3 ноября Третья Всероссийская ИОТ-конференция продолжилась уже за рамками мероприятия вебинаром от Павла Музыки, генерального директора ИОТ-университета, главного архитектора Modeus, и Бориса Филиппова, директора Дирекции программы развития МАИ.
Павел Музыка: Мы сегодня проводим вынесенный доклад с нашей ИОТ-конференции, который по разным причинам не состоялся. Мы надеемся, что тема будет интересна. Борис, прошу.
Борис Филиппов: Коллеги, долго мы шли к этому сообщению, хотя, с другой стороны, не так уж и долго. Почему оно возникло, и о чем мы бы хотели сегодня с вами порассуждать и поговорить? Прежде всего о том, что цифровые технологии достигли такого масштаба и такого уровня, что позволяют принципиально по-другому смотреть на образовательный процесс. Хотелось бы понять, как наши современные университеты изменяются в реалиях цифрового мира, какие есть общие черты, и как это позволяет нам с уверенностью посмотреть на будущее цифровой эпохи в пределах Российской Федерации. Если говорить в целом про второй смысл, это, конечно же, еще и про посмотреть и отточить формулировки, связанные с документом, который мы назвали «Манифестом университетов цифровой эпохи».
Сейчас подробнее о самих сущностях и проблемах. Начнем с философских размышлений. В свое время Кант заметил, что две вещи на свете, как он говорил, «наполняют мою душу трепетом — это звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас». Что же мы видим? Казалось бы, эти две сущности действительно неизменны. Твердь небесная — место обитания богов — всегда считалась чем-то недостигаемым для человека. Но в то же время… Вот сообщение прошлой недели: количество спутников компании Илона Маска на орбите в данный момент составляет примерно 5000, а видимых звезд с Земли примерно 9000. Это только одна компания. Еще чуть-чуть, и мы в принципе сможем говорить о том, что наблюдать звезды с Земли мы уже не сможем. Мир изменился. Он стал иным и настолько иным, что мы даже не готовы к этому были, как это ни странно. Следующий момент. Университеты. Как мы в этом случае испытываем эти самые изменения? Хотелось бы сказать о том, что в свое время, когда я занимал должность доцента, завкафедры, да и проректора университета и читал лекции студентам на первом курсе, я приходил в аудиторию в начале сентября всегда на год старше, а первокурсники всегда были такими же молодыми.
Они всегда приходят в свои 16, 17, 18 лет. И они приносят культуру, к которой мы уже не готовы. Я сформировался в аналоговом мире. Для того, чтобы мне что-то понять, мне нужно записать. Они полностью ориентируются в цифровом пространстве и никогда не бывают в офлайне. Исследования говорят о том, что датские школьники проверяют свои мобильные телефоны несколько раз ночью в промежуток времени между двумя и четырьмя часами. То есть они всегда на связи, они всегда видят информацию, они всегда видят данные и они постоянно в них ориентируются. Как мы в этом случае будем на это реагировать?
Павел Музыка: Если говорить не только с точки зрения студента, но и с точки зрения того, кто на него смотрит, то постоянное нахождение в онлайне позволяет анализировать каждого человека персонально. И спектр носимых устройств уже гораздо шире, чем просто умные часы, к которым все привыкли буквально за несколько лет. Эти носимые устройства могут не только данные пульса считывать, умные часы могут считывать кардиограмму. Вот пример одного из стартапов у нас в России, который делает устройства, которые считывают ритмы мозга и позволяют анализировать в реальном времени персонально для каждого человека его мозговую активность.
И это уже начинает применяться, потому что хватает данных, хватает исследований и математического аппарата для того, чтобы анализировать эти ритмы и понимать, в каком состоянии находится человек, понимать, он напряжен или расслаблен, он в стрессе находится или в спокойном состоянии. Можно измерять (уже измеряются) как метрики когнитивной нагрузки, так и степень, насколько человек устал, анализируется его психофизиологическое состояние. Это уже начинает использоваться в промышленности. Уже есть пилотные проекты, которые запускаются на опасных производствах, чтобы снижать фактор человеческого риска.
Очень скоро, буквально за несколько лет, это станет массовым, это придет и в университеты. Apple патентует такую технологию в свои AirPods. Соответственно, это уже будут не большие наушники, а портативные носимые устройства, которые у каждого будут. А это значит, что каждый человек про себя будет знать больше. Более того, он сможет этим поделиться. Молодые поколения активно делятся этой информацией, а значит и университеты или преподаватели в аудитории начнут знать о студентах гораздо больше, у них будет гораздо больший массив информации и понимания особенностей каждого отдельного человека. Нужно начинать это использовать.
Более того, если посмотреть на ежегодный анализ Мирового экономического форума по поводу рынка труда и востребованности тех или иных компетенций, какой ядерный скилсет нужен для сотрудников по многим отраслям, это общемировое исследование.
Видно, что на первый план выходят все компетенции, связанные с мышлением — аналитическое, критическое, креативное мышление, устойчивость и гибкость мышления. При этом это все, что можно назвать софт-скилами, - эмпатия, активное слушание, - на восьмом месте, или лидерство и социальная коммуникация, встроенность в социум (девятое место). А все, что касается хард-скилов, все ниже и ниже опускается. Если посмотреть на тренды, как развивается индустрия в сравнении с университетами, то за партой все еще конвейер передачи информации (или знаний). При этом то, что стандартно называется словосочетанием «за станком», это уже совсем не за станком, это конвейер, на котором работают роботы, и людей там уже нет. Люди при этом выходят в основном в командные форматы взаимодействия, в коммуникационные форматы, где они вырабатывают новые решения, ищут эти решения, обсуждают их, спорят про эти решения. И здесь как раз становятся важны и компетенции аналитического мышления, и коммуникативные навыки. А за станком уже будут работать роботы. Это говорит о том, что университеты, к сожалению, все еще как бы в предыдущей технологической парадигме продолжают готовить, в конвейерном подходе. При этом в жизни это уже практически нигде не применимо. И в этом смысле университеты сейчас, как многие говорят, находятся в кризисе и в поиске себя, в том, какими должны стать университеты в эту новую цифровую эпоху.
