Мне было всего двадцать три года, когда у нас с Витой случился короткий роман во время отдыха на море. У нас не было серьёзных длительных отношений, было всего несколько страстных встреч. Она была старше меня на 7 лет, жила с родителями, работала.
И вот она забеременела. Я заканчивал учёбу в вузе, семья не входила в мои планы. Но она и не стремилась за меня замуж, уходя, она сказала мне, чтобы я не волновался, ребёнок — это её решение и её дело, она не собиралась тащить меня в суд по поводу алиментов или заставлять меня признать отцовство.
Однако мы поддерживали связь — время от времени она присылала мне по электронной почте фотографии своего сына, а я отправлял ей деньги, которые она, по её словам, откладывала на обучение сына в колледже. Иногда я приезжал в её маленький городок по работе, и тогда мы виделись с ней и её сыном.
Он рос славным мальчиком, но я не чувствовал с ним особой связи. Он называл меня по имени, а не «папа», да я и не говорил ему, кто я. Возможно, он считал, что я — друг его матери, который иногда проездом заглядывает к ним в гости. Может быть, он что-то знал или что-то подозревал — я не углублялся в этот вопрос. Меня устраивали те дружеские отношения, что сложились между нами, и положение, которое ни к чему меня не обязывало.
Когда мне было ближе к тридцати, в моей жизни появилась Эвелина. Она была красивой девушкой и замечательным, обаятельным человеком. Мы познакомились на работе, но с первой же минуты я был под впечатлением от этой девушки и быстро понял, что она — та самая, с кем я хочу провести остаток своей жизни.
У нас начались серьёзные искренние отношения, и я честно хотел сказать ей, что у меня есть сын, и что его существование никак не скажется на наших отношениях, но... Я не решался. Всё-таки у меня был ребёнок, от ответственности за которого я уклонялся. Я боялся, что Эвелина подумает, что я негодяй или легкомысленный тип, недостаточно зрелый, чтобы быть отцом и мужем...
Но и скрывать этот факт я не хотел. Я хотел ей рассказать, но всё время не мог найти подходящий момент.
Когда мы обручились и я наконец-то собирался облегчить свою совесть, умерла её мать. Тогда было не самое подходящее время для таких новостей. У нас была тихая свадьба, без торжественного приёма, а вскоре после этого мы узнали, что станем родителями. И снова я отложил признание — не хотел испортить ей чудесное время ожидания ребёнка, когда она была так счастлива, новостью о том, что для меня этот ребёнок будет не первым.
Родилась дочь, а через три года появилась ещё одна, и, честно говоря, я решил, что уже поздно заговаривать о моём внебрачном сыне. В конце концов, Вита жила тихой жизнью в провинциальном городке, сама растила Максима, с моей небольшой финансовой помощью, которую мне удавалось скрывать от жены и дочерей, она не жаловалась, не требовала большего и не собиралась нарушать мою семейную жизнь. Так зачем мне беспокоить и расстраивать Эвелину?
Я уже несколько лет не ездил в тот городок, где жила Вита с Максимом, и это было хорошо. Наше общение ограничивалось фотографиями, которые она мне время от времени присылала. И именно благодаря этим фотографиям я узнал, что у моего порога стоит не кто иной, как мой сын.
Честно говоря, я не ждал этого. Я был в шоке.
— Макс, ты? Что ты здесь делаешь? — только и смог пробормотать я, оглядываясь. Я боялся, что Эвелина выглянет в прихожую, чтобы посмотреть, кто пришёл. Она готовила ужин на кухне с девочками.
— Мама умерла, — сказал он, и в его глазах было много чего — гнев, страх, одиночество и что-то вроде бунта или отчаяния. — Они хотят отдать меня в приют. Но ведь у меня есть отец, да? — он с вызовом поднял голову, и я понял, что у меня проблема.
Может, мальчишка приехал, чтобы шантажировать меня? А что? Современные дети на многое способны. Я запаниковал. Парню было тринадцать, он проехал полтысячи километров и никто его не остановил и не проявил интереса?
— Подожди меня на улице, — сказал я ему. — Сейчас я спущусь, поговорим и что-нибудь придумаем.
— Хорошо. Но я вернусь, если ты не придёшь...
О, уже началось.
— Я знаю. Я приду, просто подожди меня.
Я закрыл дверь и глубоко вздохнул. Я сказал Эвелине, что приходил доставщик пиццы — ошибся адресом. А потом солгал ещё раз. Сказал, что мне срочно нужно идти на работу, начальство вызывает, и что скоро вернусь. Я ненавидел врать, но что мне оставалось? Мне пришлось срочно что-то придумывать на ходу.
Мальчик сидел на лавке у подъезда с рюкзаком на плече. Он был довольно высоким для своего возраста — на фотографиях этого не было видно. Мы сели в машину, чтобы не обсуждать наши дела на улице. То, что я узнал, меня поразило.
Оказалось, Вита умерла неделей ранее от рака. Мне она не сказала ни слова о том, что больна, может быть, я мог бы ей как-то помочь... Может быть... Было уже поздно об этом говорить. Мне было жаль её и Максима, но... О чём, черт возьми, она думала?
