Одна из причин, почему ВВС РККА начали так катастрофически проигрывать воздушную войну люфтваффе летом 1941 года, была ясно озвучена еще до начала вторжения. Так, например, имеются официальные данные, зафиксированные в отчетах, резолюциях и прочих документах, что по состоянию на 15 апреля 1941 года в полках и дивизиях ВВС Западного Особого военного округа уровень боеготовности авиации оценивалась вполне определенно: «Истребители не боеспособны (в воздухе почти не стреляли и воздушных боев не вели), а бомбардировщики ограниченно мало боеспособны (мало бомбили, стреляли, мало выполняли маршрутные полеты)». А если сюда присовокупить и некоторые другие не менее весомые причины, то становится совсем непонятно, как советской авиации вообще удалось избежать полного разгрома.
Как-то лет 30 назад, или даже больше, мне в каком-то журнале довелось прочесть историю одного авиационного подразделения, которое летом 1941-го полным составом загремело в штрафбат, а его командира застрелили прямо на аэродроме.
Суть дела была такова: Центральный или Южный фронт (уже не помню) эскадрилья из трех бомбардировщиков ДБ вылетела на задание, отбомбилась по цели и возвратилась на свою базу. Цель заключалась в уничтожении колонны немецких войск, растянувшихся по степям, и наши летчики ее разгромили. Ну, так они доложили потом, когда возвратились, не понеся особых потерь.
И тут как черт из табакерки появляется в расположении эскадрильи особист полка вместе с политруком, и требует, чтобы вернувшееся из боя подразделение срочно собралось и присутствовало на политинформации, или еще каком-то там идеологически-пропагандистском мероприятии, которое частенько устраивали в частях всякие политруки и замполиты высшего ранга.
Ну, ясен пень, командир вернувшейся из боя эскадрильи запротестовал, объясняя это тем, что его группа не в состоянии после тяжелейшего задания еще и на политинформации сидеть. Короче, разгорелся спор, дошедший до банальной драки летчика с политическим функционером. Ну, может то и не драка была, а простая угроза действием с размахиванием руками, но в результате особист, присутствовавший при этом, взял, да и застрелил бунтовщика из личного оружия.
На шум из своих землянок выбежали все летчики, и увидев такое дело, набросились на свою политическую верхушку, и чуть ее всю не прибили, но их растащили подоспевшие их товарищи, и нового смертоубийства не случилось.
Как итог – всю эскадрилью судили и распихали по штрафбатам со всеми вытекающими последствиями искупать свою вину.
Вот такая история мне запомнилась, которую я прочитал в том журнале. И я, конечно же, был на стороне боевых летчиков, которых по самодурству политического руководства наказали самым страшным для тех времен образом. Мысленно я сыпал проклятие на голову особистов и политруков, которые мешали нашим доблестным летчикам отдавать свой долг Родине, убивая их и наказывая по совершенно неприличным причинам.
Однако прошло время, лет 20, наверное, и я совершенно случайно узнал истинную подоплеку этой истории. И опять-таки из какого-то журнала, уже не помню какого – в 90-х и 2000-х много всяких таких изданий развелось – и «либерально-демократических», и «военно-патриотических». И все друг с другом соревновались по результативности в информационной войне, одни на основании открытых архивных документов развенчивали какие-то старые, давно заштампованные факты, а другие наоборот – добывали новые и били ими своих оппонентов не в бровь, а в глаз. Но все эти пласты информации были какими-то невнятными, хоть и архивными, потому что всем было ясно, что советским архивам верить нельзя, а архивам зарубежным - тем более.
Поэтому доверия не было никому – ни «демократам», ни «патриотам». Тем не менее, можно было всё, что они «выдавали на гора», просто осмысливать, откровенные фейки - игнорировать, а то, что выглядит наиболее правдоподобным – перепроверять.
И вот, в одном тогдашнем советском издании появилась подборка документов (из советских, естественно, архивов), где рассматривался факт «бунта» наших летчиков летом 1941-го, в результате которого командир погиб, а весь состав эскадрилья отправился в штрафбат, невзирая на прошлые заслуги.
