Колыхалась мгла, мутно-белая, какая-то чересчур осязаемая. Всё в ней было необычно: и полная непроницаемость для взгляда, за которой поразительным образом всё же угадывалось внешнее окружение, и совершенная тактильная пустота, в которой опять-таки непонятно как ощущались предметы. Впрочем, разобраться во всём этом не представлялось никакой возможности: как прикажете воспринимать обстановку, которая всё время меняется? Тем более, когда в голове паника и полный сумбур.
Антон мысленно встряхнулся, чтобы взять себя в руки. Собственно, это являлось чисто фигуральным выражением: ни рук, ни чего иного он не видел, хотя и знал, что руки – вот они, на своём законном месте, даром что их не видно даже если поднести пальцы к самому носу… Носа, впрочем, он не видел тоже.
Дико всё это. Только что, охваченный первобытным ужасом, он корчился от режущей боли в сердце – а кто бы не испугался на его месте? Есть, есть в сердечной боли некое подленькое свойство: никакая другая не влечёт за собой того липкого страха, пронизывающего всё естество… А теперь он не ощущал никакой боли – да что говорить, вообще ничего не ощущал. Отстранённо помнил только суету в приёмном покое, мельтешение белых халатов, какие-то реплики, до которых ему не было уже никакого дела. И потом – пустоту, полное ничто, приносящее долгожданное освобождение. Так что же, неужели это и есть то, чем заканчивается всё на свете – смерть?
– Да, ты умер, – подтвердил голос.
Конечно, никаких звуков не было: странно было бы, если б они вдруг возникли в этой обволакивающей всё мути. Уж больно не сочетались они с обстановкой полной, оглушающей тишины. И всё же голос был – мелодичный, не понять, мужской или женский. И слова, им произнесённые, были тоже. Тут Антон ошибиться не мог.
– Ты кто? – спросил он прямо в пространство. Опять-таки непонятно, каким образом спросил, но то, что вопрос он задал, не вызывало никаких сомнений.
– Я? Так сразу и не ответишь, – помедлив, откликнулся голос. – Здесь совсем не то, к чему ты привык. Можешь называть меня ангелом-хранителем, хотя это лишь приблизительно соответствует истине.
– Ты где? Почему я тебя не вижу?
– Потому что не хочешь. Чтобы увидеть, надо захотеть. Здесь вообще всё зависит от желаний.
– Где это «здесь»?
– Здесь это здесь. Привыкай.
Что было делать? Волей-неволей Антон стал привыкать. Коли уж умер, то никуда от этого не деться… Тем более, что и тишина эта убаюкивающая, и вязкая мглистая муть каким-то образом гасили тревогу – и как в сметане невозможны волны, так и здесь почему-то совсем не хотелось делать никаких резких движений. Ни мысленных, ни телесных. Тем более, что своего тела он совершенно не ощущал. Да, оно было, он мог пошевелить пальцами или там согнуть ногу, но ничего такого делать не хотелось. После минувшего кошмара сущим блаженством было просто расслабится – без боли, без страха.
– Эй, дурак, не спи! – голос Хранителя вывел Антона из оцепенения.
– А что?
– Пропадёшь. Пока не поздно, собери волю в кулак. Лепи из окружающего что хочешь. Подсказываю: обычно начинают с себя. Чем яснее представишь, тем больше сходства получишь. Лепи!
– Как это – лепи?
– Просто мысленно воссоздай. Начни с тела, это самое лёгкое. Обличье там, нос, уши, руки…
Антон послушно принялся представлять себя. И понял, что это не такое уж простое дело. Физиономию свою он бесчисленное количество раз наблюдал в зеркале – а вот соорудить из окружающего тумана что-то подобное голове оказалось нелёгкой задачей. В конце концов, отчаявшись, он остановился на чём-то вроде овального кокона – это и символизировало голову. Руки вроде бы получились чуть лучше – наверно, потому что они при жизни постоянно были перед глазами. Но и тут его подстерегала неудача: стоило на секунду отвлечься, и созданные напряжением мысли конечности начинали дрожать и расплываться.
– На первый случай пойдёт, – подбодрил голос Хранителя. – Сразу редко у кого получается. Ничего, со временем привыкнешь.
– И сколько понадобится времени?
– Прости, я неверно выразился, – поправился Хранитель. – Думал, так тебе привычнее будет. Дело в том, что времени здесь нет. Вернее, всё происходит одновременно – и прошлое, и будущее. «Будущее» – это опять просто термин, чтобы было понятнее. На самом деле есть только настоящее. Это немного странно, но уж тут ничего не поделаешь. Пройдёт тысяча лет, а ты не заметишь. Или наоборот, один миг будет тянуться вечность... Эй, следи за собой, опять таешь!
– Мне что, придётся постоянно это контролировать?
– Если хочешь хоть немного остаться собой. Сохранить облик.
– А почему я тебя не вижу? Уж ты-то, наверно, себя контролируешь?
