Если продолжать рассказывать о себе, то нельзя было пропустить этот яркий момент моей курсантской жизни, поэтому я рассказываю все без утайки, как оно было. Начало читайте в предыдущей статье.
Я был на свадьбе друга, где мне предлагали выпить спиртное. И хотя нам, как курсантам запрещалось пить спиртное в своих увольнениях, я напился. Был ли я в этом виноват или нет? Конечно, был. Но, о том, как это произошло, читайте в предыдущей статье, а о том, что было дальше, рассказываю тут.
Возвращение в училище
Мы шли с Евгением на автобусную остановку. Я держался на ногах, но глазах у меня стало все расплываться, правда, сознание оставалось ясным. Мне хотелось как можно скорее добраться до училища, а еще больше хотелось добраться до своей кровати. Хотелось улечься в нее, чтобы заснуть и проспать до утра, а завтра встать, как ни в чем не бывало. Мы подошли к остановке. К ней приближался автобус.
— Жень, какой номер автобуса? - спросил я у Ключинского, не в состоянии разглядеть номер автобуса самостоятельно.
— Семерка, — сказал мне Евгений.
— Это хорошо, — сказал я. — Быстрее доедем, без лишних остановок.
Автобус подошел к нашей остановке и остановился. Как я не старался, но так и не смог сфокусировать свое зрение, чтобы разглядеть его номер.
Мы доехали до Нового города очень быстро и благополучно добрались до училища. Тогда мне повезло тем, что проход на территорию училища еще не был огорожен, зайти на территорию можно было со всех сторон света. Не нужно было идти мимо дежурного по училищу. И вот мы были уже в своей казарме на пятом этаже в своей роте. Дежурным по роте был курсант Силкин. Он поставил стол посреди прохода в нескольких шагах от входа, чтобы возвращающиеся из увольнения курсанты не могли пройти мимо. Он принимал увольнительные и делал отметки в журнале о прибытии. Я еле смог обойти стол. Мне казалось, что он был шире, чем это было на самом деле. Курсанты потом смеялись надо мной по этому поводу, но никто в тот момент не заметил, почему я шел так странно. Возможно, это заметил Виктор Силкин, но он промолчал.
Лейтенант стоял напротив меня, приложив руку к козырьку своей фуражкие и принимал у меня мой рапорт. Но, тут я заметил одну странность. Мы стояли на одном и том же месте, я на своем, офицер на своем и не сходили с него. Несмотря на это лицо офицера то приближалось ко мне так близко, что наши носы чуть не касались друг друга. Потом его лицо почему-то отклонялось от моего лица так далеко, что казалось, что он вот-вот потеряет равновесие и упадет. Зрение к тому моменту было у меня уже в норме. Оно восстановилось пока мы с Женей следовали от автобусной остановки до училища.
— Товарищ лейтенант, курсант Малютин из увольнения прибыл, во время увольнения замечаний не имел, — докладывал я офицеру.
Лейтенант стоял напротив меня, приложив руку к козырьку своей фуражке, и принимал у меня мой рапорт. Но, тут я заметил одну странность. Мы стояли на одном и том же месте, я на своем, офицер на своем и не сходили с него. Несмотря на это лицо офицера то приближалось ко мне так близко, что наши носы чуть не касались друг друга. Потом его лицо почему-то отклонялось от моего лица так далеко, что казалось, что он вот-вот потеряет равновесие и упадет. Зрение к тому моменту было у меня уже в норме. Оно восстановилось, когда мы с Женей следовали от автобусной остановки до училища.
"Да, он же качается, — подумал я, но тут же поправил себя. — Нет, он не может качаться, а это означает, что качаюсь я. Что будут дальше? Паша поймет или уже понял, что я прибыл в училище в нетрезвом виде. Дернуло же меня зайти в канцелярию к нему на доклад. Наверное, можно было поступить как-то иначе".
— Товарищ курсант, вы же говорили, что вы не маленький и, что не нужно вас учить. Вы сказали, что все знаете, — заговорил офицер.
— А вы, как будто бы маленький, товарищ лейтенант, и не знали, что отпускаете меня на свадьбу друга. Вы прекрасно понимали, что там мне обязательно будут предлагать выпить. Я же просил вас отпустить меня до утра или только на два часа. Вы не сделали этого.