Дело было так. Тройка бомбардировщиков ДБ (имени командира не помню, потому что описываю события по памяти) вылетела на бомбардировку колонны немецких войск где-то в районе Смоленска. На подходе к цели наши самолеты встретил такой шквальный огонь вражеской ПВО, что приблизиться к дороге с немецкой техникой они не рискнули, по приказу командира сбросили бомбы в реку и отправились домой. Естественно, в рапорте было указано, что цель уничтожена, колонна разгромлена, враг разбежался.
Однако на беду наших отважных летчиков в том районе действовал истребитель И-153, разведывавший совершенно другой квадрат, но при возвращении он прекрасно видел итоги работы наших бомбардировщиков. Прилетев на свой аэродром, он доложил об увиденном своему командиру. Тот связался с кем надо, а тот, кто надо, прислал на базу наших бомберов своего представителя, чтобы разобрался.
Вот с этого момента и начинаются совпадения в обеих публикациях. Следователь обвинил командира эскадрильи сразу в трех преступлениях – в невыполнении приказа, в трусости на поле боя и в создании преступной группировки. Думаю, что он мог бы впаять летчикам и обвинения по разбазариванию оружия в виде бомб и зря потраченного горючего, но и первых трех пунктов хватило.
Командир эскадрильи, когда на него навесили все эти обвинения, рассерчал, к тому же его задело, что комиссар был лейтенантом, а он – уже капитаном, причем имел какие-то ордена и медали с довоенных времен. Завязалась драка, в ходе которой лейтенант этого капитана и застрелил.
В итоге летчики еще хорошо отделались штрафбатом, хотя их могли пустить по следам командира – расстрелять после очень короткого суда. Во-первых, проведенная по горячим следам воздушная разведка показала, что никаких вражеских колонн в отмеченном квадрате уничтожено не было, а, во-вторых, на следующий день эти колонны, вступив в бой, прорвали линию обороны Красной Армии в прилегающем районе фронта, в результате чего наши войска были разгромлены, а остаткам пришлось бежать с огромными потерями.
Таким образом все фигуранты того события понесли совершенно заслуженное наказание. Про «создание преступной группировки» - это я не зря упомянул, потому что в обвинении, насколько я помню, были совсем другие слова, хотя и «преступная группировка» тоже подходит прекрасно. Дело в том, что впоследствии оказалось, что командир приказал всем своим подчиненным держаться именно его версии того боевого вылета, и остальные летчики упорно твердили о выполнении боевого задания до тех самых пор, пока эта ложь не была разоблачена.
Ну, вот вам и «преступная группировка». А если бы это все сошло нашим героям с рук? Они так бы и воевали дальше? Не выполняя поставленных командованием задач в виду опасности для жизни, разбазаривая народно-социалистическое вооружение и горючее, и наставляя своему командованию рога?
Короче, я эту историю привел не ради самой истории, а как иллюстрацию того, какие причины, среди множества других, имелись для практического поражения Красной Армии в первые месяцы Великой Отечественной войны. Вот вам и одна из причин – халатное отношение некоторых летчиков ВВС РККА к своим прямым обязанностям. Понятно, что воздушные атаки на объекты, хорошо защищенные ПВО – это очень опасно для жизни. И что?
По-моему, настоящих героев это не останавливало, и они предпочли умереть, чем быть расстрелянным с позором своими же. Конечно, в британской, французской и американской армиях за невыполнение боевого задания не особо расстреливали, но зато мы видим и успехи этих армий, которые предпочитали сдаваться численно меньшему врагу, а не защищаться до последнего. Ну, тамошние генералы и сами прекрасно знали степень боеспособности своих войск, потому предпочитали воевать чужими руками и выжидать, пока кто-то другой не сделает в войне перелом.
Ну ладно, закончим эту тему, потому что я хочу обратиться к одному архивному материалу 33-летней давности, в которой поясняются основные причины того, почему вермахт в 1941-м одержал в борьбе с Красной Армией такие внушительные победы. И не последняя роль в этих победах принадлежит военно-воздушным силам. Вот как раз в том очерке, который я хочу представить, и рассказывается о том, почему ВВС РККА в основном не были готовы к нападению Гитлера на СССР.
