Российская власть отличается одной характерной чертой: невероятной самоуверенностью. Все, что она затевает, «идет по плану»; все «за» и «против» аккуратно взвешены; альтернативные сценарии — точно продуманы. Но всегда что-то идёт не так. И российская специальная военная операция повлекла за собой совсем не те последствия, на которые рассчитывали обитатели Кремля.
Впрочем, и до СВО геополитическое планирование «ломалось».
В марте 2014 года после присоединения Крыма к России в отношении Российской Федерации последовала череда экономический санкций. Сначала под действие ограничений попали российские должностные лица: спикер СФ Валентина Матвиенко, вице-премьер Дмитрий Рогозин, помощник президента РФ Владислав Сурков, премьер-министр Крыма Сергея Аксенова, начальник ГРУ Игорь Сергун, сенатор Андрей Клишас и директор ФСКН Виктор Иванов. На самом деле, список очень внушительный — с 2014 года ввели санкции против более 700 россиян и компаний. Чуть позже западные страны ввели ограничения против широкого списка оборонных предприятий, государственный компаний и банков. Тем не менее, эти последствия еще не оказались «громом среди ясного неба». Подобная реакция была ожидаема — и не стала шоком для российских элит, хоть и было весьма неприятно.
Но то, что случилось в 2022 году, — беспрецедентно по своей силе и размаху. Согласно Castellum, с февраля 2022 года против России было введено в общей сложности 16,007 новых санкций (+2695 до 22 февраля). Кремль тут обошел остальных стран-изгоев вроде Ирана и Венесуэл по количеству введенных ограничений. Тот же Китай, находясь в состоянии «торговой войны» с США, и близко не подошел к тому уровню экономической блокады, которой подвергается современная Россия. Была ли готова Москва к столько негативной реакции стран Запада? Есть все доказательства, чтобы утверждать, что нет.
Задобрить элиты
К первому месяцу спецоперации, видимо, опираясь на ожидание быстрой победы в Украине, российские власти оказались не готовы к широкому спектру ограничений, заморозке активов государственных компаний и отключению банковского сектора России от международной финансовой инфраструктуры. Это одно из напрашивающихся объяснений того, почему экстренные меры по ответу России на западные санкции были сформулированы только к середине 2022 года, когда российские власти создали юридическую базу для изъятия крупнейших компаний, имевших иностранных акционеров.
После создания такой базы указом президента под внешний контроль был передан проект Sakhalin 2 — он достался «Газпрому», по всей видимости, как компенсация за арестованные в Европе активы этой госкомпании. Зеркальным ответом на изъятие активов «Роснефти» в ЕС стала передача под ее контроль другого нефтяного проекта — Sakhalin 1, что тоже было оформлено президентским указом в октябре 2022 года.
Череда национализации была продолжена в апреле 2023 года, перекинувшись с нефтяной отрасли на энергетику: Unipro и Fortum попали под контроль топ-менеджеров, которых эксперты связали с «Роснефтью». И, пожалуй, самая обсуждаемая в общественном пространстве история изъятия иностранных активов произошла летом 2023 года: коснулась она молочного гиганта Danone. Российские заводы компании отошли племяннику Рамзана Кадырова и сыну бывшего сенатора от Татарстана Вагиза Мингазова.
Структура национализированных активов и выгодоприобретателей ответных экономических санкций показывает, что Кремль в своей политике преследовал одну очень важную цель: купить лояльность элит. Специальная операция привела к тому, что многие российские владельцы зарубежных активов потеряли огромный капитал, который они держали на Западе. Таким образом, Кремль хочет показать, что лояльность ему в трудные времена окупается сторицей. Более того, механизм изъятия активов опирается исключительно на указы президента, что дает право уверенно говорить о ручном распределении иностранных предприятий. Однако действия российских властей трудно объяснить одной только логикой вознаграждения элит. Национализация коснулась не только активов западных компаний из «недружественных стран».
Бей своих, чтобы чужие боялись
Одновременно с громкими скандалами вокруг изъятия у иностранцев российских активов происходили не менее интересные процессы и со стратегическими предприятиями, которые принадлежат российским собственникам. Что интересно — процесс национализации начался ещё до СВО, в 2021 году, а в 2022 он просто получил ещё больший размах. Нам удалось идентифицировать 23 случая скрытой национализации (начиная с 2021 года), которые происходили по другому сценарию, не привлекая внимания широкой общественности. За конфискацией предприятий по этой схеме стояла Генеральная прокуратура, которая выходила с судебными исками об обращении частных активов в доход государства.
Внимание государства в первую очередь привлекли портовые активы. Генеральная прокуратура национализировала собственность братьев Магомедовых: Дальневосточное морское пароходство и Новороссийский морской торговый порт. В этот же перечень попал петербургский порт «Бронка», контроль над которым не смогла уберечь даже семья бывшего главы ФСО Евгения Мурова. В 2022 году в собственность государства перешел Калининградский морской торговый порт и ряд других менее значимых объектов в области энергетики, рыболовного хозяйства, химии, строительства и пр.
Одним из таких аргументов в пользу изъятия было нарушение антикоррупционного законодательства бывшими или действующими политиками и государственными служащими. Например, под такой иск попал действующий депутат Государственной думы Андрей Колесник, который всю свою политическую карьеру строил как лояльный Кремлю патриот-государственник, поддерживающий Владимира Путина. Это не помогло ему сохранить половину Калининградского морского торгового порта, которым он владел и управлял, нарушая, по мнению Генпрокуратуры, антикоррупционные запреты.
Не менее значимым аргументом для изъятия стратегических активов стали иски Генпрокуратуры в отношении компаний и их собственников, которые либо структурировали владение своих предприятий через иностранные или офшорные юрисдикции, либо сами имели второй паспорт. Пресловутая деофшоризация российской экономики перестала быть туманной угрозой для российского бизнеса. Теперь она приобрела четкие черты реальной угрозы, исходящей от Генеральной прокуратуры: именно о таких сюжетах 25 сентября 2023 года рассказывал генпрокурор Игорь Краснов Владимиру Путину, который при этом одобрительно кивал.
Предприятия, которые не могли быть изъяты из-за нарушений антикоррупционного законодательства или не имевшие иностранных собственников, также поглощались государством, но по совсем уж сомнительному основанию под названием «нарушение процедуры приватизации активов».
Иногда истории с изъятием превращались в совсем уж специфические казусы. Компания АО «КЦТЛ» в Петербурге — одна из немногих стивидоров (структур, занимающихся погрузкой и разгрузкой), работающих в местном порту. В частные руки компания перешла после приватизации в 1994 году. Разгосударствление компании проходило через администрацию города Санкт-Петербурга, которую в тот момент возглавляла команда Анатолия Собчака, одним из замов мэра в ней был нынешний президент Владимир Путин. Значительная часть акций компании «КЦТЛ» в 1990-е попала в руки семьи Александра Абросимова, который до недавнего времени занимал должность санкт-петербургского бизнес-омбудсмена. Ни близость к власти, ни официальная государственная должность, обязывающая спасать бизнес, не уберегли Абросимова от иска Генеральной прокуратуры, которая посчитала незаконной приватизацию предприятия.
В результате страх кампании чисток по образцу сталинской эпохи стал повергать в дрожь даже видавших виды бизнесменов. Поэтому для снижения устрашающего эффекта национализации важным стало то, что большинство предприятий государство забирало без использования уголовного преследования, а значит, в медиа не появлялись новости об обысках, арестах, допросах: информационный след оставался едва видимым. А некоторые кейсы, такие как, например, изъятие завода американской нефтесервисной компании «Шлюмберже» в Стерлитамаке, вообще оставались вне информационного поля.
Итоги спецоперации по национализации
За короткий промежуток времени только силами Генпрокуратуры было экспроприировано частных активов на сумму более $5 млрд.
Среди пострадавших — пестрая линейка российских предпринимателей: действующие чиновники, депутаты-лоялисты, сбежавшие за границу сенаторы, пенсионеры ФСБ, рыбопромышленники, производители бумаги и люди, отдавшие всю свою жизнь химической промышленности. От Калининграда до Владивостока прокатилась эта первая масштабная волна национализации. Экономической рациональности в ней нет, зато есть демонстрируемая системой готовность ужесточить не только политические репрессии, но и экспроприировать частную собственность — тогда, когда это покажется важным Кремлю. Авторитарная суть политической системы диктует и соответствующие шаги в области экономики. Гарантий сохранения права собственности нет ни у кого — что, собственно, государство и продемонстрировало бизнесу, несмотря на снижающие устрашающий эффект слова президента.
Давайте обсудим?
Читайте полную версию статьи Ильи Шуманова* на сайте журнала «Горби». Ждем ваших комментариев.
