У подъезда на лавочке сидели три бабули: Антоновна, Юрьевна и Бековна, – старейшие жительницы дома.
Настоящее отчество Бековны никто выговорить не мог, его так сократили.
Бабули были ухоженные, чистенькие, самые воспитанные, самые совестливые.
Только они знали правду и могли судить о людях, как истина в последней инстанции.
В их судьбах не было тёмных пятен.
Благополучная жизнь – их заслуга, конечно. Потому что, правильно надо жить, товарищи.
А, вот, у соседей тёмных пятен в биографии было, хоть отбавляй...
Сплетничать, конечно, нехорошо, но... как промолчать, если студентка Карина возвращается домой поздно ночью, на такси?
Нормальные девушки сидят в библиотеке, высшую математику зубрят, а не на таксях рассекают!
А взять тюремщицу Татьяну, которая не так давно отбыла наказание в женской колонии?
Разве нормальный человек растеряет за время отсидки всё, что есть? А она растеряла.
Значит, неправильно жила.
Мама умерла от печали за Татьяну. Муж развёлся с ней, дочку забрал и уехал к себе на родину. Там женился на другой, про Татьяну не вспоминал.
Контакт с дочерью у неё утерян. Вернее, дочь маму больше знать не хочет.
А почему? Да неправильная она!
Не успели бабульки проговорить о Татьяне, как она, собственной персоной, вышла из подъезда, с большим пакетом в руках, и куда-то направилась.
– Куда это Танька? На рынок что ли, торговать, ходит?
Татьяне было тяжело нести пакет. Здоровьем она не отличалась. Была болезненной, худой и подкашливала.
Проходя мимо, поздоровалась с бабулями кивком головы.
Они ответили тем же, проводили её взглядами, и начали:
– Бековна, и чего она такая чувырла? Что в пакете у неё, интересно?
– Продукты у неё там. Один раз я к ней за солью зашла, смотрю, а она расставляет на столе тушёнку, паштеты, сгущёнку, гречку с мясом.
– Куда таскает продукты? – спросила Антоновна.
– На рынок небось, а там перепродаёт втридорога, – предположила Юрьевна. – В магазине днём просрочку скупает, а потом людям приличным втюхивает. Мужикам, опять же. Они что, срок годности сверять будут? Нет.
Бабульки замолчали.
– Откуда деньги? На хорошую работу Таньку с судимостью не берут. Была телефонисткой, а сейчас туалеты моет... – рассуждала Бековна.
– А нечего было стоять и смотреть, как человека убивают.
– Так то ж разве человек? Он наркоман был, из дома всё выносил. Обокрал Михалыча, его болгарку вытащил на продажу. А Татьяна шла с дежурства, увидела, как грабят соседский гараж. Всё рассказала Михалычу, привела его. Не знала же она, зачем он приказал ей двери немножко подержать! Михалыч самосуд на месте учинил... Наркоман возьми, да откинься. Получается, Танька сама его натравила...
– Так отбыла Татьяна наказание-то своё. Сейчас ещё хуже наказана. Муж ушёл, дочь забрал...
Бабульки на миг затихли, размышляя, жалеть им Татьяну, или ругать.
Вышла теперь Карина.
Бабули натянули улыбочки.
– Ещё одна! Не подъезд, а рассадник тьмы. Ходют друг за другом! Мне соседка Лариска говорила, что как учёба вечером заканчивается, эта Карина уезжает куда-то, и до ночи там пасётся… Матери у неё нет, следить за девкой некому. Творит что хотит.
– Что творит?
– По мужикам елозит, чего непонятно? Нет бы дома пироги пекла...
– Я её пьяной не видела ни разу. И чтоб мужики на личных авто её подвозили, не видела. Поздно она приезжает, это факт, – сказала Бековна. – Но…
– Ну вот и доказательство, – пригвоздила Юрьевна. – Эту Карину в другом районе видят часто. В том числе, ночью.
– А кто её видит ночью? Не твой ли племянник? – спросила Бековна.
– Нет! – воскликнула Юрьевна. – Мой Жорик культурный мальчик, ночами дома спит.
– Так кто ж её видит часто в другом районе? Ночью? – не унималась Бековна.