Написал это произведение некий полковник и кандидат исторических наук Н. Завгородний, и ясно, что был он именно советским полковником, так как текст появился в номерах 6 и 7 журнала «Авиациям космонавтика» за 1990 год, а тогда все писатели и читатели были советскими людьми. А полковники, тем более кандидаты исторических наук, наверняка еще и в партии состояли, поэтому есть все основания написанному не верить, как и прочей советской пропаганде.
Но я все же предпочту верить именно коммунисту Н. Завгороднему, потому что он был военным и понимал тему, в отличие от всех современных обличителей советской действительности, по мнению которых «Сталин начал войну бездарно, бездарно ее провел и бездарно завершил». Только вот интересно, как это можно бездарно завершить войну, выйдя нее победителем? Насчет того, что Красная Армия «закидала вермахт трупами» - в это верить просто невозможно, учитывая соотношение потерь – нас и у немцев оно, в общем и целом, отличалось несущественно.
Так вот, давайте сначала прочитаем то, что написал коммунистический полковник Завгородний по предложенной мной теме, а потом и решим, кто именно так бездарно начал такую перспективную войну – Сталин или Гитлер.
ТЯЖЕЛЫЙ УРОК
Полковник H. ЗАВГОРОДНИЙ, кандидат исторических наук
В реализации плана «Барбаросса» руководство фашистской Германии особую роль отводило военно-воздушным силам, которые в начале 1941 года насчитывали 20700 самолетов, в том числе 10980 боевых. Это были современные по тому времени бомбардировщики Хе-111, Ю-87, Ю-88, истребители Ме-109 и многоцелевые Ме-110. Доля бомбардировщиков в люфтваффе составляла около 58 процентов, истребителей - более 31, разведчиков - 11.
Большой удельный вес ударной авиации свидетельствовал об агрессивной направленности военной политики Германии, о подготовке ее Вооруженных сил к ведению наступательных действий. В директиве от 31 января 1941 года было сказано, что «на первом этапе операции ВВС должны сосредоточить все свои усилия на борьбе с авиацией противника и на непосредственной поддержке войск. Удары по промышленным центрам могут быть проведены не ранее, чем будут достигнуты оперативные цели, поставленные сухопутным войскам».
В соответствии с этими задачами у границ Советского Союза к лету 1941 года в короткие сроки была сосредоточена сильная авиационная группировка гитлеровцев и их сателлитов. Она включала четыре из пяти воздушных флотов (1, 2, 4, 5-й), авиацию групп армий и танковых групп, войсковую авиацию Германии (всего 3265 боевых самолетов), а также авиачасти Румынии, Финляндии и Венгрии (1100). В общей сложности было подготовлено 4365 машин, из которых бомбардировщики составляли 56,6 процента, истребители - 30,7, разведчики - 12,7.
Район базирования занимал территорию 3400 км по фронту и до 500 км в глубину. Все формирования были отмобилизованы, а большинство летного состава имело почти двухлетний опыт боевых действий в Европе. Сравнительная же малочисленность истребителей объяснялась уверенностью руководства люфтваффе в том, что их вполне достаточно для борьбы с советской авиацией, которая уцелеет после уничтожения ее основных сил на аэродромах, как это произошло во Франции и Польше.
Командование вермахта с помощью различных отвлекающих действий, дезинформирующих сообщений и заявлений пыталось скрыть истинную цель концентрации сил у наших границ. Одновременно интенсивно велась воздушная разведка. Только с января по 22 июня 1941 года фашистские самолеты 152 раза вторгались в воздушное пространство СССР, а с октября 1939 года произошло более 500 подобных случаев. В районы дислокации авиационных частей засылались опытные шпионы и диверсанты. Это позволило собрать полные и достоверные данные о состоянии советской авиационной группировки на западе страны.
В ее состав входили: BBC пяти приграничных военных округов (30 авиадивизий) - 7133 боевых самолета, дальнебомбардировочная авиация Главного Командования (4 авиакорпуса, отдельная авиадивизия) - 1339 бомбардировщиков, ВВС Северного, Балтийского и Черноморского флотов (5 авиабригад, 6 отдельных авиаполков, 21 отдельная авиаэскадрилья, 2 отдельных авиаотряда) - 1445 машин, 2 авиадивизии и 3 авиаполка ПВО. Таким образом, без ИА ПВО - 9917 самолетов (истребителей - 59 процентов, бомбардировщиков - 31, штурмовиков - 4,5, разведчиков 5,5).