Борис Филиппов: Хочу сказать, что университеты как сущности выполняют в обществе две важнейшие роли. Первое — это, конечно же, поиск знаний, передача их новому поколению. А второе — это хранители культуры, накопленного багажа и интеллектуального опыта человечества. Как показывает наш опыт, университеты прекрасно справляются со второй задачей, они умело это делают, превращают прошлое в вечное, но не могут придумать будущее. А будущее вот оно, здесь уже. Оно стучится к нам ногами в виде абитуриентов и студентов, оно стучится технологиями, оно стучится к нам в информационных потоках, которые идут через наши смартфоны.
И тогда мы должны понимать, в чем уникальность и в чем в этом случае уязвимость университета. Прежде всего, университеты сами по себе это академические консервативные структуры, они не изменяются практически столетиями. И то, что мы видим в модели университета в начале XX века и в начале XXI века, это примерно одно и то же — те же преподаватели, те же аудитории, более-менее контент изменяется, но сущность университета остается. С чем это связано? Прежде всего с тем, что в базовом в процессе университета лежит реализация образовательной программы, которая существует примерно несколько десятков лет.
Я, например, закончил образовательную программу, которая была основана в университете в 1939 году. И я считаю, что это была очень достойная программа. И получается, что меня учили учителя, которые сформировали интеллектуальный багаж, мы проходили занятия в аудиториях, которые были специализированы под это, инфраструктура, методическое обеспечение, материально-техническая, приборно-инструментальная база — все было уже готово. И оно никогда не позволяло чему-то изменяться новому, потому что если ты хочешь что-то новое, надо менять все.
В итоге получается, что сама образовательная программа бесконечно себя воспроизводит. Почему? Потому что мы учим так же, как учили нас. Был один очень интересный, даже откровенный момент, когда я попросил своего аспиранта написать текст диссертации. Я думаю, сейчас увижу новое что-то и… увидел свой текст. То есть я его научил так, как учил меня мой учитель. И получается, мы воспроизводим. Плюс ко всему структура, архитектура наших университетов это еще и больше поддерживает.
Например, Рособрнадзор контролирует, чтобы образовательной программе было комфортно в условиях университета, министерство выделяет финансирование под это дело, аудиторный фонд, университетские и методические программы позволяют это делать бесконечно долго, а сама программа воспроизводит своих учеников, которые потом тоже их снова воспроизводят. Мы видим, что из этого очень сложно вырваться. Но если мы не будем об этом задумываться, то никогда и не сможем увидеть.
Очень интересная и любопытная картинка. Фотография Альберта Эйнштейна — мы еще сегодня его раз упомянем — на приеме у своего психотерапевта. Даже великие садились, останавливались и смотрели вглубь, смотрели позади, чтобы понять, где и что происходит. Интересная фраза, которая идеально ложится к этой картинке: «Безумие — это делать из раза в раз одно и то же, каждый раз надеясь на новый результат». Не делаем ли мы то же самое? Не повторяем ли мы эти самые ошибки, эти самые действия? И теперь хотелось бы поговорить о том, что же в этом случае взамен можно предложить.
У Канта есть прекрасная, блестящая, небольшая, короткая публикация — 180 страниц, кажется — в которой он вводит термин пролегомены. По сути, это предварительное суждение, введение, которое как философский аспект он характеризует — вот цитата ниже, в правом нижнем углу приведена. То есть, это то, что не просто дается учителям, а то, что будут учителя формировать через своих учеников будущее науки. Мы взяли за себя смелость сформулировать несколько позиций к пролегоменам университета цифровой эпохи. Прежде всего, что университеты полностью несут ответственность перед будущим нашим и будущих поколений. Они делают мир. И в каком мире мы будем жить, это как раз их рук дело.
Конечно же, для будущего невозможно написать сценарий, поэтому интеллектуальная независимость, академическая свобода и свобода разума — важнейшие условия для жизни университета, важнее, чем любые правильно оформленные документы, принятые регламенты и так далее. Следующая специфическая особенность, которую должен университет обязательно держать в голове и которую должен занимать как позицию, это понимать, что в университете, только в университете, ни в какой другой общественной институции невозможно такое максимальное оперирование действиями сознания. Это поиск, это передача, это хранение информации, это обсуждение и так далее. То есть университет – это не только место, где хранится информация и знания, но это постоянное ими манипулирование.
Следующий момент, ключевой, что главным продуктом университета являются новые знания, их носители, выпускники. Базовый процесс – это не образование, а исследование и разработки. Выпускники – это налог, который университеты должны заплатить обществу за право заниматься наукой. Как организована внутри такая корпорация? Студенты и преподаватели совместно участвуют в познании и расширении научного представления нашего мира и таким образом передают из поколения в поколение весь накопленный багаж и интеллектуальный опыт.
То, что сейчас касается непосредственно цифрового изменения — мы видим, что постепенно роль педагога как человека в образовании уходит. До последнего времени образование – это была всегда профессия «человек-человек». Сейчас мы видим с онлайн-курсами, адаптивным образованием, что появляется другое действующее лицо в образовании – это алгоритм или искусственный интеллект. И тогда нужно понять, а что же именно образование делает и сохраняет в нас человеческого? Это как раз и является одним из элементов нашей дискуссии.
О том, что надо как-то объединяться, впервые заговорили еще представители европейских университетов, когда формировался в конце XX века единый рынок университетского образования в Европе. Была разработана Великая Хартия университетов, которая содержала несколько ценностей — обратите внимание, что на сегодняшний день подписана 960 университетами из 94 стран, в том числе 17 университетами из России. Здесь приведены ценности, которые были положены в первую редакцию Великой Хартии, сейчас вторая вышла уже. Но важным элементом является то, что прежде всего университет является автономным учреждением, объединение исследований и образования, полная свобода и в исследованиях, и в профессиональной деятельности при образовании у университетской профессуры, и передача, тиражирование традиций и европейских ценностей.
Можно согласиться, можно и нет с этим, но мы решили, что у нас может быть другая редакция. И более того, почему мы говорим о ценностях? Потому что люди склонны создавать связи с себе подобные по двум критериям — по статусу и по ценностям. Какие же ценности мы предлагаем? Университеты в череде поколений должны поддерживать и обеспечивать свободу мысли и помогать нам следовать дорогой просвещенного разума. Только университеты, никто другой. Университеты — это среда, где обсуждаются, рождаются новые идеи. И таким образом через манипуляции знаниями расширяются границы познанного нами. Следующий элемент — вовлечение и допуск к фронтиру научно-технологического знания нового поколения и передача его через поколение в целом.
Павел Музыка: Говоря про ценности, можно очень легко выйти на уровень философии, идеологических утверждений, не думая о реальной жизни, оторваться от земли. Мы не хотим этого делать, поэтому мы начали размышлять в сторону того, как теперь ту систему ценностей и принципов можно реализовать. И в первую очередь, конечно, посмотрели, как это уже реализуется, какие есть программы, чтобы приземлить это на реальную жизнь. Если смотреть опыт России и опыт мировой, то те ценности, те базовые постулаты, о которых мы сегодня говорим, которые выносим в предмет обсуждения, они являются духом больших программ.
На текущий момент в России наиболее масштабная программа это «Приоритет 2030». И там, конечно, заложен дух трансформации, развития университетов, совершенствования практик, совершенствования подходов, интеграции, исследований и разработок с образованием.
Конечно, формально это выражается все через множество показателей. И конечно, мы знаем, что многие университеты очень хорошо умеют отчитываться за эти показатели. Мы хотели бы поставить один из важнейших вопросов: как перестать отчитываться за показатели и действительно развивать университет, действительно делать шаг развития? Хотели бы дальше представить набор основополагающих принципов и ключевых практик, которые позволили бы это на самом деле реализовать. Мы бы пригласили вас к обсуждению этих принципов присоединиться к нам в институтализации тех или иных практик.
Борис Филиппов: Итак, мы говорили про три ценности. Теперь каждая ценность разбивается на несколько принципов и практик, которые уже реально мы видим в университетах. Первое — в череде поколений поддерживается свобода мысли. Прежде всего, для того, чтобы эту ценность обеспечивать, необходимо, чтобы университет предоставлял доступ лучших к лучшим и к лучшему. То есть университет в этом случае это сосредоточение всего самого лучшего — интеллектуального, материального, финансового. Следующий момент, что университет это место, где работают, встречаются и говорят друг с другом интеллектуалы. Именно интеллектуальное познание мира прививается таким образом студентам, которые способны видеть сценарий развития и прогнозировать свое будущее. Следующий момент — то, что мы говорили, обязательный элемент — необходимо учитывать, что соединяется не только формат «человек-человек», но и нельзя игнорировать и «человек-алгоритм».
Павел Музыка: Говоря про те инструменты, которые не только должны, но и действительно реализуют заявленные принципы, в первую очередь, необходимо создавать здоровую конкурентную среду путем предоставления свободы выбора тех направлений, в которых будут развиваться. Это те же самые индивидуальные образовательные траектории студентов, когда студенты получают возможность строить свою траекторию в зависимости от интересов, от способностей, от вовлечения в том или ином направлении. Или, возможно, в зависимости от того, какой преподаватель их увлек своей темой. Тем самым студенты начинают развиваться в эту сторону. И вот эта конкурентная среда как раз стимулирует.
Если это здоровая конкуренция, то это будет стимулировать всех участников — как преподавателей, так и студентов, так и исследователей — на развитие, на достижение каких-то новых высот. Появление такой конкуренции и создание организационных механизмов, которые позволяют в образовательное пространство университета привносить извне новые практики, позволяют привносить новые инструменты, позволяют привлекать людей в университет очень фрагментарно, точечно, но под конкретный запрос, под решение конкретной задачи — не на весь семестр привести практика, а еще желательно, чтобы он был остепененный, и еще младше 39 лет, чтобы все показатели выполнить, а чтобы точечно можно было привлечь.
Создание такой организационной среды, такого открытого пространства позволяет насыщать пространство университета новыми идеями, насыщать лучшим, за счет конкуренции можно отбирать и проводить селекцию того, что подходит данной среде университета, данному университету в его ситуации, в регионе, с его партнерами, например, а что не подходит и применимо в других университетах. Создание такого пространства в первую очередь для студентов по поводу проб и ошибок, чтобы они могли попробовать безопасно ошибиться, и стоимость этой ошибки была не три-четыре потерянных года в университете, а чтобы это было гораздо более дешево и безопасно для студента, пока он находится в поиске себя. Мы видим, что сейчас университеты двигаются в этом направлении, ведущие университеты у нас в стране уже шагнули туда, университеты следующего эшелона подходят, и мы готовы предлагать конкретные инструменты, которые позволяют сделать это проще, сделать это с меньшим количеством организационных ошибок, чтобы ускорить движение университетов в этом направлении.
Борис Филиппов: Ошибки всегда персональны, это тоже очень интересно для обсуждения. Вторая ценность – среда, в которой рождаются новые идеи и обсуждаются мнения. Здесь прежде всего университеты дают интеллектуальный опыт работы с неопределенностью. Если мы не знаем, что мы услышим завтра, если мы не знаем, что мы откроем, мы заходим за непознанное, тогда эта вся неопределенность становится нашим профессиональным качеством, уверенностью и работой с ним. Следующее (то, что уже говорилось неоднократно) – университеты формируют гибридную аналого-цифровую среду, которая развивает личностное и профессиональное развитие как сотрудников, так и обучающихся, то есть с двух сторон. И конечно же, субъектная ответственность образования. То есть качество образования, прежде всего, это результат совместной научной, технической, творческой работы обучающихся и преподавателей.
Павел Музыка: Переходя непосредственно к практикам. Конечно, для того, чтобы создать эту единую среду, необходимо интегрировать исследования и разработки в образовательное пространство университета. Это может достигаться различными способами. Например, сейчас активно распространяется подход проектного обучения. При этом, если говорить про конкретно этот подход, там есть свои градации. Есть — называют проектная деятельность, когда просто студенты делают прикладные проекты из индустрии и все. Есть чистое проектное или проблемно-ориентированное обучение, когда задачи в основном учебные и задача среды вот этой – научить студентов решать проблемы, искать варианты решений, сравнивать варианты, принимать те или иные решения в ходе ответа на вызовы, поставленные перед студентом.
Если связывать, например, создание открытого образовательного пространства, открытого для разных инструментов, для разных технологий, то это позволяет привести студентов в лаборатории, когда студенты не зажаты рамками лекционных и семинарских занятий, когда они только должны прийти, отслушать лекцию, написать конспект, а потом на семинарах решить те или иные задачи, но когда у студентов появляется большее количество доступных им форматов получения образования, когда они получают возможность коммуникации со исследователями. Тогда студенты могут легитимно появляться в лабораториях университета.
На текущий момент многие не понимают, как работать со студентами, к сожалению, хотя в ведущих университетах, конечно, понимают. Эти попытки взаимодействия исследователей, лабораторий со студентами через какое-то количество итераций приводят к тому, что находится то самое необходимое решение, тот самый необходимый баланс между тем, насколько студентов можно пустить в реальное исследование, чтобы, во-первых, исследование не попортить, и требование гранта того же удовлетворить, и в сроки уложиться, но при этом и чтобы студент освоил те или иные навыки, перенял культуру, которая в этой лаборатории или в этом социуме исследователей принята. Тем самым взращиваются молодые кадры.
Второй элемент, или второй набор практик, это уже привнесение алгоритмической, цифровой составляющей в технологии образования, чтобы найти баланс между фундаментальностью и передачей тех традиционных базовых знаний, которые должны сохраниться, и гибкостью вслед за изменением современных технологий, за сменой тех или иных подходов. Здесь уже применяются как гибридные форматы, когда все, что важно и постоянно фиксируется и выживает из года в год, а какие-то моменты, которые от года в год меняются, например, какие-нибудь языки программирования, которые сейчас модные — они два года модные, потом мода на них спала, появились новые языки программирования, и уже совсем не нужно вспоминать про умершие языки, нужно учить новым.
При этом какие-то базовые технологические подходы, знание алгоритмов, знание базовой математики будет выживать в студентах, будет выживать при смене этих технологических подходов. Также здесь, если говорить про современные технологии, которые в образовании помогают и снимают нагрузку с преподавателей, это адаптивные форматы обучения, когда под конкретные навыки, которые можно действительно натренировать, собирается тренажер, который дальше сам тренирует студентов, доводя их знания, их способность решать тот или иной класс задач до необходимого уровня. И преподавателю не нужно уже тратить свое время, чтобы уделить каждому студенту внимание. Этим займется алгоритм.
А преподаватель может это время сэкономить и потратить его, например, на более талантливых студентов, чтобы больше внимания уделить им. Или инвестировать свое время в развитие какой-то важной темы, на которую у него, может быть, сейчас не хватает времени вложиться. Следующий набор практик, третий, который про субъектность и ответственность, на самом деле на границе принципов и практик. Почему мы его отнесли к практикам? Потому что здесь важно начать доверять студенту принимать те или иные решения. Университетам важно начать доверять. Этот момент, когда часть ответственности за принимаемые решения передается на студента, по нашему опыту работы с университетами за последние шесть лет показывает, что тогда студенты берут на себя субъектность, берут на себя эту ответственность, и они становятся в позицию тех, кто отвечает за принятие решений о своей будущей траектории.
Здесь важный момент, который явно не прописан, но при этом его всегда нужно держать в голове — это баланс между тем представлением об образовании, о том багаже знаний и культуры, с которым студент должен выйти из университета, и той свободой, которую мы даем каждому студенту. Это остается на усмотрении университета, но всегда нужно понимать, какая часть в формальных терминах будет обязательна для всех студентов, что мы дадим всем, и мы будем считать это нашим стандартом качества, а что мы отдаем на откуп студентам и считаем, что здесь студенты сами могут принять это решение.
Борис Филиппов: Действительно, это приведет к принципиально другим отношением выпускников с университетом. Если на Западе все выпускники говорят о том, что они добились успеха в жизни благодаря университету, то у нас обычно говорят, что вопреки, и вот эту дилемму нам необходимо как-то преодолеть. Заключительный, третий принцип – доступ новых поколений к фронтиру научно-технологического знания. Комплексный подход, очень много принципов, как вы видите, но прежде всего университеты должны заниматься передовыми исследованиями и технологиями. Именно это совместно с обучающимися формирует будущий успех выпускников. И более того, ведущие ВУЗы уже сейчас не допускают к студентам преподавателей, которые не занимаются передовыми исследованиями.
Университеты становятся таким образом ядром не только образования, и не столько образования, сколько науки и формирования нового облика мировой индустрии. Университетское образование как формой, так и содержанием несет ответственность и формирует ее за собственный успех выпускников, успех компании, отрасли, страны. Более сложный момент, психологический. Человека, функции которого может выполнять машина, обычно заменяют машиной. Но это неизбежное следствие всех этапов цифровой трансформации любой организации и общества.
И следующий момент, о чем Павел как раз говорил, развивая дальше его мысли — массово сейчас наблюдается явление так называемой дезинтермедиации, то есть удаление посредников. Если раньше для того, чтобы вызвать такси, нужно было звонить коммутатору, теперь это делают алгоритмы. Вопрос в том, что распространение онлайн-курсов, элементов «человек-алгоритм» может привести к совершенно неожиданным результатам, когда сами студенты, обучающиеся, будут воспринимать университет как посредника, от которого можно избавиться. Будем ли мы этими посредниками, которые будут безжалостно удалены, или мы все-таки на что-то еще способны?
