Дружинин чувствовал, как счастлива доченька, что он позвонил… Расспрашивала отца о рейсе, торопливо рассказывала про дом, про школу… А потом – умница, как же ты сердечком своим маленьким угадала отцовскую тревогу! – предложила:
- Я скажу маме, что ты её любишь? Я скажу ей, что ты очень-очень любишь её!
И Дружинин от счастья засмеялся:
- Так и скажи!
О Машиной измене Дружинин ещё не думал, – в сердце вошла лишь эта мальчишеская обида: ночами, на вахте, он прикрывал глаза, вспоминал… Задыхался от нежности, имя её шептал: Машенька… Маялся, изводился, – не только от своего желания сейчас, сию минуту, безудержно ласкать её. Больше – оттого, что она там без него, – столько дней и ночей без его ласки, оттого, что столько дней и ночей она живёт лишь ожиданием…
Усмехнулся своей мальчишеской самоуверенности… Это он здесь живёт ожиданием встречи, дни считает до возвращения. Как-то чуть не подрались со штурманом Бессоновым: Димка пренебрежительно, с какой-то неожиданной циничностью стал доказывать, что верные жёны – это сказка, а верные жёны моряков – Бессонов назвал их презрительно: эти морячки… – не сказка даже, а просто – чистый бред:
-Какое ожидание, мужики! Вы о чём! Да любая из… морячек ваших рада, когда вы в рейс уходите: это ж сколько месяцев свободы впереди!.. Вы тут страдаете, а они на берегу – по полной…
Дружинин двинулся к штурману:
- Чего несёшь, Бессонов!
Димка ухмыльнулся:
- Строишь из себя наивного мальчика, что лишь вчера из мореходки, Дружинин?
Неудержимо захотелось засветить Димке в глаз, – прежде всего, за его Катюшку, что родила ему двоих мальчишек, одного за другим. А потом – за всех морячек, которые месяцами ждут на берегу…
Но между ними встал Белозёров:
- Хорош, мужики. Ещё мордобоя вашего не хватало.
А оказалось, – за оголтелым цинизмом штурман Бессонов отчаянно скрывал своё горе…
Уже на берегу в дымину пьяный Димка сбивчиво и бессвязно рассказал Дружинину про свою Катюху.
Тогда команда готовилась в короткий внеплановый рейс. В порту было много работы, – с документаций, с подготовкой корабля, с обязательной перед рейсом проверкой. Катюшка с мальчишками собралась к матери: мол, давно не были, проведать надо. Димка виновато взглянул на жену: о том, что Верховцев отпустит его к тёще, не было и речи.
- Сами съездим, – сказала Катерина. – Мы недолго: денёк-другой, – и домой.
А Димка взял и соскучился, – уже к вечеру первого денька. Капитан Верховцев сначала нахмурился, потом рукой махнул: что делать… и так мужики отпуск на берегу не догуляют.
И Димка рванул в деревню к тёще. Без предупреждения…
Понятливая тёща с малыми ушла в гости к куме. А в доме – накрытый стол: Катюшкины салатики, нарезочки, пироги тёщины… Ну, и, само собой, бутылка коньяка. Ничего так: Коктебель «Кутузов», двадцатипятилетний… И Катюха, – в расстёгнутом халатике, на коленях у Женьки Ромашина…
Катюха с Димкой и Женька – школьные друзья, бывшие одноклассники. На спинке стула – Женькин лётный китель, с новыми, уже майорскими, погонами. Выходит, отпуск у них с Женькой совпал…
Ромашин застегнул парадную рубаху, закурил. Протянул Димке пачку сигарет:
- Про то, что ты всё неправильно понял, я тебе рассказывать не буду. Скажу одно: это – жизнь, Димка. Ты ж моряк. Что тебе объяснять. Ты вон по полгода в море, а ей, Катерине, что ж.
-Так я же дома сейчас, – бестолково сказал Бессонов.
- Ну… и у меня вот получилось вырваться на пару дней.
- И… часто вы с Катюхой… вырываетесь, – когда я в море?
- По ситуации, – кратко объяснил Ромашин.
Димка вдруг протрезвел. Поднял горький взгляд:
- Вот и думай, Дружинин… что тут, на берегу, без нас происходит. Если при мне… когда я дома, – вот такое.
…Вечером Вероника принесла в каюту чистое постельное бельё:
- Помочь Вам, Андрей Петрович? Застелить постель?
- Сам справлюсь, – угрюмо бросил Дружинин. И вдруг удержал её за руку:
- Не уходи…
И была жажда, которую ничем не утолить… Потому что нужен был полумрак их с Машенькой спальни… самый родной запах Машиных волос, чуть слышный, сладкий-сладкий её стон…
А Вероника вскрикивала:
- Ещё… я ещё хочу… – Тянула вниз его ладонь: – Вот… здесь. – Бесстыдно спрашивала:
- А ты? Как ты хочешь? Что тебе нравится?
И он – тоже беззастенчиво, с грубоватой требовательностью, – поднимал к себе на плечи её ноги, поворачивал спиной…
Потом Вероника сказала:
- Не вздумай переживать… Что жене изменил.
Андрей потянулся за пачкой сигарет:
- Не твоё дело.
Вероника тоже взяла сигарету. Усмехнулась сквозь дым:
- Фотографии, что ты видел, – это детский сад.
- Говори, – приказал Дружинин.
- И скажу, – насмешливо кивнула Вероника. – Чтоб ты знал. Прошлой осенью, перед моим первым рейсом, мы с друзьями поехали в Двуякорную бухту, – ну, отметить это дело. Ты знаешь, – осенью там красота… А, главное, – безлюдно. И Машеньку твою… В общем, я воочию видела. Голенькую. В машине директора школы. Они нас даже не сразу заметили. Да они вообще ничего не замечали. Уехали, когда совсем стемнело. Так что, Андрей Петрович, у Вас нет повода, – упрекать себя в неверности.
Андрей прикрыл глаза. В висках стучало. Вспомнил Димкины слова:
- Вот и думай, Дружинин…
И не Вероникин рассказ про Двуякорную бухту убедил Андрея. Подтверждением всему, чему он не верил, снова прозвучали чуть растерянные дочкины слова:
-Ой, пап! А мама не знала, что ты позвонишь сегодня! Она только что в школу убежала, – какие-то там срочные дела…
Вероника прижалась к нему, рукой скользнула вниз, бесстыдно взяла в ладонь…
- Оой, Андрюша!..
Он устало отстранил её:
- Спать иди.
- Так я…
- Нет. Тебе сказано, – иди к себе.
После этой ночи не виделись с Вероникой несколько дней. Дружинин злился, – понимал: девчонка специально избегает встреч… Терпение его испытывает.
Потом собрались поздравить механика Торопова с рождением сына. Андрей пригласил Веронику на танец. Она медленно опустила ресницы – скрыла торжествующую улыбку… Дружинин сжал её ладонь:
- Уберёшь здесь, – зайдёшь ко мне.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»