Три четверти самолетного парка истребительной авиации составляли устаревшие И-16, И-153, И-15 бис. Они существенно уступали фашистским самолетам в вооружении, дальности полета, оснащенности радиооборудованием, а в скорости - даже бомбардировщикам. Истребителей новых типов заводы успели произвести 2030 (1309 МиГ-3, 399 Як-1 и 322- ЛаГГ-3). В западных военных округах их было 980, в том числе 886 МиГ-3. Из имевшихся в ВВС 106 истребительных авиационных полков на указанную технику удалось перевооружить лишь восемь.
Основным самолетом фронтовой бомбардировочной авиации являлся СБ (94 процента). Новых Пе-2 выпустили 460. Ими полностью укомплектовали только один полк из 62. В дальнебомбардировочной авиации парк состоял из Ил-4, ТБ-3 и ТБ-7 (11 единиц).
Самой малочисленной была штурмовая авиация (11 авиаполков). В качестве штурмовиков использовались И-15 бис, И-153, Ди-6, Р-5 и другие небронированные машины. Специальный самолет Ил-2 только начал поступать на вооружение. Промышленность выпустила их 249, в авиачастях же насчитывались единицы.
Таким образом, самолетный парк ВВС на 82 процента был представлен устаревшими и изношенными машинами с ограниченным летным ресурсом. Из 2739 произведенных самолетов новых типов до полков дошли 1540. Они распределялись по частям равномерно, и их освоение летным и инженерно-техническим составом только-только начиналось. Поэтому общая неблагоприятная картина изменилась незначительно.
Темпы переучивания тормозились недостатком самолетов и проявлявшимися при эксплуатации серьезными производственными дефектами. Последние привели к росту аварийности, которая породила у части руководящих и летных кадров чувство неуверенности в авиатехнике. В итоге к июню 1941 года переучивание завершили лишь 10 процентов летчиков и 5 процентов наземных специалистов. Причем среди первых таковыми уже считались те, кто мог пилотировать машину и даже не приступал к выполнению программы боевого применения. Мало летая на новой технике, некоторые авиачасти прекратили полеты и на старой, что отрицательно сказалось на боеготовности.
Глубина базирования приграничной авиационной группировки составляла около 500 км. Однако аэродромная сеть была развита слабо. В результате на ряде аэродромов дислоцировалось по нескольку полков. Кроме того, большинство аэродромов, особенно истребительной авиации, располагалось вдоль границы, в непосредственной близости от нее. Многие из них были рассчитаны на эксплуатацию старой авиатехники, не имели взлетно-посадочных полос с искусственным покрытием, подъездных путей, достаточного количества средств противовоздушной, противотанковой обороны и связи, емкостей для горючего, складов боеприпасов и так далее. А развернувшиеся весной 1941 года работы по реконструкции и расширению сети аэродромов привели к еще более скученному базированию авиации.
Крупные изменения намечались в структуре авиационного тыла. Опыт войны с Финляндией показал, что вхождение тыловых частей в состав авиасоединений сковывало маневренность последних. В докладе наркому обороны в феврале 1941 года начальник Главного управления ВВС генерал-лейтенант авиации П. Рычагов отмечал: «...наша авиация на данный день связана своим тылом. И этим наглухо прикреплена к оперативному направлению. При существующем положении, чтобы перегруппировать авиацию, нам приходится сначала перебросить по железной дороге ее тылы, быстрота перевозки которых никак не соответствует маневру авиации. Именно по этой причине во время войны с белофиннами мы 23 авиаполка перебрасывали в течение двух месяцев».
Принятые специальные постановления Центрального Комитета партии и Советского правительства положили начало реорганизации. По новой структуре авиационный тыл становился автономным. Это увеличивало оперативную подвижность и мобилизационную готовность летных частей, обеспечивало свободу их маневра. Переход предполагалось завершить к 1 августа.