Павел Музыка: Подводя итог. Чтобы университету сохранить уникальность, идентичность, необходимо думать не только в сторону инноваций в исследованиях, технологиях или разработках, которые университет делает, о чем сейчас очень много говорится, но необходимо добавить к этому циклу инноваций два других. Первое – необходимо внедрять инновации в подходах к образованию. О них мы сегодня уже говорили, но конечно, за время вебинара невозможно про все возможные подходы к образованию поговорить, призываем к дискуссии. Давайте обсуждать, какие подходы полезные, необходимые и позволяют интегрировать все то многообразие и решить те вызовы, о которых мы сегодня говорим.
И третье, что в университетах, которые входят в программу «Приоритет 2030» уже начало происходить, в других университетах пока только про это слышали или где-то пытаются про это говорить - это инновации в управлении университетом. Какие здесь могут быть инструменты? Во-первых, принятие того факта, что изменения неизбежны, и те тренды, которые сейчас требуют трансформации тех или иных институций в обществе, нельзя избежать. Эти тренды неизбежно будут влиять, в том числе, на университеты. Принятие этого факта влечет за собой принятие того, что изменения будут происходить всегда, и нужно учиться управлять этими изменениями.
При этом в отрасли коммерческой, в бизнес-среде накоплен за последние 60 лет огромный багаж инструментов управления изменениями. На Западе это называется change management, у нас это в основном называется именно управление изменениями. Есть несколько школ, есть порядка десяти методологий управления изменениями, и взятие одной из или какой-то совокупности этих методологий, подходов, практик в структуру управления университетом позволит университету стать гибче и подготовиться к будущим вызовам — сначала ответить на текущие и подготовиться к следующим вызовам, которые неизбежно будут.
И вот эта нарастающая скорость изменений при условии, что в университете есть интегрированные циклы инноваций во всех трех направлениях, позволит университету выйти на новый уровень и дать новое качество, новую ценность тому обществу, в котором университет себя видит в целевой структуре и реализовать там те миссии университета, которые в него заложены.
Борис Филиппов: Хочется привести одну цитату Шекспира: «Мы знаем, кто мы есть, но не знаем, кем мы можем стать». Мы должны страх неизбежного будущего, неизвестного будущего, в себе побороть и как выросшие дети, покидая свой дом, вступают в неизвестность, попытаться это сделать. Иначе никак.
Борис Филиппов: В Telegram-канале «Университеты цифровой эпохи» (https://t.me/+XzADIyaAfzo3YTky) выложены манифесты, и там будет идти дискуссия. Действительно, сложные вопросы, очень много мнений, которые хотелось бы обсудить и избежать каких-то острых или сложных, ненужных моментов. Но в то же время, чтобы это было совместное творчество, нужно обязательно от конкуренции еще и к кооперации перейти и попробовать вынуть какие-то, может быть, сложные или неясные моменты, добавить чистый смысл и чистый разум.
Вопрос:Почему, на ваш взгляд, уважаемые Борис и Павел, манифест может быть поддержан регулятором?
Борис Филиппов: Может. А может и не поддержан быть. Дело в том, что можно, конечно, и игнорировать, но в какой-то момент времени все равно это к нам придет. Оно пришло. Мы сейчас пытаемся не видеть эту реальность, но она уже есть. И университеты в любом случае должны как минимум коммуникацию с регулятором вести и уже ведут в электронном виде. И всю документацию тоже. А следующий этап – это проникновение в саму ткань университета цифровых технологий и понимание, что из этого можно добавочно приобрести. Вот такой ответ.
Павел Музыка: Я бы на этот вопрос ответил тем, что текущие изменения, которые происходят во всей системе высшего образования у нас в стране, показывают, что регулятор движется в этом же направлении. Регулятор – это же не какая-то обезличенная структура. Есть конкретные люди. И по тому, какие заявления делаются, по тому, какие программы запускаются, видно, что эти тренды на уровне регулятора видятся. И ответы на эти тренды также даются примерно в этой же логике. Пилотный проект по поводу трансформации высшей школы у нас в стране, который был инициирован весной, как раз направлен в сторону большей гибкости и большей автономии университетов, например, по срокам обучения, чего раньше у нас в стране не было.
Сроки всегда были жестко заданы, а здесь появляется эта гибкость. Сейчас уже идет речь о том, чтобы интегрировать уровни СПО и ВО таким образом, чтобы было непрерывное перетекание. Сегодня читал новость, что есть поручение президента проработать вопрос о снижении сроков обучения в высшем образовании тех, кто закончил СПО по соответствующим профилям, соответствующим специальностям. И это говорит о том, что ответы на тренды по поводу скорости изменений, по поводу цифровизации появляются на уровне регулятора, и они начинают распространяться не просто в формате директив, а в формате пилотных проектов, с выдачей университетам полномочий экспериментировать и с выдачей университетам полномочий принимать решения о том, какое образование необходимо в их конкретной ситуации.
Вопрос: Почему все это должно измениться?
Борис Филиппов: Знаете, каменный век закончился и начался железный не потому, что камни закончились, а потому, что пришла другая технология. И мы сейчас видим это. Мы видим, как приходят другие технологии, и игнорировать их уже невозможно. Они займут нашу жизнь, они уже везде кругом. Извините, но вот эта вот штучка больше знает теперь, чем я. Были времена, когда я больше знал. Мы постоянно находимся в мире, который разделен на две части. И он в тени уже полностью нами манипулирует. Игнорировать это нельзя. До какого-то времени можно, наверное, но потом это все равно неизбежно.
Павел Музыка: А я бы ответил цитатой Уильяма Деминга, что можно не меняться — выживание дело добровольное. Кто не хочет, может не меняться.
Вопросы: Первый. Вы уверены, что сейчас не так, что на самом деле в наших университетах… Вы же говорите, что технологии повсюду. Значит, они в наших университетах тоже. Вы уверены, что наши университеты уже не такие? Может быть, мы просто их недооцениваем? И второе. Если вдруг они все-таки не такие, то они же уже давно не такие. И живы, и развиваются, и выполняют эти все программы замечательные, которые обозначались. Может быть, и нормально, и так все будет постепенно, стабильно в нашей системе жить? Уверены, что это не так, что сейчас в университетах этот манифест не реализован прямо сейчас, и прямо сейчас не используются технологии, не создаются инновации, не развивается автономность, исследования, технологии. Уже сейчас не существует разве?
