать. Нейролептики на них не действуют совершенно.
И я не понимала, с чем имею дело до семнадцати лет Серафима. Почему он дергает плечами через определённые промежутки времени, издаёт разные звуки: пищит, кряхтит, очень громко фыркает, покашливает.
И вот даже сейчас, когда я знаю, что это и как с ним справляться: какие нужны транквилизаторы и какая сила воли, потому что даже такая суровая фарма бессильна в стрессовых ситуациях, мне бывает не по себе.
А представьте класс, где идёт урок и вот это всё начинается. И одноклассники думают: "Он нарочно, он издевается. Надо ему врезать как следует, чтобы успокоился."
Почему я так говорю? Да потому что уже был техникум. И там я пыталась объяснить, что Серафим не нарочно издаёт эти звуки. Что он сам не хочет никому мешать. Но мне никто не верил. Даже преподаватели.
Все говорили: "Нет, он кричит специально, чтобы сорвать урок."
И точно так же было бы все девять лет обучения в школе. Не думаю, что такие сюрпризы способна выдержать моя психика.
Я не говорю уже о сыне. Он очень болезненно относится к тому, что его не понимают, не принимают.
Поэтому считаю верным то решение, которое я приняла в 2010ом году. И мой страх был совершенно обоснованным.
Серафим бы не вписался ни в один нейротипичный детский коллектив, имея такой шикарный букет диагнозов.
Это я уже говорю с высоты прожитых лет. И это только наш опыт. Который я никуда не распространяю, просто о нём рассказываю. Не призываю никого делать точно так же.
Все люди с аутизмом разные. Нужно смотреть на конкретного ребёнка, на ситуацию.
Если так разобраться, мы ничего и не потеряли. Вторичной аутизации не произошло. Сын мой сейчас довольно общительный человек. Да ему не хватает каких-то навыков коммуникации. Но это не столь критично.
Он очень внимательно наблюдает за другими людьми, как они себя ведут. Запоминает, использует на практике. Не всегда получается, но старается.
Поздравляю всех с масленицей. Блинов нажарили?
Мы вчера с Серафимом сделали две тарелки. С сахаром и без сахара. А куда деваться. Нас теперь долго на блины не позовут. И уже почти все съели.
Сегодня, кстати, гляну, кто там у меня в чёрном списке. Может, кого и помилую из строй гвардии, не особо злостных. Всё-таки прощёное воскресенье.
Надо прощать людей. И вы меня, если что, простите, вдруг кого случайно обидела.