— И что по этому поводу нужно было напиться и явиться в таком виде? Другие курсанты тоже заходили к Туркину на свадьбу, но в отличие от вас, они вернулись в училище в нормальном состоянии, — сказал лейтенант.
— Другие курсанты, может быть, не находились там также долго, как я.
— Хватит тут разглагольствовать, идите и ложитесь спать, товарищ курсант! Завтра я все доложу вашему командиру взвода, — сказал офицер и отправил меня спать.
Я ушел и лег в свою постель. Еще каких-то полчаса назад я мечтал об этом, но сейчас мне совсем не хотелось спать. Я лежал в своей кровати и слышал, как курсанты продолжали бродить по роте. Потом, во время вечерней поверки, когда прозвучала моя фамилия, кто-то сказал:
— Отдыхает!
Когда построение окончилось, кто-то пошел в туалет, кто-то сразу отправился к своей кровати. Рота готовилась к отбою. Мне стало немного не по себе, меня начало мутить и подташнивать. Очень захотелось сходить в туалет и попить воды, но тут прозвучала команда "Рота, отбой!"
Вставать после отбоя не запрещалось, но нельзя было делать это в течение первых полчаса, чтобы дать остальным курсантам спокойно уснуть. Я лежал в своей кровати и ждал, когда пройдет 30 минут с момента отбоя. Выждав, примерно полчаса, я спрыгнул со второго яруса и вместо того, чтобы надеть тапочки, запрыгнул в сапоги и направился в туалет.
— Ну, кто мамонта выпустил? — прозвучал чей-то голос и раздался небольшой смешок еще двух или трех человек. Остальные курсанты, очевидно, уже спали.
Я зашел в умывальную комнату, где попил воды, потом направился в уборную. Мне было дурно, но очень скоро все прошло. Покидая туалет, я дополнительно попил холодной воды и направился в свою кровать. Когда я проходил мимо ротной канцелярии, то открылась ее дверь. Из кабинета вышел Паша.
— Что вы болтаетесь, товарищ курсант? — спросил меня офицер.
Вид у меня был замечательный, белая рубашка, кальсоны и сапоги.
— Я в туалет ходил, товарищ лейтенант, — ответил я.
— Идите спать!
— Есть!
— Что есть? Что есть, товарищ курсант?
— Спать иду, товарищ лейтенант, — сказал я.
— Малютин, я все расскажу вашему командиру взвода, пусть он завтра с вами разбирается.
Я ушел спать.
Разговор с командиром взвода и наказание
На следующий день все было как обычно. Не было только зарядки, так как был воскресный день. После завтрака командир взвода приказал мне зайти в канцелярию роты для проведения со мной воспитательной работы.
— Разрешите войти, товарищ лейтенант?
— Входите! — сказал командир взвода и спросил. — Как прикажите это все понимать, товарищ курсант?
— Вы обещали отпустить меня до утра, а командир третьего взвода не сделал этого. Он не отпустил меня до утра. Товарищ лейтенант сказал, что вы ему ничего такого не говорили. Тогда я попросил его отпустить меня на пару часов, чтобы только поздравить друзей и подарить им цветы, но...
— Все хватит! Достаточно! Это залет, товарищ курсант. Объявляю вам пять нарядов вне очереди!
— Есть пять нарядов вне очереди! — сказал я.
— Извини, Малютин, больше не имею права объявить. Имел бы, дал бы больше. Идите к старшине роты и скажите ему, что заступаете в наряды вне очереди с сегодняшнего дня!
— Есть передать старшине роты, что я заступаю в наряды вне очереди с сегодняшнего дня.
— Можете идти, товарищ курсант! И не забудьте доложить, когда отходите все наряды.
— Есть! — сказал я, развернулся кругом и вышел из канцелярии.
Как и велел мне командир взвода, я доложил старшине роты о полученном взыскании и в этот же день заступил в суточный наряд по роте в качестве дневального.
Пять нарядов вне очереди и несение наказания
Первый суточный наряд я отходил, как и положено. Тут, как говориться, не привыкать. Трудно даже сказать, сколько суточных нарядов было уже отдежурено за прошедшие годы обучения. Сменился с наряда, отдохнул сутки и снова в наряд. Да, в этот раз было уже тяжелее. И опять сутки отдыха и снова в наряд.