Борис Филиппов: Знаете, очень неравномерно. Где-то одна часть, где-то другая. Но если мы говорим про университет идеального образа, то должно быть все из вышеперечисленного, а не отдельные элементы и штрихи. Да, формируются образы, формируются перспективы и целевые модели, но я не знаю, чтобы полностью, целиком все эти позиции в каком-то отдельном взятом университете, даже в одном, были как-то реализованы. Хотя вопрос интересный.
Вопрос: Может быть, это недостижимо тогда? Может быть, это вообще нереально, раз за столько времени, такие средства, такое наследие… Может быть, это уже и не получится?
Павел Музыка: Мы же об этом узнаем только, когда попробуем. Как говорится, глаза боятся, а руки делают. И здесь, как я уже говорил, можно не меняться, пожалуйста. Но мой личный подход, что нужно меняться, нужно туда стремиться. А вопрос получится или не получится, это вопрос, скажем так, из будущего, потому что, когда делается шаг в неизвестное, то сначала все говорят: «Это невозможно, это фантастика». Потом говорят: «В этом что-то есть». А потом все говорят: «Так это же всегда так было». И уже это становится нормой. Все эти изменения делают конкретные люди. Просто нужно их делать.
Вопрос: Если попробовать остро этот вопрос поставить? Если с одной стороны, мы говорим, что университеты станут большими библиотеками в случае, если они эти изменения в себя не примут, так остро ставим, то как же столько лет удавалось продолжать развиваться, и как будто университеты развиваются, они растут, у них строятся новые кампусы, у них увеличивается количество абитуриентов, у нас там демографический спад упал, новые студенты приходят, и вроде деваться им особо некуда, будут приходить дальше. В аспирантуре у нас вообще бум поступлений. Как будто с одной стороны есть мир, в котором спутники летают, технологии, устаревающие знания и так далее, а с другой стороны, есть реальные КЦП, реальные…
Павел Музыка: Я бы здесь ответил примером из бизнес-среды. Есть весьма канонический пример из школы управления изменениями, бизнес-консультантов, о чем я сегодня уже упоминал. Это пример компании Kodak и компании Fujifilm, как они развивались. Kodak — это была одна из старейших, одна из ведущих, она была первой в мире по печати фотографий, и вообще по пленочным фотографиям. При этом она была первой, в недрах которой была изобретена цифровая камера. Kodak в 2003 году, если мне память не изменяет, купили стартап, идеей которого был обмен фотографий в сети, в интернете.
Но они этот стартап переоборудовали в то, чтобы можно было людям отправлять фотографии на терминалы печати, на киоски печати фотографий. Соответственно, они не Instagram сделали, а продолжили воспроизводить модель печати фотографий. В 2012 году Kodak объявила о банкротстве. Еще несколько лет это банкротство длилось, сейчас они пытаются выжить. При этом параллельно с ними Fujifilm не пыталась воспроизводить. Они делали ставку на тех активах, которые у них были. В 2000 году они инвентаризировали активы и их генеральный директор, который 20 лет управлял Fujifilm, диверсифицировал.
Они ушли от пленочной фотографии в сторону, например, пленок для экранов мониторов. По-моему, года три или четыре назад они занимали порядка 60-70% мирового рынка пленок на плоские мониторы. Наверняка, на одном из мониторов, в который вы смотрите, пленка сделана Fujifilm. Так что это вопрос. Да, если оглядываться в прошлое, то никогда не видно экспоненциального роста, его всегда видно потом.
Вопрос: На рынке коммерческих инноваций — да, а «Почта России» так и не обанкротилась, не ушла с рынка, МФЦ тоже пока не ушли с рынка. А вдруг университет отличается принципиально от гигантов рынка технологий, таких как Motorola или Nokia, которые тоже ушли, и у них особый путь, и вообще они, может быть, и не должны таким заниматься, чтобы печатать что-то, Instagram создавать, а все-таки наоборот должны эту преемственность, о которой Борис говорил, с 1300 какого-то года, передавать? Как оставаться одновременно и наследником, и передавателем, и при этом не устареть, не выйти с рынка истории.
Борис Филиппов: Стоит придерживаться одной хорошей мысли. Традиция – это химера ограниченного разума. Где этот баланс сохранения и открытия нового, отказ от традиции, это каждый университет должен сам решить, каждый преподаватель — кстати, в чате в вопросах было — каждый преподаватель должен понять и ответственно взять на себя, что это так, что где-то за традициями мы прячем боязнь изменений. Вот и все.
Павел Музыка: Я бы здесь продолжил ответ Бориса и заодно бы перешел к вопросу, который в вопросах-ответах у нас задан про то, что роль преподавателей меняется, и можно ли изменить самих преподавателей, и нужно ли, или привлекать кого-то еще в образовательный процесс. Я бы здесь ответил, что невозможно кого-то изменить принудительно, он только сам может измениться. И здесь университетам необходимо создать среду, в которой преподаватели захотят меняться, у них будут ресурсы на эти изменения, и у них будет мотив на эти изменения. И тогда преподаватели изменятся.
Наш опыт работы с университетами, с которыми мы за последние пять лет взаимодействовали, показывает, что кто-то меняется, кто-то не готов меняться. Тогда эти люди, к сожалению, вымываются из университетов, они находят себя где-то в других университетах, которые еще не изменились, или находят себя в каком-то другом применении. Изменения не обязательно через слом людей. Это может быть привлечение новых людей и ротация состава университета. Это тоже вполне себе решение, к нему нормально нужно относиться.
Борис Филиппов: Да, поддерживаю. Университеты же это место встречи лучших людей. Если брать только со стороны, где лучших ты возьмешь? Но с другой стороны, этот дефицит нужно компенсировать, в том числе, и изменениями самих преподавателей. То есть здесь двустороннее движение. И с рынка труда лучших брать, которые соответствуют задачам и целевым ориентирам, и своих лучших выращивать и помогать им развиваться. Только так.
