А дома увидела, как Андрей хотел обнять дочку, а Ксюшка дёрнула плечиком, – сбросила отцовскую руку…
Дочка ушла в свою комнату. Андрей непривычно беспомощно, как-то виновато взъерошил волосы, быстро взглянул на Машу… А Маша еле сдержалась, чтоб не упасть ему на грудь, не расплакаться, – в полный голос:
- Ой, Андрюша!.. Андрюшенька!.. Как же это всё у нас… Как же это всё случилось…
Вслух сухо заметила:
- Мне кажется, – Ксения догадывается.
Как же жалко его, – такого растерянного, беспомощного такого… такого… самого родного…
- Догадывается?.. О чём?
-Про буфетчицу твою.
Дружинин вспыхнул.
- Ты… знаешь про Веронику?
-Она приходила ко мне в школу. Так что знаю, – из первых уст.
-Вероника… приходила в школу? Зачем?
Маша пожала плечами:
-Поделилась своим счастьем. Рассказала, что она – твоя жена. Знаешь, мне даже стыдно стало… Я пятнадцать лет… была женой моряка, и до сих пор не знала, что у вас на корабле, кроме судового электрика, механика и врача, есть ещё судовая жена. Или это – новая должность, и я просто пропустила столь важные изменения в штатном расписании экипажа вашего сухогруза?
- Маша!..
- А к тебе в порт не приходил мой директор школы?
-Зачем?
- Ну, чтобы сказать тебе… Что он мой муж, – на то время, пока ты плаваешь. У нас в школе, бывает, случается… что надо кого-то заменить. И про Двуякорную бухту Анатолий Михайлович рассказал бы тебе лучше, чем твоя корабельная жена рассказала.
Маша говорила колючие и насмешливые слова, – казалось, для того, чтобы Андрей не расслышал, как в горькой-горькой, безысходной женской обиде кричит её сердце:
- Ой, Андрюшенька! Как же это у нас…
Андрей вышел. Долго сидел над какими-то судовыми документами. А Маша присела около кухонного стола, безотрадно уронила руки. Смотрела, как ветер разбрасывает в тумане оранжево-красные огоньки платановых листьев… И очень хотелось заварить любимый Андрюшкин чай с чабрецом, поставить перед ним чашку, обнять его плечи…
…Так и сказала, – что она его жена?.. – Дашка, участница многих любовных историй, озадаченно покачала головой.
- Так и сказала.
- Нуу… Надеюсь, – ты выставила за дверь сумку с Андрюхиными вещами? Всё собрала? Зубную щётку не забыла положить?
Маша улыбнулась… А губы вдруг задрожали, и она уронила голову на стол. Дарья Анатольевна растерялась:
Маш! Машка!.. Мария Алексеевна!.. Ты чего?.. Машка! Ты же завуч! Ты ко мне на урок собираешься? В таких соплях – ко мне на геометрию в 10-Б?..
- Даш!.. Я не знаю, как буду жить без него.
Даша обняла подругу:
- Да чудесно будешь жить! У тебя что, – трое грудных детей? Ксюха твоя в восьмом уже… и вообще, – молодец, помощница. Справлялись же вы с нею, пока папа ваш… в морях, – по пять месяцев… Гарем в своей каюте на сухогрузе обустраивал. И Ксюшку ты сама воспитала. Чего слёзы-то – дождём?
-Дааш!.. Я не смогу без него…
- Ну… Могла же. Ни много, ни мало, – пятнадцать лет, пока он плавал.
-Могла. Потому что ждала его.
- Вот и… дождалась, – грустно усмехнулась Даша. – А я тебе давно говорила: давай отвлечёмся… давай о себе подумаем, – годы-то идут, пока моряки наши… корабельных буфетчиц и официанток в ранг своих жён производят. Уж как Юрка Горяйнов уговаривал, чтоб я в гости тебя пригласила!.. Так тебе разве докажешь. Сколько дней потеряно!.. Да если хочешь знать, Машка… Это только ты –дурёха такая. Все бабы совмещают ожидание с тем, чтоб себя не забыть… Ты одна боялась, что Андрюхе твоему чего-то там не хватит, если ты хоть раз позволишь себе самую обычную женскую радость. Ну, можно ли, – два, три… пять месяцев, полгода – без ласки! Сколько дней ты могла быть счастливой и любимой женщиной!
- Я была самой счастливой. И Андрей любил меня.
