Если верить Хотевскому плану Москвы, то в 1852 году на краю Девичьего поля и вовсе не существовало никакой улицы по другую сторону от здания Московского архива министерства юстиции. Лишь в конце девятнадцатого века появилась маленькая улочка, что соединила Плющиху с Большой Царицынской, нынешней Большой Пироговской.
Чуть позднее здесь, в Хамовниках, на окраине тогдашней Москвы к западу от Арбата, возникнут Архивный и Клинический городки…
…Клинической назвали и эту новую улицу
По сути, это двухэтажное здание с подвалом и антресолями, выстроенное в 1886-1889 годах для Акушерско-гинекологической клиники, и стало одним из первых объектов Клинического городка.
Средства на постройку пожертвовали купеческая дочь Елизавета Васильевна Пасхалова (в девичестве Носова) и знаменитый предприниматель и меценат Тимофей Саввич Морозов.
Проект здания с рустованным первым этажом и двумя входами создал архитектор Константин Михайлович Быковский, а в разработке помещений принял активное участие заслуженный профессор Владимир Федорович Снегирев – основоположник гинекологии как отдельной отрасли в русской медицине.
Правая часть изначально принадлежала акушерству, по сути являясь роддомом. Руководство им легло на плечи профессора Московского университета, доктора-акушера Александра Матвеевича Макеева. А левое крыло посвящалось гинекологии, им управлял сам Снегирев (3 фото).
Центральную часть корпуса заняли профессорско-преподавательские кабинеты и учебные классы. А еще – общая для обеих клиник аудитория с подвесным железным амфитеатром, с которого за операциями могли наблюдать до семидесяти человек – студентов и практикантов.
Уже на этапе проектирования решили, что стационарные палаты расположатся на солнечной стороне здания. Были устроены и два отдельных входа, чтобы входящие и выходящие роженицы не пересекались в коридорах с посетителями.
Родовые залы, операционные и послеродовые палаты устроили поблизости друг ко другу, а вот подсобные, складские помещения и прачечные разместили поодаль.
(7 фото)
Уже в момент открытия здесь были электричество, вентиляция, канализация, горячая и холодная вода.
Упоминалась клиника и в литературе. Целую главу ее описанию посвятил Борис Пастернак в романе «Доктор Живаго».
«Доктор Живаго, которого звали прежде Юрою; а теперь один за другим звали всё чаще по имени-отчеству, стоял в коридоре акушерского корпуса гинекологической клиники, против двери палаты, в которую поместили только что привезенную им жену Антонину Александровну. Он с ней простился и дожидался акушерки, чтобы уговориться с ней о том, как она будет извещать его, в случае надобности, и как он будет у нее осведомляться о состоянии Тониного здоровья.
Ему было некогда, он торопился к себе в больницу, а до этого должен был еще заехать к двум больным с визитом на дом, а он попусту терял драгоценное время, глазея в окно на косую штриховку дождя, струи которого ломал и отклонял в сторону порывистый осенний ветер, как валит и путает буря колосья в поле.
Еще было не очень темно. Глазам Юрия Андреевича открывались клинические задворки, стеклянные террасы особняков на Девичьем поле, ветка электрического трамвая, проложенная к черному ходу одного из больничных корпусов...
...Из палаты вышла больничная сиделка. Оттуда доносился писк новорожденного.
– Спасена, спасена, – радостно повторял про себя Юрий Андреевич.
– Сынок. Мальчик. С благополучным разрешением от бремени, – нараспев говорила сиделка. – Сейчас нельзя. Придет время – покажем. Тогда придется раскошелиться на родильницу.
Намучилась. С первым. С первым завсегда мука.
– Спасена, спасена, – радовался Юрий Андреевич, не понимая того, что говорила сиделка, и того, что она своими словами зачисляла его в участники совершившегося, между тем как при чем он тут? Отец, сын – он не видел гордости в этом даром доставшемся отцовстве, он не чувствовал ничего в этом с неба свалившемся сыновстве. Все это лежало вне его сознания.