Вопрос:Как бы вы ответили на вопрос о том, кто может быть спонсором таких ресурсоемких изменений, чтобы в университетах стало все гораздо лучше?
Павел Музыка: Во-первых, это, конечно, государство. Как мы уже сегодня показывали, есть программы академического превосходства во многих странах, которые как раз и призваны спонсировать развитие университетов, внедрение в университетах современных практик, подходов, что как раз дает ресурс на те институциональные изменения, которые в университетах должны случиться.
И оглядываясь ретроспективно на то, как эти программы развиваются, во многом это позитивная история. Во вторую очередь, такими спонсорами могут быть индустриальные партнеры. Например, программа передовых инженерных школ, в которой индустриальные партнеры софинансируют развитие университетов, как раз то, что это успешно сейчас реализуется, показывает, что индустриальные партнеры готовы, но университетам самим нужно сделать шаг изменений, который заключается в том, чтобы снять как можно большее количество бюрократических препон по интеграции индустриального партнера в университет. Потому что сейчас во многом, к сожалению, бюрократия внутри университета такова, что внешнему человеку в этом не разобраться.
А когда он пытается заключить какой-нибудь договор, ему нужно пройти по 25 кабинетам, со всеми договориться, и где-то после десятого, (после пятого даже) возникает вопрос, а надо ли мне это, а может ну его. Снятие этих барьеров, которые содержательно ни на что не влияют, но при этом организационно очень сильны, они ресурсоемкие на самом деле, позволит теснее эту интеграцию выстроить, а значит привлечь больше ресурсов для развития университета. Те университеты, которые это сделают раньше, смогут раньше получить доступ к партнерам и к ресурсам этих партнеров.
Борис Филиппов: Да, университеты это все-таки про людей, это люди и их развитие. Поэтому, если говорить про ресурсы… Знаете, как говорили в сталинские времена? Берегите технику, людей пришлем. Надо поменять эту идеологию. Появятся люди, и они приведут то, что казалось немыслимым.
Вопрос: Возможно ли полноценное достижение светлого будущего в отдельно взятом университете, или это должен быть системный скачок, на который направлена сила всего общества?
Борис Филиппов: Именно университеты должны это общество формировать. Не общество университеты, а университеты общества. И как они внутри себя поведут, как они скажут, каким должно быть общество — то, что мы вначале говорили про основные ценности и пролегомены — они будут нести ответственность. Системно – нет. Точечно — только так. Причем, здесь как раз будет возможность со стороны регулятора или частных корпораций университетам давать право на риск, право ошибаться не только студентам во время обучения, но и университетам. И компенсировать эти ошибки, в том числе в финансовом плане.
Но это не системно, это точечно. Невозможно захотеть быть лучше, если это тебе навязано. Только внутри и только через изменения. Кстати сказать, на предыдущий вопрос тоже отвечаю. Очень часто сталкиваешься с ситуацией, когда говоришь о каких-то грядущих изменениях и все поддерживают. Но как только начинаешь погружаться в суть, появляется хорошо известный нам пример и позиция: «Я за прогресс, но мне не нравятся изменения». То есть когда начинаешь людей изменять, вот тогда самое большое противоречие. Не внешнее, не институциональное, не регуляторы, а именно сами люди. Пока они не захотят, ничего не будут изменяться.
Вопрос: Коллеги, каковы ваши ожидания от того, что в следующий год будет годом науки и технологий в Российской Федерации?
Борис Филиппов: Хорошие ожидания. Что в этом плохого? Подтекст… Я чувствую, что это о чем-то важном, но не могу схватить о чем.
Дмитрий Зверев: Видимо, о том, что у нас будут какие-то инициативы, у нас будут ожидания большие от роста в этом направлении — направлении технологий и науки.
Борис Филиппов: Я 20 лет работаю в университете и каждый год ожидания, и постоянные инициативы. Текущая деятельность, связанная с инициативами, просто потрясающая. И на изменения практически не хватает времени. Поясните, пожалуйста, может быть, что-то... Официальный год технологий, конечно… Это политический кредит о том, что это важно, что это интересно, это востребовано. Программы все утверждены, мы видим, финансирование идет. Если мы говорим про это, вряд ли, наверное, тут какие-то дополнительные будут ресурсы направлены. Хотя не знаю.
Вопрос: Какие инструменты мотивации вы видите для вовлечения преподавателей в культуру перемен, в использование цифровых инструментов?
Павел Музыка: Я бы ответил на него следующим образом. В первую очередь, про культуру перемен, что необходимо всему коллективу показать то, какие новые возможности открываются благодаря тем изменениям, которые мы собираемся в нашем конкретном университете реализовать, и то, какие конкретные изменения. Например, в одном из ведущих московских университетов, где мы четыре года назад запустили пилотный проект, примерно через пару месяцев после весьма простого изменения у студентов появилась возможность выбрать некоторое количество курсов.
Это не такая фундаментальная перестройка всей модели образования, но многие преподаватели, которые предлагали свои курсы под выбор сами, то есть у преподавателей была возможность свой курс предложить… Многие преподаватели, которые до этого говорили, что студенты же не могут ничего выбирать, они же дети неразумные, когда увидели студентов, которые выбрали их курс, пришли на занятия и два месяца позанимались, стали говорить, что никогда таких мотивированных студентов не видели, что у них самая мотивированная группа за последние 5-10 лет, пришедшая на этот курс, который студенты сами выбрали.
Поиск вот таких точек, которые можно назвать быстрыми победами, продвижение этих точек в коллективе как раз и позволит мотивировать преподавателей на изменения, на то, чтобы включаться в этот процесс изменений, поддерживать его, предлагать свои решения, и воплощать эти решения в жизнь. Что касается цифровых инструментов, то здесь, опять же, необходимо показывать преимущества, которые могут быть. Например, я упоминал уже сегодня устройства, которые позволяют считывать в реальном времени активность мозга. Можно начинать проводить исследование по поводу того, как разные практики взаимодействия преподаватель-студент, преподаватель-группа влияют на эту активность, в каком случае студент больше устает, меньше устает, лучше усваивает, меньше усваивает, и тем самым совершенствовать мастерство преподавателя, чтобы он эффективнее, качественнее доносил, передавал знания и умения. Я бы вот так ответил на этот вопрос.