Сказать, что сутки были отдыхом нельзя, скорее всего, это была смена деятельности. Даже во время несения службы, все свободное время, кроме сна, конечно, тратилось не на отдых, а на деланье дипломной работы. В сутки между нарядами работать приходилось интенсивнее, без долгих перекуров и перерывов.
В суточном наряде по роте приходится по несколько раз убирать закрепленные за тобой территории и следить за порядком. В дневное время, когда порядок в расположении роты уже наведен, то дневальные поочередно стоят около тумбочки дневального. После отбоя идет тщательная уборка всех помещений, включая лестничные марши двух пролетов до этажа ниже. Обычно уборка занимала около часа, поэтому на сон для дневальных оставалось примерно по три с половиной часа.
Смены, дневальных по роте курсантов, делились по номерам, на первую и вторую. Дневальный первой смены, после отбоя и после окончания уборки помещений в расположении роты, оставался дежурить. Дневальный второй смены уходил спать. Ночью дневальный первой смены будил дневального второй смены, чтобы тот сменил его, а сам уходил спать до команды "Рота, подъем".
Курсанты не любили дежурить во вторую смену, как раз из-за времени сна. Спать приходилось после активной деятельности, связанной с уборкой, поэтому заснуть сразу было очень трудно. Потом через три с половиной часа, а, как правило, на пять минут раньше, когда только разоспался, пора было уже вставать. Поэтому чувствуешь себя не выспавшимся. Будили на пять минут раньше, чтобы дать товарищу прийти в себя, сходить в туалет, умыться, привести себя в порядок. И хотя дневальному первой смены приходилось спать тоже три с половиной часа, он просыпался вместе со всеми по команде "Подъем". В принципе, мы уже привыкли вставать в это время, поэтому он чувствовал себя лучше после пробуждения, чем дневальный второй смены.
Когда назначался суточный наряд по роте, то смены между дневальными курсантами не назначались. Ребята сами решали, у кого какая смена будет его. Обычно для этого бросали жребий. Я давно стал уступать своим товарищам дежурство в первую смену. Во-первых, благодаря своим занятиям аутогенной тренировкой, примерно, минут за десять до окончания уборки, я начинал внушать себе:
"Я успокаиваюсь, я спокоен! Сейчас я отправлюсь спать и сразу усну! У меня будет хороший и крепкий сон. Мне хватит трех часов времени, чтобы выспаться".
Уборка оканчивалась, и я уходил спать, предварительно показав дневальному место, где находится моя кровать. Стоило мне дойти до своей кровати, раздеться, сложить свои вещи и улечься, как я тут же засыпал. В дни дежурств я не проводил свои дополнительные ежедневные занятия по аутотренингу. Это были дни без занятий после отбоя, так как времени на сон и так было мало. Я просто ложился спать и выключался как свет. В эти ночи мой сон был глубоким и без сновидений. Когда меня будили, то я быстро приходил в себя и чувствовал себя нормально.
И все же, несмотря на все, усталость накапливалась. После третьего наряда вне очереди, я чувствовал себя настолько уставшим, что боялся представить себе то, как буду чувствовать себя после четвертого, а тем более, после пятого наряда вне очереди.
Днем, как всегда, я был занят своей дипломной работой. Наконец заступил в четвертый наряд по роте. На удивление, я заметил, что чувствую себя прекрасно. Да, несение четвертого наряда было тяжелее, чем несение первого, но легче второго. Пятый наряд был даже легче первого. Дальше можно было ходить через день, словно я был уборщиком помещений и работал сутки через сутки.
Тогда я сделал для себя один важный вывод, что не всегда пять нарядов вне очереди могут оказаться лучше трех. Будучи уже офицером, мне раза три приходилось объявлять солдатам наряды вне очереди. Одному солдату я объявил три наряда вне очереди. Было за что. Конечно, можно было объявить и пять нарядов вне очереди, но я ограничился тремя. После третьего наряда, боец подошел ко мне, чтобы доложить о том, что он отходил наряды вне очереди. Боец сказал, что он был не прав и поблагодарил меня.
— Спасибо, товарищ лейтенант, что вы объявили мне только три наряда, а не пять. Я бы, наверное, умер после четвертого или пятого наряда, — сказал солдат.
— Не умер бы, — сказал я. — Хорошо, идите, товарищ солдат, но чтобы подобное не повторялось, хочу предупредить вас. В следующий раз я не буду вас жалеть и объявлю вам пять нарядов вместо трех.