Хранитель насмешливо фыркнул:
– Вот ещё! Во-первых, мне этого не надо. Я – дух изначально. А во-вторых, в каком образе мне перед тобой явиться? Могу как в Библии – шестикрылый серафим, этакое чудо в перьях и со многими глазами. Хочешь? Предупреждаю, зрелище далеко не эстетичное.
– А в человеческом виде можешь?
– Конечно. Ты кого предпочитаешь – старика, юнца?
– Красивую девушку, – съехидничал Антон.
– Могу. Но предупреждаю: здесь различий пола не существует. Это так, к слову.
– Давай, покажись.
Мгла пошла дрожью и вдруг перед Антоном появилась девушка. Ну как – девушка… До пояса всё было нормально (не совсем то слово для этой ситуации, мелькнула у него мысль) – приятное лицо, скромная изящная причёска, на плечи накинуто нечто вроде тоги. А вот ниже тело плавно переходило в сгусток тумана и, истончившись, терялось в десяти сантиметрах от пола. Да, теперь можно было различить и пол – в радиусе нескольких метров, а далее его опять же скрывала мгла. И всё же было в Хранительнице что-то нарочитое, напускное – похожее на мультяшного джинна из сказки про Аладдина, решил Антон.
– Хорошенько научишься управлять всем этим – девушка повела рукой – и создавай себе хоть целый мир. Только это мало кому удаётся.
– О! Мало кому? Тогда вопрос. А где все остальные?
– Каждый в своём мирке. Кто какой сумел выстроить.
– Это, наверное, сложно – строить?
– И да, и нет. Просто чётко представь всё требуемое. Ну, там комнату, кресло, кровать… Я же не знаю, что тебе нужно. Бассейн? Телевизор? Окно с видом на море? Да и само море тоже можно сотворить.
– Научишь?
– Ещё чего. Сам, только сам!
– Вот тебе и раз… А я-то надеялся, раз ты мой ангел-хранитель, то поможешь, – Антон вздохнул и в который раз попытался сосредоточиться. У него почти получилось: руки как бы обрели упругую плоть, и даже на левом предплечье проявилось тату с якорем – память о флотской службе. А вот ноги никак не выходили: туловище точно так же, как у Хранительницы, кончалось жалким охвостьем тумана.
– Ничего, так даже удобней, – заметила девушка. – Тут почти все так ходят.
– А как ходить?
Хранительница отрешённо подняла брови и закатила глаза:
– Сколько можно объяснять? Представляй! Ну?
Действительно, ничего особо сложного в перемещении не было.
– Так. Что мне дальше делать? С чего начинать?
– С чего хочешь.
– Я думал, ты мне подскажешь.
– Ах, ты думал? – в язвительной улыбке просквозила насмешка. – Вот и дальше думай. Сам. Меня к тебе не навечно приставили. Вот чуток освоишься – и привет-пока… Ладно, – смилостивилась она, – я ещё как-нибудь забегу пару раз. А сейчас мне пора. Чао!
Антон остался один.
И сразу же строй мыслей изменился. Стал более тревожным, что ли. Ну, с ним-то теперь всё решилось; неприятно, неожиданно, конечно, да смерть, видать, всегда неожиданна... Ой, а как там Светка? Ей-то, бедной, каково?! И потом, сколько дел незавершённых осталось! И теперь уж ничего не доделать. Поздно.
Что ж, придётся привыкать к новому состоянию. Выхода нет.
С трудом отогнав ненужные мысли, он осторожно попробовал создать кресло и стол – такой, какой был в его кабинете. С пятой примерно попытки получилось, даже пятно на столешнице, как он его помнил, было на своём месте. Зато руки снова утратили чёткость очертаний и норовили расплыться и исчезнуть. Вот как, оказывается, тут нужно постоянно всё держать на контроле! Ничего себе порядочки.
Антон вновь сосредоточился на теле. Лицо, нос, подбородок… Так, хорошо, теперь плечи, грудь. Ещё ближе к оригиналу…
И вдруг, ломая всё – боль в груди. Резкая, щемящая. Что, неужели и здесь от неё нет спасения? Чёрт, как больно… Сознание меркнет, плывёт… И пропадают с таким трудом созданные стол и книги на нём.
Он очнулся от яркого света – ярко-красного через закрытые веки, мешающего открыть глаза. Слегка кружилась голова. Боль в груди медленно утихала, и постепенно Антон стал обращать внимание на звуки вокруг. Сбоку тихо гудел и попискивал какой-то аппарат. Он медленно повернул голову и попытался понять, где находится. Вокруг наличествовал вполне осязаемый, конкретный мир. Вот потолок с круглым медицинским светильником. Вот капельница. Левую руку плотно охватывала манжета измерителя давления, безымянный палец на правой легонько ущемлял зажим датчика насыщения крови кислородом. Вот сзади кто-то шумно вздохнул, вот звякнул металл о металл – наверное, это хирург бросил в бикс-контейнер ненужный уже инструмент. В поле зрения появилось лицо, полускрытое белой маской – не понять, то ли улыбается, то ли хмурится:
– Всё, коллеги, вроде вытащили. Давайте его в реанимацию…
Автор: Д. Федорович
Источник: https://litclubbs.ru/articles/52737-dusha.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