Павел Музыка: Конечно, сможет университет обеспечить финансовую мотивацию, потому что как минимум те университеты, которые входят в программы развития, в «Приоритет 2030», например, у них, конечно, эти инструменты есть. Эти средства можно использовать для финансовой мотивации преподавателей, и университеты это делают.
Борис Филиппов: Знаете, если проблему можно решить деньгами, это не проблема, это расходы. Извините, на собственном опыте скажу. Для меня самым сильным мотиватором стала ситуация, которую я сам организовал на своем учебном курсе, в своей дисциплине. Пытаясь бороться с тем, что ко мне приходят студенты разные, но они приказом ректора зачислены были в определенные группы, я попытался как-то перемешать эти группы и пригласил свою коллегу-психофизиолога, которая провела элементарный тест на преимущественный канал восприятия информации из мира: визуал, аудиал или все равно.
Тест банальнейший. Но самое интересное и самое ужасное было то, что один студент, выполняя этот тест, отвечая на вопросы, спросил у меня, а какой правильный ответ. Вы понимаете, люди настолько зациклены были на не совершении ошибок, что даже себя не могут никак оценить и понять. Я понял тогда, что я творю, как за студентами вдруг у меня появились люди, личности, которые хотят чего-то, но чего, они сами еще не понимают. Вот это было очень полезным и самым лучшим мотиватором. Хотя без финансов, конечно, это все ушло бы. Спасибо.
Вопрос: Как можно принять участие в работе над манифестом? Какие есть возможности по присоединению?
Павел Музыка: Приглашаем в чате вживую обсуждать, предлагать изменения, дополнения, вопросы, критику. Критика очень приветствуется, она позволяет развиваться.
Вопрос: А какой будет следующий шаг после того, как все больше участников присоединятся к этому чату, примут участие в этой интеллектуальной дискуссии? Может быть, будет скорректирован текст документа? А следующий шаг будет?...
Павел Музыка: Зависит от этого шага, потому что мы живем в неопределенном мире. Будущее не определено, поэтому мы с удовольствием выслушаем и примем критику, обратную связь, похвалы и проклятия в разных направлениях. И в зависимости от этого будем корректировать дальнейшие шаги. Возможно, это вырастет в нечто большее. Возможно, мы услышим от вас критику, что — как сегодня уже звучало — может быть, это уже все сделано, и мы просто не знаем об этом. Вот, узнаем, тоже будет полезной информацией. Чем больше заинтересованных участников, тем лучше.
Борис Филиппов: Любая совершенно логичная мысль, уведенная в бесконечность, становится абсурдной. До какого-то, конечно, предела. Очень сложно сказать, какой предел.
Вопрос: На ваш взгляд, насколько тематика года науки и технологий в России влияет на реальные меры, решения в указанной приоритетной области?
Павел Музыка: Я бы сказал так, что на меры и решения вряд ли сильно повлияет, потому что многие ключевые решения и меры мы видим принятыми в последние пару лет. А на что это точно повлияет, это на возможность продвижения этой темы, популяризации, привлечения новых людей в эту тему. Вот на это точно повлияет, и это позитивно.
Вопрос: Как университеты будут проявлять инициативу применения манифеста, когда ректоров назначают, ими управляют множество заинтересованных лиц: регуляторы, партнеры? Как университету что-то менять, когда у него столько сдерживающих факторов, столько интересантов?
Борис Филиппов: Сдерживающих факторов всегда множество, их будет еще больше. Вопрос внутреннего желания и стимула. Запуская программу «Приоритет 2030», я видел, как регулятор хочет дать больше свободы университетам. Нет сметы жесткой, не предписывается, что и как делать. Постепенно мы видим, как регламентация внутренней деятельности и процессов в университетах остается за скобками и вниманием министерств, учредителей. Поэтому назначаются ректоры, приходят нормативные документы. Но они ведь не про трансформацию, они про текущую деятельность. А запрет на трансформационные изменения, я еще такого ни разу не видел.
Павел Музыка: Я бы хотел поблагодарить за вопросы и призвать не сдерживать себя, если есть какие-то мнения, комментарии. Давайте обсуждать эту тему вместе, давайте вместе искать решения, которые действительно можно воплотить в жизнь. Можно воплотить в жизнь не в одном отдельно взятом университете, а распространять это на несколько университетов. Это точно будет полезно. Давайте эти решения искать и реализовывать вместе.
Борис Филиппов: Спасибо, коллеги, очень признателен и благодарен. В свое время я как-то услышал фразу о том, что наука делается одиночками, но в обществе. Невозможно что-то сделать самостоятельно, находясь только в коммуникации с содокладчиком. Всегда должна быть внешняя оценка и добавка. И вот это небольшое, казалось бы, дополнение является иногда ключевым и самым ценным, которое придает новый смысл и дает энергию. Более того, хочу сказать о том, что постепенно жизнь показывает, опыт, что для меня более интересными сейчас являются вопросы в жизни, а не ответы. Хороший вопрос меняет практически все, заставляет пересмотреть свои устои, традиции и какие-то стереотипы, увидеть то, что, казалось бы, никто и не догадывался, что существует. Вот за такие вопросы отдельно спасибо, сегодня их было не один.
Павел Музыка: Я еще раз присоединяюсь к словам благодарности. Всем большое спасибо. Ждите анонсов дальнейших наших мероприятий и анонс конференции следующей, 2024 года. И анонс слета скоро будет. Также мы продолжим нашу серию вебинаров и митапов уже совсем скоро. Всем хорошего дня, успехов вам в трансформации, в реализации ваших замыслов и в успешных ответах на те вызовы, которые перед нами ставят сейчас в первую очередь технологии, о которых мы сегодня говорили.