В связи с формированием большого количества частей и соединений возросла потребность в кадрах. Особое значение придавалось укомплектованию руководящих органов. Характерным было массовое выдвижение молодых. А многие из них не имели необходимого опыта. Достаточно сказать, что к лету 1941 года 45 процентов командующих ВВС военных округов, командиров соединений, частей и подразделений находились на занимаемых должностях до шести, 21 процент - до 12 месяцев.
Из числа командиров, начальников штабов и инженеров полков, дивизий, корпусов, командующих ВВС военных округов среднее военное образование имели 45 процентов, высшее - лишь 1,4 процента. Нередко авиаторы, не успев освоиться на одном посту, назначались на другой.
Отсутствие стабильности в кадровой политике отрицательно сказывалось на уровне руководства подразделениями, частями и соединениями. Объясняя недостатки в боевой подготовке и состояние воинской дисциплины, командование ВВС в одном из документов подчеркивало: «Командные кадры ВВС в массе своей молодые, с недостаточной теоретической подготовкой... Они не имеют организационных навыков и не могут серьезно продумать и организовать полеты... В своем большинстве это вчерашние летчики, которые командуют своими вчерашними товарищами».
Нарком обороны СССР в январе 1941 года указал на недостаточную подготовку высшего командного состава ВВС, и особенно офицеров авиационных штабов. Но не лучше обстояли дела и в тактическом звене. К примеру, уровень знаний командиров авиадивизий в ВВС Западного Особого военного округа (ЗапОВО) в то время оценивался следующим образом: хорошо - 33 процента, удовлетворительно - 44, слабо - 23. А военное искусство и технику вероятного противника плохо знали авиационные командиры всех степеней.
У руководящего состава не было единой точки зрения по ряду важных моментов оперативного применения ВВС в войне, особенно в ее начальном периоде. Ограниченный собственный боевой опыт, полученный в конфликте с Финляндией, не мог дать исчерпывающих и научно обоснованных ответов на все вопросы. Однако повышенное к нему внимание помешало правильно оценить действия авиации в первом периоде второй мировой войны, в частности люфтваффе. В итоге наблюдались преувеличение роли истребительной авиации и недооценка бомбардировочной. Не случайно нарком обороны СССР на одном из совещаний с тревогой отметил: «...у нашего руководства ВВС нет единства взглядов на такие вопросы, как подготовка планирование операций, оценка противника, методика ведения воздушной войны и навязывание противнику своей воли, выбор целей и т. д.»
Опыт войн в Испании, Китае и Монголии породил у некоторых специалистов мнение, что и в будущем преимущество будет завоевываться в воздушных боях над линией фронта. Действия же по аэродромам признавались трудными и малоэффективными. Это также прозвучало на совещании высшего командного состава Красной Армии в декабре 1940 года, где, по существу, шла речь о выработке авиационной доктрины. В результате один из основных способов борьбы за господство в воздухе недооценили, как и опасность его применения вероятным противником.
Серьезным недостатком теории применения ВВС являлось и то, что в ней не учитывалась возможность завоевания противоборствующей стороной стратегического превосходства в воздухе и удержания его в течение длительного времени. Вопросы боевых действий в таких условиях разработаны не были.
Таким образом, сравнительный анализ противостоящих авиационных группировок по состоянию на 22 июня 1941 года свидетельствует о следующем. Авиация приграничных военных округов превосходила противника по количеству боевых самолетов более чем в полтора (см. таблицу ниже), а с учетом ДБА ГК, ВВС флотов и ИА ПВО - в два раза. Она была способна сорвать вторжение агрессора в воздушное пространство страны, несмотря на упомянутые выше обстоятельства. Однако сказались допущенные ранее ошибки.
В частности, считалось, что на Западном стратегическом направлении у нас сосредоточено больше сил, чем у врага (1,2:1). По имевшимся данным, мы уступали по численности ударной авиации (1:1,1), но имели преимущество по истребителям (2,3:1). Оно было достигнуто главным образом за счет самолетов устаревших конструкций, поэтому являлось мнимым.
Кроме того, из-за нехватки двигателей и запасных частей, недостаточной подготовки молодых и переучивания опытных летчиков боеготовых самолетов и экипажей оказалось на самом деле в полтора раза меньше, чем у противника. В то же время на Юго-Западном направлении наше общее превосходство виделось значительным (1,9:1). Это произошло вследствие уверенности И. Сталина, что главный удар может быть нанесен на Украине. Понятно, что его мнение стало директивным для военного командования.
В 1940 году организационная структура Военно-Воздушных Сил претерпела изменения. Часть дивизий фронтовой авиации передавалась общевойсковым армиям в целях достижения более тесного тактического взаимодействия с наземными войсками. В результате ВВС военных округов стали подразделяться на фронтовую группу, армейскую (до 44 процентов всех сил и средств) и войсковую авиацию.
Такое деление с подчинением составных частей различным инстанциям было целесообразно в специфических условиях ведения боевых действий в советско-финляндской войне, но не соответствовало складывавшейся обстановке. Оно вело к распылению сил, затруднению массированного применения авиации и централизованного управления ею в масштабе округа (фронта).
В этом плане противник выглядел предпочтительнее. У него все силы и средства авиации и ПВО были объединены в воздушные флоты. Подобная оргструктура позволяла использовать их на решающих направлениях как массированно, так и самостоятельно.
Базирование частей ВВС приграничных военных округов также не отвечало требованиям времени. Имевшихся аэродромов оказалось явно недостаточно, да и они нуждались в реконструкции. Большинство из них располагалось вдоль и вблизи границы, не имело в достаточном количестве средств защиты и всего необходимого. Это делало авиацию крайне уязвимой не только при ударах с воздуха, но и при артобстрелах, нападении танков.
Строительство новых аэродромов лишь разворачивалось, а проводившиеся работы на старых усугубляли положение: привели к еще более скученной дислокации авиационных полков.
В 1940 году началась коренная перестройка боевой подготовки, обучения и воспитания личного состава ВВС. Сделано было немало. Однако формирование большого количества новых частей, переучивание летных кадров повлекли за собой снижение уровня боеготовности авиации приграничных округов. К примеру, по состоянию на 15 апреля 1941 года в полках и дивизиях ВВС ЗапОВО она оценивалась так: «Истребители не боеспособны (в воздухе почти не стреляли и воздушных боев не вели), бомбардировщики ограниченно мало боеспособны (мало бомбили, стреляли, мало выполняли маршрутные полеты)».
Принятые в начале лета меры по повышению боеготовности и бдительности (выделение дежурных сил истребителей, отмена очередных отпусков, маскировка аэродромов и объектов, укрытие, рассредоточение и замена демаскирующей окраски самолетов, создание ложных аэродромов) изменить положение уже не смогли.
И все же главный просчет был допущен политическим руководством страны. Неправильно оценивая международную обстановку и состояние отношений с фашистской Германией, оно не принимало во внимание многочисленные доклады и донесения о дне начала войны и не форсировало события. В результате широкомасштабные мероприятия по реогранизации и подготовке Вооруженных Сил к моменту нападения удалось реализовать лишь частично.
Наступило 22 июня 1941 года.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Первый день Великой Отечественной войны стал для советской авиации самым трагичным из всех почти полутора тысяч, что составили героическую летопись ее борьбы с фашистскими захватчиками. Удар врага был расчетлив.
Придавая особое значение разгрому ВВС Советского Союза и завоеванию превосходства в воздухе, руководство вермахта выделило для решения этих задач значительную часть своей авиагруппировки. 22 июня 1941 года свыше 1000 бомбардировщиков подвергли неоднократным ударам 66 аэродромов, расположенных на территории приграничных военных округов, соответственно Западного Особого - 26, Киевского Особого - 23, Прибалтийского Особого - 11 и Одесского - 6. На них базировалось до 70 процентов авиаполков, числившихся в округах (без ВВС ЛенВО). В первую очередь гитлеровцы бомбили те аэродромы, где находились части, оснащенные новыми типами самолетов.
Пользуясь почти полным отсутствием средств ПВО, действуя группами по 9-30 бомбардировщиков и истребителей, противник атаковал цели со всех высот, производя по нескольку заходов с различных направлений. Наши самолеты не были рассредоточены и замаскированы, располагались на стоянках в основном в линию, что позволило их поражать весьма эффективно. Одновременно фашистские летчики бомбили штабы, узлы связи, казармы, склады ГСМ и боеприпасов. И как результат, в первый день войны авиация приграничных округов потеряла 1200 самолетов, из них 800 - на аэродромах. В последующем потери советских ВВС по сравнению с этими были хотя и меньшими, но тоже значительными.
