-Что, – так вот и отдашь? Всё, что за три месяца заработаешь? – Кристинка окинула подругу насмешливым взглядом. – А сама… – да ещё с девчонкой! – за какой… жить будешь?
-Из этого рейса я вернусь женой старпома Дружинина. Если ты поможешь мне.
-Угу, – кивнула Кристина. – Женой. Распишетесь прямо на палубе сухогруза. Малая-то у тебя – Ярика, что ли? Ярцева?
-Нуу…
-Ну, да. Понимаю. Тебе, – такой вот всей из себя, без пяти минут… в общем, без одного рейса жене старпома Дружинина, – стыдно признаться, что девчонку родила от какого-то судового электрика.
- Ты знала про Ярика?
- Каакая тайна!.. Ярцев несколько лет электриком плавал на сухогрузе, а когда узнал, что ты туда буфетчицей устроилась, в тот же момент смотался на танкер.
-Ой, ладно, – про Ярцева!.. Выручишь меня, Кристин? А когда вернусь, – рассчитаемся, как договорились.
Кристина поднялась. Достала чистый лист, положила перед подругой:
- Пиши.
Вероника вскинула недоумевающий взгляд:
- Что… писать?
- Как – что. Расписку пиши. Так, мол, и так: я, Никитина Вероника Евгеньевна, обязуюсь выплатить сумму в размере – укажи – Лучихиной Кристине Витальевне, в срок – укажи – за предоставленные ею услуги няни моей дочери. Число, подпись – разборчиво. Ну, и – само собой, сейчас тоже деньги оставь. То, что из рейса привезёшь, будет оплатой за мои труды. А малую твою мне надо будет чем-то кормить.
Как известно, всё простое и есть гениальное. И Вероникин план был предельно прост… Вероника считала себя отличным психологом и знала: такой мужчина, как старпом Дружинин, будет рад рождению ребёнка. Надеялась, что задуманное сбудется ещё в прошлый рейс, но на берегу с досадой убедилась, что не беременна… Что ж, всё исполнится в этом рейсе. Три месяца – немалый срок для такого простого дела… чтоб перед самым возвращением обрадовать Дружинина новостью.
… Дружинин не знал, зачем в эти дни он ездил к Машиной школе. Так сложилось, что он редко встречал жену после работы: в то время, когда был на берегу, обычно задерживался в порту допоздна, а потом Маша стала завучем, и окончание её рабочего дня всякий раз оказывалось непредсказуемым. Может, хотел увидеть их вдвоём, – Машу и Анатолия Михайловича… Разумеется, – не для того, чтоб по-мальчишески подраться с директором. Андрей усмехнулся, – вспомнил рассказ Димки Бессонова… Как запросто лётчик объяснил, почему Катюха Димкина спит с ним:
- Скажу одно: это – жизнь, Димка. Ты ж моряк. Что тебе объяснять. Ты вон по полгода в море, а ей, Катерине, что ж.
Ну… Вот и хотелось посмотреть, – на Машину жизнь… без него.
Машу ни разу не дождался, – вдруг становилось стыдно: как – после недавнего их разговора – объяснить жене своё появление у школы…
А сегодня они вышли из школы вместе, – Маша и Анатолий Михайлович. Дружинин закурил, остался у машины: нелепо было идти им навстречу… Но к словам директора невольно прислушался. Анатолий Михайлович говорил официально и сухо:
- Работа завуча, Мария Алексеевна, требует ответственности, – ежедневной. И совершенно не терпит никакой рассеянности, – каким бы ни было Ваше настроение. Вы задержались с предоставлением отчёта о выполнении плана внутришкольного контроля. К концу недели я жду всю документацию.
Маша виновато кивнула:
- Я успею, Анатолий Михайлович.
- Всего доброго, Мария Алексеевна. – Директор взглянул на хмурое небо, с которого срывались редкие колючие снежинки напополам с дождевыми каплями: – Подвёз бы Вас, да в садик опаздываю: двойняшки заждались. Мы с Оленькой всего неделю назад отдали мальчишек наших в сад, и они не привыкли ещё, – рассказывает воспитательница, что целый день ждут, когда я приеду за ними.
Маша улыбнулась:
- Спасибо, Анатолий Михайлович. Я на остановку, – мне на автобусе удобнее.
Директор уехал. Дружинин почувствовал, как ему неприятен директорский тон, – надменный и холодный… И вдруг вспыхнул: как-то не похоже на то, о чём так настойчиво и подробно рассказывала Вероника…
Подошёл к жене. Неловко объяснил:
- А я вот… приехал. Ты домой?
Маша усмехнулась:
- Нет, что ты. Я подожду Анатолия Михайловича. Он… ненадолго… и сейчас подъедет. И мы с ним… поедем…
- Куда?