Я тоже в свою очередь, отходив свои наряды вне очереди, подошел к своему командиру взвода и доложил ему о том, что отдежурил их.
Разговор с командиром взвода после нарядов вне очереди
— Разрешите войти, товарищ лейтенант?
— Входите!
— Товарищ лейтенант, курсант Малютин ваше приказание выполнил. Я отходил пять нарядов вне очереди. Разрешите убыть в увольнение в город? — отрапортовал и спросил я.
— Разве вы не знаете, товарищ курсант, о распоряжении командира батальона о том, чтобы курсанты, замеченные в пьянстве, то есть прибывшие в училище из увольнения в нетрезвом виде, были лишены увольнений до конца обучения? — спросил командир взвода.
— Так точно, знаю, товарищ лейтенант. Вот только командир батальона не знает о том, что я прибыл из увольнения в ненадлежащем виде, товарищ лейтенант, — сказал я. — Или я не прав?
— Что вы себе позволяете, товарищ курсант?
— Ничего. Я просто прошу отпустить меня в увольнение. Мы все, в том числе и вы, понимаете, что это была случайность, то есть стечение обстоятельств. Но, я уже сделал для себя соответствующие выводы, пока был в нарядах. Товарищ лейтенант, давайте смотреть правде в глаза, мы же оба знаем, что подобное больше не повториться, — говорил я. — Мне нужно сходить в увольнение, чтобы развеяться после нарядов, навестить своих друзей. Я хочу отдохнуть. Разрешите убыть в увольнение?!
— Хорошо, разрешаю, но быть во время до отбоя. Идите, переодевайтесь!
— Есть! — сказал я и вышел из ротной канцелярии.
В увольнении я, как обычно, побродил по городу, прогулялся по парку Старого города, после чего пошел к друзьям. Ребята были дома. Я немного побыл у них, после чего ушел, чтобы не мешать их уединению.
В училище я пришел на час раньше окончания увольнения. Сдал увольнительную дежурному по роте и зашел в ротную канцелярию, чтобы доложить ответственному офицеру о своем прибытии.
— Разрешите войти, товарищ лейтенант? — спросил я у офицера, находившегося в канцелярии роты.
— Входите, товарищ курсант!
— Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Курсант Малютин из увольнения прибыл, во время увольнения замечаний не имел, — отрапортовал я офицеру.
По стечению обстоятельств, ответственным офицером в тот вечер снова был Паша. Он принял у меня рапорт, но его глаза округлились, когда я начал свой доклад.
— Как так? Кто вас отпустил в увольнение, товарищ курсант? — спросил командир третьего взвода.
— Мой командир взвода, — спокойно доложил я.
— Почему? Командир батальона запретил отпускать в увольнение курсантов, которые были замечены в распитии спиртных напитков.
— Я не был замечен, — улыбаясь, сказал я.
— Вы прибыли в училище в пьяном виде, — возмущался офицер.
— Извините, товарищ лейтенант, да, прибыл, но это было в прошлый раз. В этот раз, как видите, я явился абсолютно нормальным, — сказал я. — Мой командир взвода поверил мне, что этого больше не повториться, поэтому отпустил меня в увольнение. Он лучше знает меня и доверяет мне.
— Я поговорю с вашим командиром взвода.
— Конечно, а сейчас разрешите мне идти?
— Идите, товарищ курсант!
— Есть!
Вопрос о том, как быть дальше, пускать меня в очередные увольнения или нет, не стоял. Я продолжал ходить в них так же, как будто бы ничего не случалось.
Продолжение следует
Конечно, я и сегодня могу с кем-либо выпить за встречу, за здоровье и так далее. Могу принять несколько капель на душу населения просто так для поднятия тонуса и настроения, но никогда не был сторонником чрезмерного употребления алкоголя. Не скрою, было в моей жизни еще пара случаев, когда я перебирал норму, но это совсем другие истории.
Если было интересно, ставьте лайк. Пишите свои комментарии. Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить другие мои статьи и помочь развитию моему каналу.
Первый курс (начало) - Второй курс (начало, часть 26) - Третий курс (начало, 5часть 40) - Четвертый курс (начало 49) - 50 - 51 - 52 - 53 - 54 - 55 - 56 - 57 - 58.1 - 58.2 - Продолжение
Будьте здоровы!