К таким последствиям нашу авиацию привели не только ошибки, допущенные в ее перевооружении и размещении, подготовке личного состава накануне войны, но и плохая организация руководства ВВС Главным Командованием уже в ходе боевых действий. Так, требования народного комиссара обороны СССР о приведении войск в полную боевую готовность командиры авиаполков, дивизий, корпусов, командующие ВВС округов и армий получили несвоевременно. А напоминание о том, чтобы не провоцировать своими действиями противника, дезорганизовало командные кадры ВВС.
Запоздал приказ наркома обороны СССР №2 от 22 июня 1941 года об ответных боевых действиях Советской Армии. Ко времени его получения на ряде направлений в звене «фронт - армия – соединение - часть» было потеряно управление. К примеру, штаб ВВС Западного фронта в начале войны, по существу, бездействовал. Потеряв управление авиацией 22 июня, он до 24 июня не сумел его восстановить.
Но при всех неблагоприятных условиях советские летчики мужественно и стойко защищали свое социалистическое Отечество. Они смело вступали в жестокие схватки с опытным противником и только 22 июня сбили в воздушных боях более 200 фашистских самолетов, совершив около 6000 самолето-вылетов. В первый день войны командир авиаэскадрильи 127 иап старший лейтенант И. Дроздов в пяти боевых вылетах записал на свой счет две победы, а старший политрук А. Артемьев - три, но после девяти встреч с врагом. В поединках с гитлеровскими асами 15 летчиков применили воздушный таран. В их числе Л. Бутелин, А. Данилов, И. Иванов, Д. Кокорев и др.
Некоторые командиры авиаполков, даже не имея связи с вышестоящим командованием, принимали своевременные и грамотные решения на отражение налетов вражеской авиации. Именно так действовал командир 67 иап ВВС ОДВО майор Б. Рудаков. Под его руководством 22 июня истребители успешно отразили четыре налета бомбардировщиков, уничтожив в воздушных боях 13 самолетов и потеряв лишь два своих.
Начальный период войны на советско-германском фронте характеризовался ожесточенной борьбой за господство в воздухе. Люфтваффе быстро завоевали оперативное, а затем и стратегическое превосходство. В этой борьбе советские ВВС применяли в основном один способ - уничтожение самолетов противника в воздухе. Главным средством были истребители. Но, к сожалению, их действия не всегда отличались высокой эффективностью. Причины тому: распыление авиационных сил по армиям и фронтовым группам, отсутствие специализации частей по выполнению строго определенных задач, большие потери самолетного парка, слабое вооружение и плохое оснащение малый радиосредствами, опыт командных кадров в руководстве боевыми действиями.
Анализ оперативных сводок ВВС четырех западных военных округов (без ВВС ЛенВО) и ДБА за период с 22 по 30 июня 1941 года показывает, что части и соединения этих объединений и по аэродромам противника действовали недостаточно эффективно. В авиационных штабах отсутствовали заблаговременно разработанные планы нанесения таких ударов, остро ощущалась нехватка ударной авиации, фронтовые истребители были не в состоянии сопровождать бомбардировщиков и штурмовиков, а ведь враг имел превосходство в воздухе.
Одновременно с борьбой за господство советские ВВС решали и вторую очень сложную задачу – поддержку войск во фронтовых оборонительных операциях. Сухопутные силы Германии с помощью люфтваффе выиграли приграничное сражение и вторглись на нашу территорию. Особенно стремительно развивали наступление танковые и моторизованные формирования фашистов. Главная роль в борьбе с ними отводилась нашей бомбардировочной авиации, поскольку штурмовой во фронтовых объединениях почти не было. Однако авиационная поддержка нередко ограничивалась отдельными эпизодическими действиями небольших групп самолетов.
Как правило, удары наносились со значительными по времени интервалами. Не всегда удачно подбирались средства поражения, способы и высоты бомбометания, тактические приемы. Например, малоразмерные цели бомбили с высоты 3000-4000 м, ввиду чего результативность была невысокой. Управление авиацией над полем боя четкостью не отличалось. Ощущались недостаток радиосредств, недооценка и неумение их использовать командным и летным составом.