– Что она, дурочка что ли, здесь светиться? Небось на трасе работает, – увела разговор в сторону Юрьевна. – Там на трасе таких любят. Худющая, и ножки, что китайские палочки! Понятно, как она учёбу-то себе оплачивает. Деньги не пахнут.
– И, что характерно, воспитания – ноль. А ещё на социальном отделении учится! Как такую к старикам подпускать?
А тем временем происходило следующее.
Встретились Карина и Татьяна у автобусной остановки.
– Давно ждёте, теть Тань?
– Нет. Мне к пяти на работу. Успеем?
Девушка посмотрела на часы. Было двенадцать дня.
– Успеем. Моя подруга Даша инспектор по делам несовершеннолетних. Дала адресок семьи Смирновых. Там трое ребятишек. Мать пьющая, отца нет. Детям от двенадцати до трёх лет.
Смирновы состоят на учете, старший сын уже совершил преступление. С чужой банковской карты купил домой продуктов для младших сестёр...
Их мать учится на пекаря, но периодически уходит в запой. Ехать тут недалеко, две остановки. Хоть, накормим детей... Я знаю, что это такое, когда очень кушать хочется...
Карине горько дались эти слова.
Никто ей в тяжелый момент жизни не помогал, кроме соседки – Татьяны. Без неё бы голодная смерть.
Теперь Карина сама ездит спасать людей, оказавшихся в беде.
– Когда мама заболела, мне через такое пришлось пройти, чтобы первые деньги на учёбу заработать, сказать страшно, тёть Тань… – вздохнула Карина. – Если б не вы...
Татьяна обняла девушку.
– Всё позади! Вон он, наш автобус. Всё нормально... Поехали!
– Вы бледная, тёть Тань.Вам бы кровь сдать.
– Железо пропью, спасибо, – пообещала Татьяна.
******************************
....Приехали они в общежитие.
– Тёть Тань, глава этой семьи, как ни странно, мать... – вводила соседку в курс дела Карина.
Нетрезвые люди валялись вповалку на диване; с кем пили, с теми и уснули. Было грязно.
Сильно пахло сигаретным дымом.
– Почему у неё детей не изымают? – ужаснулась Татьяна.
– Это только в худших случаях происходит, – вздохнула Карина. – Таково заканодательство. Типа, с матерью, даже такой, детям лучше.
... Дети ходили по дому, в поисках еды. Зашли Татьяна и Карина к ним, (замок был сломан, дверь держалась на картонке), познакомились, и стали вынимать продукты из пакета.
– Ребят, налетай!
Открыли детям гречку с тушёнкой, порезали хлеба, налили молока. Дали по яблоку.
*****************************
Когда было всё позади, Карина и Татьяна распрощались.
Карина училась и работала, а вечерами подрабатывала в госпитале. Помогала ухаживать за безродными больными.
А Татьяна вернулась домой.
Бабули как сидели, так и не сдвинулись с места.
– Вернулась, пакет уж пустой, – прокомментировала Антоновна. – Видать, продала всё, воровская морда.
– Ну да. Сбыла товар, сейчас пойдёт в магазин за следующей партией.
Слушала их Татьяна, и думала:
«Что за люди? Лишь бы языками чесать».
Долго о них она думать не могла.
У неё полно дел. Нужно было купить детям карамелек, они их очень-очень просили, и напечь хвороста. Это быстро и недорого, а выход получается большой.
Завтра она ещё раз к ним сходит, уже сама, без Карины.
А ещё у них с Кариной есть подопечный дедушка, Митрич. Он одинокий, из сидевших. К нему они договорились сходить во вторник. Татьяна супа обещала сварить куриного, с лапшичкой.
Что ей самой-то надо? Мало. А вот Митричу и тем детям хуже...
Выпила она таблетку фенюльsа, откусила зелёное яблоко. Погладила кота, его кто-то выкинул зимой на мороз.
С миру по нитке, они с Кариной скрасят жизнь хоть кому-то.
Они сами побывали на дне, и знают, как плохо живётся обездоленным людям.
–… тюремщица и есть! – послышалось через открытую форточку второго этажа. – Фарцовщица!
«Ну что ж. Видать, тюремщицей и помру, хотя тюремщица – это надзиретельница. Но этим бабкам со скамейки виднее», – подумала Татьяна, плотно закрывая все окна в доме.
Попила она кофейку и начала заводить тесто на хворост.
С теплом, Ольга.
