Однажды мы встретились с бывшими одноклассниками. Встретились и шли по улице – гуляли. Встречались-то мы, конечно, после школы не однажды, но тогда состоялся у нас один разговор. Мы с Олегом шли и вспоминали какие-то совместные гулянки. Вспоминали и люто хохотали. Так, что приходилось останавливаться, чтобы отсмеяться. Наша одноклассница Ира шла рядом и косилась на нас. Она отличная девчонка, просто в её анамнезе нет и не было безумных пьянок – это нормально. Ира тогда задала нам вопрос:
- Почему вы всё время так отвязно отрываетесь?! (дословно это, скорее всего, было сказано не так, я просто забыла – передаю смысл).
- Чтобы потом, когда мы уже не сможем так отрываться, нам было что вспомнить. – сказал Олег.
Тогда же мы вспомнили безумную ночь на его даче. Там был его друг Женя со своей первой женой. Мой первый, тогда уже бывший, муж, Миха. И ещё один их товарищ, Витя, младше нас лет на девять – не помню, как уж он оказался в этой компании. И уж точно не помню, с чего вдруг он решил оказывать мне знаки внимания. Ведь там был Миша, и неважно, что мы уже давно не были вместе. Миша ещё в десятом классе поставил на мне клеймо, что я – его собственность. И как бы не складывалась жизнь с того дня и до его гибели, с кем бы, и где бы я не была – неважно. С кем бы не был он сам – тоже не имело значения. Клеймо. Печать.
Я сказала Вите тихонько, что он напрасно со мной заигрывает. И даже головой помотала. И многозначительно на него посмотрела.
- А вы вместе, что ли? – спросил Витя.
- Нет. Но, поверь, это неважно.
Не поверил. Тогда Миша набрал воды из бочки и вылил на Витька. Мы с Ирой, женой Евгения, быстренько ретировались в дом и забрались с ногами на диван. Было ясно, что одним ведром, вылитым на Витю, дело не ограничится. Так и вышло… парни обливали друг друга водой и хохотали. Сначала на улице, а потом и в доме.
- Ира, чего они? Когда это кончится? – спросила офигевшая Ирка.
Её муж тоже участвовал в забаве.
- Устанут и кончится. - спокойно ответила я, и сказала парням. – Давайте всё-таки на улицу, на нас брызги летят!
Несмотря ни на что, никому бы из них не пришло в голову облить девочек. Они ушли на улицу, и там бесились ещё с полчаса.
Потом, когда уже было светло, мы шли с дачи через район, где жили все, кроме меня, и Олег сокрушённо говорил:
- Что мама скажет, когда я такой заявлюсь? Ну, всё, сынок! Допился! Анурэз!
Мы складывались пополам от хохота.
Обнялись. Разошлись.
- Куда ты? – спросил у меня Миша.
- Влада в сад поведу.
- Я с тобой.
- Да вот уж, фигушки! С тебя течёт!
Миха, придерживаясь за дерево, последовательно снял и отжал все вещи.
- Всё. Не течёт.
Мы дошли до моего дома. Он ждал на улице, я собрала Влада, - с его отцом мы тогда уже не жили, - выслушала от мамы лекцию о том, что я бездарно трачу свою жизнь, и увела ребёнка в сад. Он озадаченно посмотрел на Мишу, но у него ничего не спросил. Спросил у меня, шёпотом, в раздевалке детского сада:
- Мама, Миша плавал в Иртыше?
- Ну… примерно.
- Кла-ас. – выдохнул мой сын и побежал в группу.
Миша проводил меня до дома, сказал «пока» и ушёл домой. Это была наша предпоследняя встреча. Последняя запомнилась неприятным разговором. А потом его не стало, в октябре 1999 года.
Воспоминания есть. Обсудить их и посмеяться над ними не с кем. И поплакать не с кем. Я тут, Олег за 2500 км. от меня. Миши нет. Я могу позвонить Олегу – мы иногда созваниваемся. Но это другое. Всё теперь другое. Мы другие. Один Мишка навсегда остался тем парнем, который из ревности мог вылить на воображаемого соперника ведро воды и превратить это после в коллективную забаву.
Я сейчас веду переговоры с издательством. Ничего особо не долго – что-то движется. Уже есть эскиз обложки. Жду договор. Редактор говорит слова «Мы надеемся на долговременное сотрудничество». Ей лет двадцать пять, наверное. Плюс-минус. Когда ребята летом 1999 обливались водой, нам было по двадцать семь. И слово «долговременное» имело совсем другую окраску. Другое значение. Оно звучало синонимом вечности.
Вы знаете, как я боюсь смерти. Так боюсь, что готова была бы стать вампиром. Но вампиров нет – я их не нашла. Стефан Каплан вот нашёл, а я – нет. И сейчас я смотрю на всё с позиции упущенного времени. Бездарно потраченного. На сегодняшнее развитие событий в моей жизни смотрю. И постоянно думаю о том, сколько именно времени у меня осталось на всё.
Мне не в чем себя упрекнуть – ну не писала я прозу в двадцать семь лет! И даже в тридцать семь я её ещё не писала. Не в чем, но я каждый раз вздрагиваю от слова «долговременное» и от любых сроков и дат. Я вздрагиваю. Я ничего не знаю о будущем. Я не могу планировать, чёрт побери всё на свете, мне пятьдесят один год!
Время пожирает меня… с каждым днём откусывая по кусочку, по клеточке. И хочется всего уже сейчас. Позже может просто не случиться. Важно помнить. Не бывает поздно, бывает уже не надо – это мем, кажется, какой-то? Правильный очень мем.
Сегодня я жива. Я пробежала на тренажёре 12 минут. Я раздала долги, которые висели на мне годами. Я не хочу быть счастливой, и не хочу получать рекомендации, что для этого нужно делать. Счастье и психическое здоровье мешают мне работать. Всем спасибо за понимание.
Ни от кого из вас не жду вестей
Уже привыкла, что чужими стали
Нас время обглодает до костей
Всех абсолютно, даже кто из стали
Но позабыть я не готова вас
Храню и фото в телефоне старом
На нём вы в профиль, ну а я – анфас
Вот мы с бутылкой, а вот тут – с гитарой
Вот кто-то даже ходит на руках
А вот шашлык мы пивом запиваем
Обидно, если не дождусь звонка
Но если вдруг решитесь – я живая
Я тут, на месте. Пью, пишу стихи
Пытаюсь как-то выжить в одиночку
Давно я заплатила за грехи
Да, не как все – без слёз, и с юморочком
Но заплатила. Страшно вспоминать
Кто выжил – знает, правда, смысла нету
Нас время продолжает поедать
Со скоростью космического света
2021