На эффективности действий сказывалось и несовершенство организационной структуры ВВС фронтов: и без того малочисленный самолетный парк был распределен между фронтовыми группами и авиацией армий. К примеру, по состоянию на 8 июля 1941 года в составе Западного фронта насчитывалось 389 самолетов, из которых 223 находились в армейской авиации и 166 - во фронтовой группе. Наряду с этим у Главного Командования отсутствовал авиационный резерв. В начальном периоде войны для усиления ВВС фронтов, действовавших на важнейших направлениях, привлекались соединения ДБА ГК и ВВС внутренних военных округов.
Помимо участия авиации в совместных боевых действиях с сухопутными войсками в оборонительных операциях, как главной формы оперативно-стратегического применения ВВС, советское командование ставило перед ней задачи по поражению объектов в глубоком тылу противника. Они были возложены на ДБА ГК и авиацию ВМФ. Для нанесения ударов выбирались в основном административно-политические центры и военно-промышленные объекты. С 24 июня по 3 июля 1941 года соединения ДБА ГК во взаимодействии с ВВС Балтийского и Черноморского флотов произвели налеты на Данциг, Кенигсберг, Варшаву, Бухарест, нефтепромыслы в Плоешти и других городах.
Однако активность действий ДБА ГК по объектам глубокого тыла противника была недостаточная. Определенную роль сыграло то, что в первые недели войны ее соединениям и частям боевые задачи могли ставить нарком обороны, командующие войсками фронтов, командующий ВВС и др. И только 4 июля в директиве Ставки право определять боевые задачи ДБА ГК было закреплено за начальником Генерального штаба.
Следует сказать о первом опыте подготовки и проведения воздушной операции (25-30 июня 1941 года) с целью нанесения ударов по аэродромам Финляндии и Северной Норвегии. В ходе ее наши летчики уничтожили 130 вражеских самолетов. Командование люфтваффе было вынуждено перебазировать оставшуюся авиацию в глубь территории этих стран и временно отложить запланированные удары по Ленинграду.
Используя полученный опыт, Ставка 8 июля организовала массированные налеты ВВС пяти фронтов (Северного, Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного) и соединений ДБА на 42 аэродрома противника в большом районе от Балтийского до Черного моря. К сожалению, полных данных о результатах этой операции нет.
Сложная обстановка требовала принятия решительных мер по повышению роли и значения ВВС в борьбе с захватчиками. С этой целью ВВС приграничных военных округов были преобразованы в ВВС фронтов, 29 июня учреждена должность командующего ВВС - заместителя наркома обороны СССР, создан военный совет и штаб ВВС, а 10 июля - командования ВВС Северо-Западного, Западного и Юго-Западного направлений, важнейшей за дачей которых стала координация усилий ВВС фронтов. Пересматривались тактика действий различных родов авиации, организация их базирования, вопросы маскировки и противовоздушной обороны аэродромов. Для эффективного уничтожения боевой техники противника авиаторы начали использовать зажигательные средства: гранулированный фосфор, жидкость «КС», термитные шары и др.
Несмотря на трагическое начало, советские ВВС все же вносили весомый вклад в защиту социалистического Отечества. За 18 дней войны летчики произвели около 47 тыс. самолетовылетов, уничтожили в воздушных боях и на аэродромах 1100 вражеских машин. Даже фашистские генералы признают, что в ходе первых боев Германия потеряла самолетов больше, чем в любой из последующих аналогичных промежутков времени.
Однако полностью решить главные задачи – завоевать господство в воздухе, эффективно поддерживать оборонявшиеся войска - наши авиаторы по рассмотренным выше причинам не смогли.
Таковы лишь некоторые уроки, вытекающие из опыта боевых действий советской авиации в начальном периоде Великой Отечественной войны. Их знание и учет в современных условиях могут помочь командным кадрам ВВС в решении вопросов повышения боеготовности и боеспособности подчиненных частей и соединений.
НЕКОТОРЫЕ ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ:
Сколько боевых самолетов противника сбили наши летчики 22 июня 1941 года
Летом 1941-го Красная Армия не сдалась, не разбежалась, а перемолола вермахт, выполнив свою задачу
