— Слушай, я, похоже, тебе самой главной новости ещё не рассказала. Мои родители решили разводиться…
Мы сидели на кухне, как сто раз до этого — чай, печенье, остывающая лазанья, а у Юльки в голосе вдруг появилась та самая вибрация, от которой я сразу напряглась.
— Что? Юль… Ты чего? В смысле — развод? Они ж у вас, как пара лебедей, всегда вместе, как будто из какого-то семейного сериала с хэппи-эндом.
— Вот именно. Я тоже так думала. Все думали. Они же вместе уже 35 лет, со студенческих времён. А тут — бах. И всё. Конец истории про идеальную пару.
Она замолчала, закусила губу и вдруг засмеялась — коротко, нервно.
— Появилась у нас сестрёнка. Внебрачная дочь отца. Из Воронежа.
— Подожди, что? Какая ещё сестрёнка?
Юля налила себе чаю, как будто ей требовался этот ритуал, чтобы не сорваться. Говорила она почти спокойно, но я-то знала: спокойствие у неё — это тонкий лёд под подошвой.
— Сейчас расскажу, — Юля помешала ложечкой чай, нервно позвякивая о край чашки. — Где-то год назад пишет мне какая-то Инна: «Привет! Я твоя сестра по отцу. Давай общаться!» Я сначала подумала — дура какая-то. Ну мало ли, фамилия у меня довольно распространённая. Думаю, перепутал человек. Не ответила. А через пару недель звонит моя сестра, Алиса, и говорит — ей та же самая Инна написала. С тем же текстом.
— Жесть…
— Ну, мы с Алисой поржали — мол, психичка, ищет себе родственников. Но что-то стало не по себе. Откуда она вообще узнала, что мы сестры? В соцсетях у нас даже фамилии разные. Общих фоток — нет, считай. Только близкие знают. А она как-то вычислила.
Юля взяла телефон, пролистала что-то и протянула мне. На фото — девушка, лет двадцати шести, с глазами… моё сердце ёкнуло. Те же, что у Юли и у Алисы. Большие такие, серые, с чуть раскосым разрезом.
— Мать этой Инны, как она потом рассказала, работала когда-то с нашим отцом. Случился у них… ну, роман. Недолгий. Папа сказал: «Ребёнок мне не нужен». И всё. Женщина уехала рожать в Воронеж к родителям, воспитывала эту Инну одна. Писала ему, фотки присылала. Он не отвечал. И вот теперь она, Инна эта, осталась практически одна — мать тяжело больна, бабушки-дедушки умерли. Говорит, что ей просто страшно, что она одна останется на свете. Решила найти отца. Ну, через соцсети нашла нас с Алисой. И сёстрам тоже, представляешь, обрадовалась.
— Ну, что сказать… бедовая история. Но ведь она… права в чём-то. Хотеть знать своего отца — это же нормально. Или нет? Юль, я не знаю... — я смотрела в окно, пытаясь собрать в кучку мысли. — Ну как ты думаешь, что ей, до конца дней в одиночестве вариться? Она же, получается, правда вам родня. И вас она не обвиняет, просто хотела знать… хотя бы кого-то из своей крови.
— Всё бы ничего, — перебила Юля. — Но знаешь, что дальше? Она к нам пришла. В квартиру. Папы как раз не было дома. Мама открыла — ну, похоже, ей и доказательств не понадобилось — лицо у неё, у Инны этой, прямо как у нашей Алисы. Мама не накричала на неё, не выгнала. Выслушала. Потом рыдала всю ночь.
— А папа подтвердил?
— Не стал даже отрицать. Сказал: «Да, был грех. Один раз, давно. Прости, пожалуйста». А мама — всё. Для неё мир рухнул. Она 35 лет жила в иллюзии, что у них всё идеально, полное доверие. И решила — не может с ним дальше. Подала на развод. Папа в больнице — предынфарктное состояние. Алиса молчит. Тоже в шоке. А я… я злая — до жути! На Инну эту. Ну вот где она взялась на нашу голову?! Появилась такая — типа с добрыми намерениями, а по факту — всё разрушила.
Я молчала. Слишком многое вертелось в голове. Потом сказала осторожно:
— А ты уверена, что это она всё разрушила? А не… тот, кто решил сделать вид, будто ничего не случилось двадцать шесть лет назад?
Юля вздрогнула.
— Я знаю, что ты скажешь. И да, я тоже это понимаю. Но мне так обидно за маму. Она же правда думала, что у неё идеальная семья, настоящая крепость. А теперь — что? Ни семьи, ни крепости. Только руины. И это мы теперь должны разгребать.
— Понимаешь, если поставить себя не место этой Инны... Ты не думаешь, что она имела право знать, кто её отец. А семья… если всё рушится от одного скелета, случайно выпавшего из шкафа, может, она и не была такой уж крепкой?
— Легко говорить, когда не твоя мама теперь сидит одна, плачет и собирается жить у меня, потому что квартиру они, похоже, будут делить. Легко говорить, когда не твой отец лежит в больнице и просит у тебя прощения. В конце концов, если она искала отца, почему не обратилась к нему самому? Почему наводила мосты со мной и с Алиской? В конце концов, зачем домой к нам припёрлась? Нормальная она?
Я не спорила. Но сказала:
— Знаешь, я думаю, тебе стоит поговорить с родителями. Сказать им, что настоящая сила — это не разрушить всё, а взять ситуацию в руки. Сказать: да, был косяк. Да, обидно. Но теперь у них есть выбор — злиться или жить дальше. И может, даже сплотиться после этой истории — юридически, морально, как угодно. Не дать той старой истории всё разрушить.
— Это как бы звучит красиво, — Юля вздохнула. — Но у нас в семье таких нет. Мы не умеем хладнокровно всё подсчитывать. Мы или любим, или рубим с плеча. Вот и порубили.
Она замолчала. А потом вдруг тихо добавила:
— А ведь Инна написала мне опять. Недавно. «Я не хотела вам зла. Простите». Знаешь, что я ей ответила?
Я покачала головой.
— Ничего. Потому что не знаю, что ей сказать. И знаешь, тут подумала: я ведь не знаю, как жизнь повернётся... Может, ещё когда-нибудь я буду искать у неё поддержки... Кто знает? Поэтому пока что… просто молчу.
И мы тоже замолчали.
Как вам ситуация? Что скажете? Глупая девчонка эта Инна? Только проблемы людям устроила. Или она вообще ни при чём? За всё в ответе тот, кто напартачил много лет назад и делал вид, что ничего не произошло?
Читайте ещё семейные истории: