Колхозники постепенно привыкали к тому, что идет война. Начинался сенокос и как то заметно сразу стало, что меньше в деревне мужиков. Все чаще приходилось женщинам впрягаться в такие работы, какими раньше мужики занимались.
Почти каждую неделю приносили повестки новобранцам. Теперь уже за ними не приезжали, как в первый раз, на машине. В повестке было написано, что явиться в военкомат. Да и не из-за машины переживали мужики. Знали, что сейчас в колхозе начались основные работы, время, которое весь год кормит. А в деревне то одни малолетки остались, да те, кто постарше. Настоящих то колхозников, на которых держалось все хозяйство, почти и не осталось.
Василий Кузьмич похудел, осунулся. В районе требовали, чтоб планы выполнялись, а еще лучше, перевыполнялись. А с кем их выполнять. А тут еще из районной МТС технику начали забирать на нужды фронта. Машин, почитай, совсем не осталось. Даже трактора фронту понадобились.
Заявки на технику даже не рассматривали. Было приказано обходиться собственными силами. А какие силы в колхозе. Лошади да быки. Да и то поговаривали, что лошадей тоже забирать будут. Шептались в кулуарах , что даже разнарядка пришла. Правда пока это все только разговоры были и Василий Кузьмич надеялся, что до конца уборочной всех лошадей при колхозе оставят. А то беда. Техники то своей в колхозе никакой нет.
Вот и сегодня Василий Кузьмич вернулся из района мрачнее тучи. Валентина Карповна знала, что такого его лучше не трогать, ничего не спрашивать. Надо будет, сам все расскажет. Она молча начала собирать на стол. Маринку послала в огород укропа нащипать, да лучку позеленее поискать в холодное. Квас для него в погребе на льду стоял. Хорошо в жаркий день холодного то похлебать, освежиться.
Марина пришла с огорода, метнулась в погреб с крынкой за квасом. Там стоит бочонок дубовый с квасом, сверху кольцо из соломы, чтоб ядреней был да не плесневел. Девушка повернула краник в бочонке, подставив под него крынку. Хорош квасок получился. Умеет Валентина Карповна квас делать. А за солодом, так к ней со всей деревни бабы кланяться приходят.
- Выручи, Карповна. Никак солодяшки не получаются. Руки что ли не тем концом у меня вставлены, - просила очередная соседка.
Валентина Карповна только усмехнется. Еще бабушка учила ее солод делать. Тут торопиться не надо. Ячмень хорошенько перебрать, да промыть, да прорастить зерно. Муторное это дело. А молодушки ведь как, все скорее им надо. И в печку жаркую сунут. Подгорит зерно, какой уж там квас из него. Горечь одна.
Маринка сколько раз просила, чтоб научила мать ее всем премудростям, да та только отмахивалась.
- Молодая еще, вот станешь постарше, так и научу.
Дома мать уж все припасла. Даже на грядке разыскала парочку огурчиков, маленьких, с пальчик. Но ведь такие самые душистые.
Все готово.
- Отец, иди есть, - позвала она мужа, который сидел уткнувшись в газету и читал.
Втроем они уселись за стол. Посредине стола блюдо с холодным. Валентина Карповна так его забелила сметаной, что вроде и нет там квасу, а вместо него молоко.
Василий Кузьмич ест, да покряхтывает от удовольствия. С утра ничего не ел. В районе, как собака, бегал от одного начальника к другому, да так ничего и не выбегал. Вот и приехал домой злой на все начальство. Планы то требуют, а помощи никакой.
Насытившись, он немного отошел, перестало внутри у него кипеть. Начал жене рассказывать, что не хотят крестьянам помогать. Каждый от себя старается оттолкнуть. А как о планах начнут говорить, так сразу мы все должны.
- Вася, ты что разошелся то. Смотри. Время такое. Сам говоришь, что болтать меньше надо. А тут развыступался. Про власть нельзя плохо говорить. - осадила мужа Валентина.
Василий Кузьмич и сам понял, что лишку хватил. Тем более при дочке такое говорит. Потом уже , когда он остался наедине с Валентиной, потихоньку поведал, что по мясозаготовкам план грозятся повысить. А где это мясо то возьмешь. Ну выбракует он пару старых быков, бычков да телят. И поросята все уж подсчитаны в планах.
Вздохнул председатель тяжело. Тяжелую ношу ему приходится нести. Валентине своей не сказал, что заикнулся было, что на фронт бы его отправили. Так такой нагоняй получил от руководства.
Кто колхозом управлять будет. Малолетку что ли какого поставить или старика немощного.
Маринка, как сенокос начался, вместе с другими девчонками ходила на луга сено грести. За это время аж черная стала. руки загрубели. Первое время все ладони в мозолях были, а теперь ничего, привыкли.
С Алешкой они почти не виделись. Она так уставала за день, что только бы до дома дойти, поесть, а потом спать . Какая уж там березовая роща. Подумает только, перед тем, как заснуть, что скучает, наверное, без них любимая береза. Никто не шепчется теперь под ее сенью. Скучно ей.
Василий Кузьмич глядел на свою любимицу и не переставал думать о том, как бы удачнее ее замуж выдать. Жалко, что маловата она еще. Рано замуж выдавать. А то у него уж был на примете один паренек. Отец в райисполкоме работает. Сынок в том году школу закончил, в институт поступил в области. Вот бы сродниться им через детей. Да ведь Маринке то шестнадцать годков только. Рано думать даже.
Лешка тоже на сенокос ходил. Только они с парнями уходили чуть свет в луга, чтоб косить траву по росе, когда легче косится. Да и не так жарко. Потом пару часов отдыхали, ну а уж после шли на подмогу к женщинам. Так что поговорить с Мариной по душам времени не оставалось.
Вечером еще и дома приходилось ему думать о сенокосе. В колхозе сразу же объявили, что луга колхозникам давать нынче не будут. Сено и на фронт требовалось, план довели. Поэтому вечерами брал Алешка косу, шел в овраги, по берегу реки, обкашивал те места, где раньше никто не косил. Потом собирал в вязанку траву, на плечо да и тащил домой. Оставлять боялся. Ночью траву могли прибрать. Мало ли желающих найдется на готовенькое.
Вера радовалась, что хоть понемножку, да сено прибывает на сеновале. Курочка по зернышку клюет, глядишь и обманут они зиму. Только вот Алешку жалко. Совсем парень истощал. Ведь никакого отдыха не видит. Вечером она решила поговорить с сыном.
- Алеша, ты что про учебу то не поминаешь. Когда поступать то будешь.
- Мама, какая учеба. Я и не думаю никуда поступать. Война ведь идет. С какой харей я учиться буду. Нет уж, пока в колхозе поработаю. Ничего со мной не случится. Ну а там видно будет.
Алеша не стал говорить матери, что а там и на войну его заберут. Давно уже стало понятно, что война скоро не закончится. Красная армия, о которой не уставали твердить по радио, что она самая сильная, продолжала отступать под натиском фашистов.
В свободную минутку он бегал в клуб послушать сводки с фронта. У радиоприемника собиралось чуть ли не пол деревни. Многие продолжали верить в чудо, что развернут фашистов наши красноармейцы. Но Лешка давно уже перестал надеяться на это.
Второй месяц пошел, как началась война. Уже приходили похоронки на односельчан. Молодые женщины надели черные платки на головы. Бои шли жестокие, гибли люди.
В августе началась вторая волна мобилизации. Повестки приносили молодым парнишкам девятнадцати, восемнадцати лет. Друзья отдыхали после покоса, укрывшись в тени, разросшихся по краю лугов, кустов.
Мишка заговорил:
- Ребята, а ведь наших годков начали брать. Может сходим в военкомат, попросимся в добровольцы.
- Я никуда не пойду, - решительно заявил Алешка. - Повестку принесут, тогда пожалуйста. А так, погляди, в деревне мужиков то осталось раз-два да и обчелся. А работать то кому. Матерям нашим придется и за себя, и за нас. Пока есть время, будем здесь работать. А ты, Толян, чего думаешь.
Толька согласился с другом. Он неделю назад проводил отца на фронт. Уйди еще и он, мать на слезы изойдет. И так каждый день ревет. Жалко ее.
Заканчивалось лето. Стали холодными ночи, по утрам выпадала роса и блестела на траве в лучах утреннего солнца. Оно было уже не летнее, грело мягко, по осеннему. Появились в полях первые паутинки, предвестники осени.
Марина скоро в школу пойдет. Поэтому и договорились они с Лешкой хоть на часок встретиться под своей березой.
- Теперь долго не увидимся. - горевал Алеша. - Так хоть издалека на тебя погляжу, все на душе теплее станет.
- Я буду каждую субботу после школы прибегать. Не переживай.
Время под березой почему то всегда старалось убежать вперед. Вот только встретились, а уж темно на улице. Домой пора. Василий Кузьмич хоть и был поглощен работой, но про контроль над своим сокровищем не прекращал. Строго следил за ней. Маринка не хотела лишний раз ругаться с отцом. Поэтому они припустили скорее в деревню.
Солнышко уже клонилось к лесу, когда Алеша вместе со своими друзьями возвращался с поля. По деревне бегали мальчишки, которые обычно разносили повестки. Увидев ребят, они подбежали к ним.
- Вот как хорошо, всех троих сразу встретили. Повестки вам. Первого сентября в военкомат с вещами и документами. Там все написано.
Они сунули какую то бумагу, где следовало расписаться, что повестку получили. Уже хотели дальше бежать, как один мальчишка остановился.
- Михаил, - произнес он официально, - твоему отцу тоже повестку принесли.
Мишка как то изменился в лице, разом побледнел. Он почему то не боялся, что его отправят воевать, а вот за отца ему стало страшно. Ну какой из него солдат. Привык мать слушаться. Она всем в доме командовала. А он так, на подхвате у нее. И работать особо не разбежится бывало. Чего уж греха таить, стыдился Мишка своего отца. Знал, что в деревне над ним посмеивались, лентяем считали.
Но сейчас сердце его сжалось от жалости. Как он воевать будет. Ну не солдат он. Вот и все.
Толька задумался, как он матери скажет, что послезавтра пойдет на войну. Хоть домой не заходи. Опять слезы рекой польются. И Алешка тоже задумался. Ну вот, это уже не игра в войнушки, не ребячество. Это война добралась и до них. Но ему в первую очередь на ум пришла Маринка. Как ей скажет. Только потом подумал про мать и бабушку. Сколько горя принесла эта маленькая бумажка в их семьи.