Маша пожала плечами:
- В Двуякорную бухту, наверное. Впрочем, об этом, – куда мы с ним поедем, – тебе лучше расскажет ваша буфетчица… твоя судовая жена. Вероника Евгеньевна удивительно в курсе наших с Анатолием Михайловичем дел.
- Маша!.. Зачем ты… так… Мне утром в рейс.
- Удачи, – пожелала Маша и побежала к остановке: как раз подъехала «пятёрка»…
Домой Дружинин вернулся поздно: хоть Машенькин уют оставался неизменным, чувствовал себя… ну, как бывает – в колючем свитере на голое тело… Ксюша не разговаривала с ним. Да и Маша останавливала его взглядом: не надо при дочери… Машенька берегла Ксюшку, – не знала, что дочке всё известно. А Ксюшка маму берегла…
Вчера Дружинин заметил промелькнувшую жалость в дочкиных глазах. Хотел обнять Ксюшу, но она – уже привычно… – дёрнула плечиками, сбросила его руки и ушла в свою комнату.
В последние дни Маша спала здесь, в большой комнате, на диване. Андрей на пару секунд задержался у дивана, прошёл в спальню: надо было собрать вещи. Этим всегда занимались Маша с Ксюшей, и Дружинин в рейсе всякий раз счастливо удивлялся, как заботливо и аккуратно уложены вещи, – ни одна мелочь не забыта… Теперь, кажется, самому придётся собираться.
Но вещи были собраны, – как всегда перед рейсом. Андрей снова подошёл к дивану. Маша не спала, – он слышал это по её дыханию. Негромко сказал:
- Маша… Маш, спасибо.
Она не ответила. Зябко, как-то горько укуталась в тёплый плед. В доме тепло было, а Дружинин заметил, как вздрагивают её плечики, – будто от холода…
В любую погоду, в любое время дня и ночи Маша с Ксюшей провожали его в рейс. Долго-долго стояли на набережной…
В этот раз уходили на рассвете. За окном – беспросветная темень. Дружинин постоял у дочкиного диванчика, осторожно склонился, поцеловал Ксюшку в тёплую макушечку. Показалось, – дочка затаила дыхание. Но не повернулась к отцу, ничего не сказала…
И Маша не повернулась. Лишь плечики её чуть заметно вздрагивали, – как и ночью…
Впервые за пятнадцать лет Дружинин отправился в порт один.
Вероника радостно кружилась около старпома, пока Бессонов не рявкнул на неё:
- Уймись ты!.. Вертишься под ногами, как кошка бездомная! – Закурил, бесцеремонно, ничуть не скрывая досады, обратился к старпому: – Кто её снова в рейс взял?..
Перемену в настроении Дружинина Вероника уловила сразу. Но – не сильно расстроилась: рейс только начался, впереди – три месяца. Усмехалась вслед старпому: ничего, Андрей Петрович. Сладенького-то захочется скоро. Знаем, – плавали. Помним, что в сладком Вы знаете толк...Постараемся угодить.
А Дружинин, и прежде не очень общительный, с первых дней этого рейса казался усталым и угрюмым. Вероника утешала себя: так и надо! Нечего – запанибрата со всеми! Андрей Петрович теперь старпом, и правильно делает, что дистанцию держит, – с таким хамлом, как штурман Бессонов, иначе нельзя.
Как-то быстро мелькали дни, а Дружинин и не думал приглашать Веронику в свою каюту… Будто не замечал её ожидающих взглядов. Ну, что ж, – Вероника полностью поддерживала известный женский девиз, выразительно гласящий: мы не можем ждать милостей от мужчин, взять их – наша задача.
А Дружинин не удивился, когда она вошла в его каюту. Значит, ждал её… И, выходит, зря она не пришла к нему раньше.
Старпом на секунду поднял глаза от судовых документов, кивнул:
-Присядьте, Вероника Евгеньевна.
Она обрадованно положила ладони ему на плечи, коснулась губами его шеи:
- Я так соскучилась!.. А ты?
Дружинин поднялся:
- Я правильно понял? Вы хотите рассказать мне что-то новое про Двуякорную бухту?
Вероника захлопала глазами:
- Про Двуякорную бухту?.. Новое?
Как бы ни было грустно старпому, он улыбнулся:
- Ладно. Не вспоминайте. Я и сам знаю, что новостей у Вас нет.
Вероника, наконец, поняла, – про Двуякорную бухту:
- Вы…Но Ваша жена… Она с директором школы… Пока Вы в рейсе, она…
- Про свою жену я всё знаю сам, Вероника. Вы простите меня за несдержанность, что позволил я себе в прошлом рейсе.
-Но Вам же… нам же… было хорошо вместе! Вспомните!