Главное была Тоня, Тоня, подвергшаяся смертельной опасности и счастливо её избегнувшая.
У него был больной невдалеке от клиники. Он зашел к нему и через полчаса вернулся. Обе двери, из коридора в тамбур и дальше, из тамбура в палату, были опять приоткрыты. Сам не сознавая, что он делает, Юрий Андреевич прошмыгнул в тамбур.
Растопырив руки, перед ним как из-под земли вырос мастодонт-гинеколог в белом халате.
– Куда? – задыхающимся шёпотом, чтобы не слышала родильница, остановил он его. – Что вы, с ума сошли? Раны, кровь, антисептика, не говоря уж о психическом потрясении. Хорош! А еще врач.
– Да разве я… Я только одним глазком. Отсюда. Сквозь щелку.
– А, это другое дело. Так и быть. Но чтобы мне!.. Смотрите! Если заметит, убью, живого места не оставлю!..»
(«Доктор Живаго», Часть четвертая. «Назревшие неизбежности»)
Множество известных врачей трудились в этой больнице. И многие знаменитости родились в стенах ее отделений.
Среди пациенток Владимира Снегирева была и Софья Андреевна Толстая, супруга Льва Николаевича. Писатель и граф, правда, был против операции, считая, что любая болезнь попущена Богом, и необходимо покориться этому. Однако операция состоялась, абсцесс был побежден, и все кончилось благополучно. Лечил Снегирев и членов царской семьи. Имя его славилось далеко за пределами Девичьего поля, да и самой Москвы. А то и России.
«Нет ни одного раздела в гинекологии, где бы русское имя не занимало почетного места»
(Владимир Федорович Снегирев)
Четверть века два этих медицинских учреждения существовали по большому счету независимо друг от друга, хотя и за одним, общим фасадом. Но в 1923 году…
…Профессор Михаил Сергеевич Малиновский сделал из двух клиник одну
В 1936-1938 годах здание реконструировали, пригласив архитектора Александра Васильевича Барулина. В результате оно выросло еще на два этажа, а по центру сразу на три. Центральная часть обзавелась коринфским портиком, а вот остальное оформление фасадов, в том числе рустовка и наличники окон, остались не тронуты (5 фото).
Украсили колоннадами и пилястрами и противоположный фасад (7 фото)
По оконечностям крыльев архитектор устроил полукруглые трехэтажные пристройки-апсиды, а на их крышах организовал прогулочные площадки для пациенток (5 фото).
Москвичи в те годы начали привыкать к тому, что исторические здания перестраивают и увеличивают по высоте и объему, и не со всеми подобными переделками старожилы в душе соглашались. Но здесь согласились все: Александр Барулин подошел к реконструкции талантливо и деликатно.
Но, конечно, в те годы не только перестраивали здания, но и...
...Случалось много переименований и реорганизаций
В 1930 году медицинский факультет Московского университета реорганизовали в Первый Московский государственный университет имени Ивана Михайловича Сеченова.
Улица Клиническая теперь называлась улицей Еланского. Что в общем-то также было связано с медициной.
Да и саму клинику в 1947 году клинику переименовали, присвоив ей имя первого ее директора, Владимира Федоровича Снегирева. А скверик во дворе получил название «Аллея жизни».
Памятник первому директору клиники, Владимиру Федоровичу Снегиреву на крыльце установили в 1973 году, его автором стал советский скульптор Сергей Тимофеевич Коненков. Правда случилось это лишь спустя два года после кончины скульптора, задумавшего монумент еще в 1967-м.
* * *
Мои дорогие подписчики и случайные гости «Тайного фотографа»! Большая и искренняя благодарность каждому из вас, кто дочитал рассказ до конца.
У меня к вам большая просьба: подумайте, кому из ваших друзей была бы интересна моя страничка, кому вы могли бы ее порекомендовать? Давайте вместе увеличим число единомышленников, кто любит гулять по Москве, изучать историю ее улиц и обсуждать эти истории друг с другом.
И конечно, не пропустите новые истории, ведь продолжение следует!