- Ну, да, – любил… Только это не мешало ему Веронику любить. Не была бы дурой такой, Машка, – легче было бы: вы бы с твоим Дружининым на равных были. – Даша подозрительно заглянула в подругины глаза: – Или ты… намерена его простить? Нуу, ты, Машка!.. Ты забыла, как она за столом унижала тебя? Перед всей командой, а главное – перед ним? Я ещё тогда сказала тебе, что вряд ли её обязанности на корабле ограничиваются должностью буфетчицы. Теперь у неё хватило наглости, – прийти к тебе и назвать себя его женой. И это всё простить?
-Даш!.. Как же ты не поймёшь, Дашка… Ну, не прощу я его. Думаешь, буду дальше счастливой жить?.. Что я вот такая: не простила его. Думаешь, большое счастье – гордиться тем, что не простила? Да что эта гордость, Даш, – в сравнении с тем, что надо будет жить без него!
Чай, что заварила Дарья Анатольевна в начале своего «окошка» («окно» – так учителя называют свободный в расписании урок, – примечание автора), давно остыл. До конца урока – пять минут. Даша с удивлением почувствовала, что у неё самой вдруг повлажнели ресницы… Бывает, что ли, такое… Вот как у Машки, – что жить без него не можешь…
… Ничего худшего случиться не могло. За два дня до отплытия Яна, Вероникина младшая сестра, привезла из деревни трёхлетнюю Алиску… Объяснила:
- Всё, Вероник. Больше не могу с дочкой твоей сидеть.
-Какая шлея тебе под хвост попала? – удивлённым взглядом окинула Вероника сестру.
-Мишка Забавин уезжает. На Дальний Восток.
-И что?.. Он у тебя нянькой, что ли, работал?
В сестрицыных глазах – затаённое счастье:
- Так с собой позвал. Чтоб, значит, вместе уехать.
- С собой позвал? – Вероника в ярости швырнула на пол косметичку. – Дура! Ты понимаешь, что жизнь мне портишь! Мне в рейс через два дня! Куда я Алиску дену? Приспичило тебе, – на Дальний Восток!
- Вероник, Михаил так решил.
- И ты… Вместо того, чтоб сестре помочь… выручить, – на Забавина клюнула?.. Сестра, называется! Да у меня в этом рейсе судьба решается!
- А разве я не помогала тебе… не выручала? – напомнила Яна. – Девчонка с самого рождения – на моих руках. Мне шестнадцать было, когда ты родила её и мне оставила. И не приехала ни разу. В деревне так и думают, что Алиска – моя дочка. Даже Мишка, – вот как случилось у нас с ним… впервые, удивился девичеству моему. Говорит, – был уверен, что Алиска моя…
- Не приезжала, – значит, не было возможности! Ты же привозила Алиску! Зачем мне было тащиться в деревню!
- Вероник, не могу я. Уезжаем мы с Мишкой. Климат там другой. Неизвестно, – подойдёт ли малой.
- Ага. Нашла причину, чтоб сестре нагадить, – климат другой. Учти: не выручишь меня, – считай, что нет у тебя сестры.
Яна поднялась:
- Пора мне. Автобус через полчаса.
Сестра ушла. Серьёзными и удивлёнными глазами малая посмотрела ей вслед и вдруг заплакала… Вероника дёрнула дочку за руку:
- Мне ещё соплей твоих не хватало! А ну, – замолчи! Сейчас же!
Девчонка горестно притихла, но всё равно всхлипывала.
Надо было срочно встретиться с Кристинкой. Надежды, конечно, никакой… Но и выхода другого не было.
Вероника высыпала в вазу конфеты, усадила дочку за стол:
- Сиди здесь! Не смей никуда лезть! И трогать ничего не смей!
Сбивчиво объяснила Кристинке про отплытие, про сестрицыно предательство, про Алиску… Кристинка изумлённо приподняла брови:
- Подожди, подруга… Не тарахти. Это ты… о том, чтоб малую свою мне подкинуть? На три месяца? Ты долго думала?
-Кристин!.. Ну, хочешь, – на колени встану?.. Мне больше некого просить!
-Ну, значит, отплавалась, морячка. Сядь на то самое место, с которого встала. И дочку воспитывай.
-Кристин!.. У нас с Дружининым в этом рейсе всё должно решиться! Я не могу остаться на берегу!
-Не смеши. Что у вас должно решиться?
-Он, Андрей, готов уйти от своей… И мы с ним…
- Это он тебе сказал, – что готов уйти? Или тебе так хочется?
- Не сказал… Но я знаю!
- Дура. Думаешь, если ты ублажала его в каюте в свободное от вахты время, он с женой разведётся и на тебе женится?
- Кристин! Половина моей зарплаты за этот рейс – твоя.
Кристина равнодушно усмехнулась:
- Половина?.. Всего-то?
-Ну, хочешь, – вся зарплата, за три месяца!
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»