Не объяснять же этой девице, что хорошо ему… Не говорить же с ней про Машу. Не рассказывать же ей, как собранные женой и дочкой вещи до сих пор пахнут чистотой и уютом их дома, а ещё – такой родной Машиной и Ксюшкиной нежностью…
- Вероника Евгеньевна, у Вас всё будет хорошо. И жених хороший найдётся Вам, – Вы же красавица.
- Жених?..
-А сейчас отправляйтесь спать. Мне тоже надо отдохнуть, – до вахты есть немного времени.
…Кристина с Алисой кормили чаек на набережной. На них с любопытством оглянулся какой-то рослый парень. Не спеша подошёл, улыбнулся:
- Привет, Кристинка.
- Ярик?.. Ярцев!.. Ну… ты… И не узнаешь сразу! Таким прямо моряком на танкере стал!
Ярик кивнул на малую:
-Твоя? Когда успела? Большая уже.
Кристина усмехнулась:
- Моя?.. Да нет, Ярик. Это – твоя.
Ярик всё ещё улыбался:
- Моя?.. Что-то не припомню, чтоб у нас с тобой общие дети были.
-Правильно не помнишь. Общая дочка у тебя с Вероникой.
Ярцев побагровел:
- Чего несёшь!..
-Да тут и доказывать не надо: Алиска – твоя копия. Лишь слепой не увидит.
- Чего несёшь! Вероника тогда… в общем, аборт сделала. А больше у нас с ней ничего не было. Да и уехала она из города.
- Аборт ей нельзя было делать. Врачи не разрешили. Она к сестре уехала, в деревню. Там и родила. И Янке на руки малую оставила. Потом Янка замуж вышла, на Дальний Восток с мужем мотанула. А Алиску Веронике привезла. Ну, а Вероника ж у нас – незаменимая буфетчица на сухогрузе. Вот и выручаю… подругу. Не за спасибо, разумеется. За зарплату – не ниже, чем у судовой буфетчицы.
Через несколько дней Ярик неожиданно зашёл к Кристинке. Притащил какую-то бестолковую куклу. А Алиске кукла вдруг понравилась: девчонка прижала её к себе, побаюкала, потом стала укладывать спать. И Кристина присмотрелась: вообще, ничего кукла, – не длинноногая грудастая тётка, а самая обычная, с косичками, в платьице…
Ярик заходил часто. Однажды пришёл с молодой красивой женщиной. Женщина подняла малышку на руки. Заплакала. Согнутым пальцем стукнула Ярика по лбу:
-Шалопай. Не видишь, что ли?.. Наша.
Кристинка перевела взгляд с малой на эту женщину: одни губы, одни глаза, брови…
Женщина вытерла слёзы, объяснила:
- Внучка это моя. Вот только не знала я о ней ничего. Мы, милая, заберём Алису домой. Спасибо тебе, что присматривала за ней.
А Кристина почувствовала, что сейчас тоже расплачется:
- А… можно, я буду проведывать её? Привыкла я к ней.
Мать Ярика улыбнулась:
- Приходи, конечно.
… Мам! А мы пойдём папу встречать?
Маша прижала к себе дочку:
-У меня уроки. Ты хочешь встретить отца?
Ксюшка горестно притихла. Потом подняла глаза:
- Я хочу, чтоб всё было… как раньше.
Жену с дочкой Дружинин увидел сразу.
…Вероника выслушала Кристинкин рассказ, – как Ярик случайно увидел их с Алиской на набережной, как принёс куклу… как потом с матерью пришёл. Втайне обрадовалась: хоть одно хорошо, – не надо отдавать Кристинке заработанные в море деньги. Чего ж отдавать, если девчонка у своих была! Вздохнула:
- Может, и к лучшему. Выйду замуж за Ярцева. Раз дочка у нас. Семья.
Кристина улыбнулась:
-Замуж за Ярцева ты опоздала, подруга.
- Опоздала?
- Мы с ним вчера расписались. Ему в рейс утром. А дочку он тебе не отдаст. И со свекровью моей ты поосторожнее. А то она тебе причёску изменит. Сама себя в зеркало не узнаешь. И волосы долго будешь отращивать. Давай лучше о деле.
- О каком деле?
- О моём заработке.
- Какой заработок! Алиска с отцом была.
- Ты всё-таки решила поменять причёску? Деньги на стол, подруга.
Кристина отсчитала нужную сумму – за полтора месяца. Остальное швырнула подруге:
- Старпом Дружинин, смотрю, не удостоил тебя чести – зарегистрировать ваш брак на палубе сухогруза? Да ты не горюй. Какие твои годы. Ещё плавать и плавать. У тебя таких старпомов – знаешь, ещё сколько будет.
… Мам, а простить – это трудно?
- Трудно.
Ксюшка повторила:
-Трудно… – Обняла маму: – Как хорошо, что ты простила его.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Навигация по каналу «Полевые цветы»