Гриша спал три дня. Зина от него не отходила: покормит детей, приляжет, прильнёт к нему, потреплет за копну седых волос.
Инкара и Марийка присматривали за детьми, давая возможность Зине насладиться возвращением мужа.
Арман взял отгулы, чтобы побыть рядом с уже ставшими родными людьми.
"По дороге с ветром" 97 / 96 / 1
Гриша поправил своё здоровье, немного располнел. Зина смотрела на него с такой любовью, что завидовали все.
Однажды зимой Гриша за ужином сказал, что пора бы и честь знать.
Арман всполошился, голос у него задрожал:
— Да разве ж я выгоняю?
— Не брал я этого в голову ни разу, — стал успокаивать его Григорий. — Детям в школу надобно ходить, да и пора уже о своём уголке подумать. Вроде бы всё сделал уже и для страны, и для других людей. А для себя ничего не сделал я. Ни-че-го.
Марийка и Иоганн уезжать пока что не захотели. Они решили дождаться рождения внука и первое время помочь молодым.
До сих пор Марийка не смирилась с таким ранним взрослением дочери. Как тяжело ей было смотреть на маленькую ещё девочку, а уже такую взрослую. Амир Варю боготворил, никогда не обижал, не говорил плохих слов.
Говорил отцу, что Зауре — его самая большая удача в жизни, что это самый лучший подарок Аллаха.
Арман сыном гордился. Старался успокоить Марийку. Но та всё равно была в напряжении.
— Не нужно было так её называть, — жаловалась Марийка Иоганну. — Та Варя, в честь которой названа наша дочь, тоже была волевой и очень гордой. Эх, Гершон, Гершон… Он был счастлив, что в нашей семье опять есть Варя. А я вот уже жалею об этом, потому что Гершона уже нет в живых, а мы живы…
Немец относился к этой ситуации спокойно. Он даже радовался тому, что Варя будет жить в такой доброй семье, в окружении любви. Он даже не грустил о том, что дочь бросила школу.
— Всё будет хорошо, — успокаивал немец жену. — Всё будет хорошо.
В феврале 1954 года Варя родила сына. Мальчика назвали Каримом.
Рожала Варя-Зауре дома. Арман привёз из города акушерку. Не стали молодую роженицу отвозить в больницу, чтобы не было проблем с законом.
— Тут в степи нам ничего не грозит, — говорил Арман. — Степь — наша родная мать: и спрячет под подолом, и раны залечит, и приголубит, и накормит, и защитит от бед.
С Зиной, Гришей и детьми прощались в августе 1954 года.
Женщины плакали расставаясь.
Мужчины обнимались, давали друг другу советы, обещали не терять связь.
Григорий решил вернуться в Саратов. Там ему предложили должность в профсоюзе, выделили жильё.
После переезда Григорий долгое время пытался перетянуть в город и Марийку с Иоганном, и Армана.
Но никто пока не хотел прощаться со степью.
Летом 1955 года умерла Инкара. Умерла в больнице, рожая дочь.
Девочка выжила. Забота о ней легла на плечи Марийки и Вари.
Варя кормила новорожденную Сауле грудью.
Арман на могиле жены поклялся больше никогда не жениться.
Он сильно сдал после смерти жены. Уволился с работы, стал выпивать.
Амир и Иоганн с большим трудом справлялись с хозяйством. Без умелой руки Армана было как-то не по себе.
Только через полгода казах стал приходить в себя.
Сам уходил в степь пасти овец. Иногда брал с собой сына Айбека, учил его ездить верхом на лошади.
Уже полностью оправившись, Арман стал советовать Иоганну переехать в город, найти работу, жильё.
— Он нас ещё и выгоняет! — возмущалась Марийка.
— Не говори так, Маша! Без Армана мы просто не выжили бы.
— Он забрал у нас дочь! Он забирает и внука. А зачем нам жить без них?!
— А нам нужно для себя пожить, Машенька, — говорил немец. — У Варечки всё хорошо.
— Хорошо? Она воспитывает и своего, и чужих! Она полностью повторяет мою судьбу! Я чужих детей тоже ставила на ноги! Думаешь, это легко? Я не хочу такой участи для неё! Не хочу!
Иоганн старался не повышать голос, но иногда Марийку трудно было успокоить.
— Замолчи, — прикрикивал на жену немец. — Варя счастлива, а ты была просто удобной. А она живёт в своей семье! В любимой семье она живёт! Маша! Это разные вещи! Это разные жизни, Маша!
Марийка успокаивалась, смотрела, как ловко Варя управляется с детьми и по хозяйству. Стала отпускать от себя мысль о том, что дочь повторяет её жизнь.
В вечер перед отъездом Иоганна и Марийки был долгий разговор с Арманом.
Он извинялся, что выгоняет из своего дома ставших родными людей.
Объяснял это так:
— Зауре — хорошая хозяйка. Я вдовец и мне больше ничего не нужно в этой жизни после ухода Инкары. Есть дети, которые напоминают о ней, есть старший сын. Он уже вон какой воин. Мне хочется пожить вот в таком узком кругу. А вы приезжайте в гости, я буду рад вас видеть.
Когда уже Арман вёз Марийку и Иоганна на станцию, он признался, что инициатором переезда родителей стала Варя.
Именно тогда Марийка затаила на дочку обиду.
Иоганн сказал жене, что дочь поступила правильно, и он её не осуждает.
Марийке стало казаться, что весь мир отвернулся от неё.
Две недели жили у Гриши. Потом немец устроился в школу. В рабочем общежитии выделили комнату Марийке и Иоганну. Но жить там было невозможно. Молодые рабочие были шумными, часто собирались компаниями, слушали музыку, веселились.
Марийка и Иоганн привыкли к степной глуши и первое время даже вздрагивали от громких звуков.
Когда Марийка устроилась на работу, решили снимать жильё за деньги, чтобы как-то комфортнее себя чувствовать.
Иоганн стал пропадать на работе. Он так много времени проводил с детьми, что Марийка стала высказывать свои недовольства. Она с годами стала очень раздражительной. Одно слово, два, три — а потом всё это обрастало скандалом.
Иоганн поэтому и пропадал в школе. Марийка обвиняла его в том, что он позволил дочери остаться неизвестно с кем.
Немец не соглашался с женой.
Как-то он пришёл с работы и увидел на столе записку: «Я поехала навещать своего сына. Не ищи меня. Вернусь, как только повидаюсь с ним. Прости».
Иоганн на мгновение окаменел. Пошёл за советом к Грише.
Григорий, держа в руках записку, хмурился.
— Ну пусть, пусть она геройствует! Так и ждёт её сын, как же…
Иоганн расстроился. Он не захотел идти домой, стал жаловаться на боли в сердце. Зина предложила пожить у них, пока Марийка не вернётся.
***
Какими тяжёлыми были мысли Марийки, когда она вышла из поезда.
Приехав в город, который весомую часть жизни окружал её, она растерялась.
Всё было в нём по-другому: улицы, люди, машины, новые здания.
Как тяжело было ориентироваться.
Примерно сообразив, куда нужно идти, Марийка вдруг испугалась и прошептала:
— А если его там нет? А если там другие люди? Куда я пойду? Кто меня здесь ждёт?
Исчезла та торопливость, с которой Марийка покидала Саратов. Ещё там ей казалось, что она быстро найдёт сына, поговорит с ним, узнает, как он живёт. Разговором успокоит своё сердце, и всё встанет на места.
Но уверенность таяла мгновенно. У Марийки даже началась паника. Она стояла рядом с остановкой и боялась, что на неё кто-то посмотрит или выхватит сумку, или потащит куда-то.
До того сильный страх поселился в сердце, что оно колотилось уже даже, кажется, в горле.
— Вам плохо? — услышала Марийка откуда-то сверху.
Она открыла глаза и увидела, как над ней склонился мужчина.
— Вам плохо? — повторил он и кому-то крикнул: — Может на вокзале есть врач! Пойди позови.
Марийка резко вскочила на ноги и побежала.
— Стой! — кричал ей вслед мужчина. — Стой, полоумная! Ты же головой ударилась!
Но Марийка бежала без оглядки.