Я не верю, что она могла допустить, чтобы мальчик оказался на улице. Она обожала его, и поскольку её родители уже умерли, у неё был выбор: либо обсудить ситуацию со мной, либо рассчитывать на государство. Она должна была предупредить меня, чтобы я мог подготовиться, наконец, признаться во всём жене, а не ставить меня перед свершившимся фактом. Она знала, что я не брошу её ребёнка, нашего ребёнка. Несмотря ни на что, я не смог бы его бросить.
В какой-то момент была у меня мысль поселить мальчика в гостиницу на несколько дней, где он мог бы подождать, пока я наберусь смелости обсудить с домашними ситуацию, но потом я решил, что это глупая идея. Подросток в гостинице, без взрослых в незнакомом городе? Невозможно!
— Давай пойдём ко мне, — решил я.
Он последовал за мной с мрачным лицом. Как будто знал заранее, что здесь ему не рады и его не ждут. Мы вошли в квартиру. Я сказал ему снять куртку и обувь и положить рюкзак на шкафчик. Эвелина вышла из кухни и внимательно посмотрела на нас. Я молчал. Я не знал, что сказать, с чего начать разговор.
Но жена поразила меня своими словами.
— Ну, что ты там стоишь? Максим, иди мой руки, ужин на столе, — сказала она таким будничным тоном, словно говорила это каждый день. И вернулась на кухню.
Я потерял дар речи. Я был настолько взвинчен, что даже не обратил внимание, что она назвала его по имени. И мальчик, кстати, тоже. Однако он послушно пошёл в ванную, куда я ему указал, и вымыл руки. Потом мы сели за стол. Ситуация была абсурдной в своей обыденности. У меня было такое чувство, будто мой сын уже целую вечность обедает с нами.
Девочки также на удивление естественно отреагировали на присутствие незнакомого мальчика. Они не спрашивали, кто он, откуда приехал и что здесь делает. Они о чем-то болтали с матерью, в то время как мы с Максимом едва произнесли пару слов. Максим ел, молча глядя в свою тарелку, как будто хотел быть совсем незаметным. «Идеальный отец», — подумал я о себе с осуждением.
После ужина Эвелина постелила Максиму постель на диване в гостиной. Она дала ему полотенце и показала, куда он может положить те немногие предметы одежды, которые он взял с собой. Она была приветлива, спокойна и даже ласкова — меня это совершенно выбило из колеи.
А когда все дети заснули, мы плотно закрыли дверь нашей спальни. Я ожидал скандала, и даже того, что она потребует развода…
Но моя жена меня удивила. В который уже раз.
— Мне жаль… — начал я.
— И это правильно, — перебила она. — Но извиняться следует не за Максима. Я знаю о твоём сыне уже четыре года, — сказала она, слегка улыбаясь. — Я не переживаю, что у тебя есть ребёнок. Я умею считать, и знаю, что он родился до того, как мы встретились. Мне обидно, что ты не доверяешь мне настолько, чтобы рассказать о нём. И что ты его не признаёшь. Это неправильно…
— Да, ты права... Но откуда ты узнала…? Как…? — Я не смог договорить.
— Ты как-то оставил свой ноутбук с фотографией открытым, плохой из тебя конспиратор. Я знаю, что мне не следовало этого делать, но я прочитала письмо. И тогда я начал сама переписываться с Витой. Я посылала ей деньги для Максима. Я также знала, что она болеет, и у неё мало времени.
— Ты знала?!
— А как, черт возьми, Максим здесь оказался? Я велела ей записать наш адрес. Максим должен был приехать сюда сразу после похорон — так мы с ней договорились. Она поступила так, как мы с ней решили. Он всего лишь подросток, но он может купить билет на поезд.
— Эвелина, но почему... А как же я…? И что мы…? — я снова начал заикаться.
— Тебе придётся подать заявление на признание отцовства и законную опеку. Насколько мне известно, Вита оставила завещание, но, скорее всего, без судебного разбирательства не обойдётся. Она полагалась на меня, потому что знала: если я приму твоего сына, она сможет доверить его нам без страха. Но как я могу его не принять? Как? Максим — твой ребёнок, старший брат девочек. Мы должны дать ему дом и родительское тепло. Разве нет?
Я чувствовал себя странно.
С одной стороны, я был в ужасе от новой ситуации, в которой оказался. Может быть, именно зная меня, Вита и моя жена поставили меня перед фактом: мне придётся заботиться о ребёнке, который уже был близок к взрослой жизни.
Мой ребёнок, которого я никогда толком не знал. Я боялся того, как мы будем со всем этим разбираться: с судом, опекой, школой для мальчика, его наследством, с нашими дочерями и квартирой, которая всегда была слишком маленькой...
Но с другой стороны — я почувствовал огромное облегчение. Как будто камень свалился с моих плеч — тайна, мучившая меня тринадцать лет, наконец-то вышла на свет, и мир не рухнул. Я бы даже сказал, что он стал богаче. На одного сына.
Боже, у меня дома подросток! Мой сын! Но разве не об этом мечтает каждый мужчина? Я всегда немного завидовал жене, когда она готовила еду вместе с дочками. А теперь и я смогу... Может быть, ему понравится играть в баскетбол? Если да, я его научу. Я когда-то очень неплохо играл в баскетбол…
Читайте ещё истории из жизни: