Хороший язык — «мертвый» язык. Такие языки сделались становым хребтом большинства развитых цивилизаций. На Западе такую роль играла латынь, без которой, в принципе, образование было немыслимо.
— Тверди латынь, Михайло, а то слепым останешься. Без латыни ни одной научной книги не прочтешь!
Так продолжалось до середины XVIII века. Потом латынь стала терять значение. Этот процесс шел очень медленно и даже в XIX столетии не был завершен.
«Латынью» Дальнего Востока стал вэньянь — вариант древнекитайского языка. До начала XX века он господствовал в высокой культуре, сохраняет определенную роль и сейчас. Кроме того вэньянь использовали образованные корейцы, японцы, вьетнамцы…
Индийская «латынь» — это санскрит. Тут ситуация вообще очень похожа на европейскую. Правда, как утверждают знатоки санскрита, этот язык значительно сложнее, чем латынь и древнегреческий…
Язык Платона и Софокла стал «латынью» греческого мира. Языки Торы и Талмуда — «латынью» и «греческим» для евреев. Мертвый шумерский был «латынью» для аккадцев уже во II тысячелетии до нашей эры. Список можно продолжать!
Иногда древние языки — не очень древни. Разговорные диалекты арабского ушли от языка Корана не так далеко, как романские языки от латыни. Однако носителям разных «диалектов» бывает трудно или невозможно друг друга понять (в сущности, речь идет о разных языках). Литературный же арабский играет роль международного. И ему надо учиться.
Примерно так было и с церковнославянским языком у восточных и южных славян. Уже в Киевской Руси существовали серьезные диалектные различия (древненовгородский диалект чрезвычайно странен).
А исключения встречались? Бывало, что язык книг — полностью «понятен для народа»?
Да, бывало.
У современников Мухаммеда не могло быть сложностей с Кораном. Афинский демос ловил налету речь Демосфена, римский плебс — речь Цицерона, а строчки из Вергилия и на заборах писали. Что общего у этих литературных языков?
Они были очень молоды.
Шли века — и «живая речь» уходила все дальше от литературной нормы, которая менялась мало.
Зачем же люди «мучились» с латынью или санскритом? Хранить старый язык — плата за историческую память. Если у вас есть текст тысячелетней давности, значит, есть люди, им владеющие. Иначе текст почти наверняка не сохранится. Исключения (типа тохарских рукописей) — случайны и крайне редки.
Речь, кстати, шла не только о священном тексте, исторической хронике или о памятниках изящной словесности, но и, например, о научных трудах, которые могли пригодиться и тысячелетия спустя. Без античных памятников (то есть древнегреческого и латыни) было бы невозможно Возрождение, древнеиндийская грамматика Панини, ок. V в. до н. э. сильно повлияла на Фердинанда де Соссюра в конце XIX века, а вся европейская архитектура до начала XX в. стоит на сочинении римлянина Витрувия и… можно продолжать. Древность — серьезное дело!
Но почему нельзя было перевести все эти работы на современный, «понятный народу» язык? Перевели же Библию на языки новой Европы, почему нельзя было сделать так с остальными латинскими или греческими памятниками?
Нельзя! По нескольким причинам.
Библия — одна книга, пусть и огромная. Античная литература — это много книг, и даже в наше время (XXI век) не все они переведены на английский. Про русский язык я молчу! Правда, в 2006 году был завершен полный русский перевод Дигест — десяток толстых томов. На тот момент, если не ошибаюсь, существовало два полных перевода Дигест на языки мира — русский и испанский. Все! Между тем Corpus iuris civilis, в который входят Дигесты — это столп, на котором стоит вся европейская юриспруденция. Во многих государствах Германской империи Дигесты (VI век) оставались источником права вплоть до 1900 года, когда вступило в силу Германское гражданское уложение.
И это — после сотен лет книгопечатания! Что же делать до XV века, когда все книги переписывали перышком? Отдельные работы кое-как переводились, только спорадически.
Впрочем, все древнее наследие — это несколько книжных шкафов. В Средние века и в Новое время создано на два-три порядка больше, тоже на латинском языке. И как это перевести? Возьмем самую практическую сферу — медицину. Научные работы там писали на латыни до середины XIX века. Только тогда вместо одного древнего языка врачи стали читать на нескольких новых, однако и латинские работы устаревали не мгновенно, а десятилетиями.
Может быть, то, что я пишу — абсолютная банальность. Очевидные вещи разжевываю? Для историка-то очевидные, а для некоторых читателей — не очень. Иначе не пришлось бы видеть комментарии такого рода: почему в гимназиях XIX века страдали ерундой? Зачем их (завтрашних студентов-юристов и медиков) латынью мучили? Могли бы вместо этой дребедени ходить строем и учить винтовку Бердана.
Да! И о переводах. Даже качественный перевод — не заменяет чтения оригинала, в переводе информация теряется. Неточный, дурной перевод — это информационная диверсия. И хорошо переводить умели не всегда. И далее, столетия спустя (когда язык вновь устареет) пришлось бы выполнять перевод с перевода. Страшно подумать, какой получился б испорченный телефон.
Был Кочубей богат и горд,
Его поля обширны были,
И очень много конских морд,
Мехов, сатина первый сорт
Его потребностям служили.
Что это, Бэрримор?! Это результат двойного перевода — с русского на немецкий и обратно. Оригинал был таким:
Богат и славен Кочубей.
Его луга необозримы;
Там табуны его коней
Пасутся вольны, нехранимы.
Кругом Полтавы хутора
Окружены его садами,
И много у него добра,
Мехов, атласа, серебра
И на виду и под замками.
Ну и последнее! А на какой язык переводить-то будем? В Европе Нового времени, особенно с XVIII века, с этим довольно просто: есть литературный французский и литературный немецкий, ими уже владеют мало-мальски образованные люди.
А в Средние века?
Юг Франции говорит на диалектах группы «ок», северные диалекты («ойль») там вообще мало кто понимает, но и внутри двух главных групп — такие различия, что возникают трудности в общении. Купцы из Ганзы переписываются на нижненемецком языке, почти непонятном для горожан из Баварии (баварский) или Тюрингии (тюрингский, из которого вырастет литературный немецкий).
«Больших» национальных языков еще не создано. Зато уже есть — один, универсальный, древний. На нем пишут и говорят везде, от Кракова до Лиссабона, от Сицилии до Швеции. Это — не только мост между веками, но и мост между народами.
Когда же у латыни появились конкуренты, они долго сосуществовали, но не могли ее целиком заменить.
Где бы то ни было любому человеку, который хотел видеть дальше своего носа, приходилось учить древний язык. Альтернативы не придумали как минимум до XVIII века.
— Тверди латынь, Михайло, а то слепым останешься. Без латыни ни одной научной книги не прочтешь!
