От автора. Статья представляет собой небольшую иллюстрацию работы с детским опытом унижения.
К. с детства испытывал унижение в своей семье. Его отец, руководитель некрупной организации, постоянно уличал его в недостаточной активности, проворности, сообразительности. Делал он это грубо, в выражениях не стеснялся. Каждый раз, когда у К. что-то не получалось, он боялся признаться в этом родителям, поскольку от отца мог последовать шлепок, а от матери безразличная пустота.
Став взрослым, К. научился жить в тревожном состоянии и привык к отсутствию у себя каких-либо глубоких чувств к близким. Само понятие «близкие люди» даже на когнитивном уровне вызывало у него недоумение. Он мог обнять своих детей, но не понимал, что должен при этом чувствовать. Жене К. не доверял, ревновал и не мог поверить, что она его любит. Он был недоволен тем, как проявлял заботу, нежность и привязанность к жене и детям, и рассчитывал «научиться» любить так сильно, как описывают в книгах.
Свое детство он помнил хорошо, что не так часто бывает у людей с травматическим опытом. Вспомнить конкретный случай унижения со стороны отца не составляло труда. Но сильных эмоций воспоминание не вызывало. Когда во время одного из сеансов я попросила его поддержать свою детскую часть, он сказал, что не может и не хочет этого делать. Его мальчик – плохой, не заслуживающий поддержки, заботы и просто доброго отношения.
– Я не хочу даже смотреть на этого мальчика. Ничего хорошего он не вызывает. Даже неприятен.
– Что в нем неприятного?
– Да вроде ребенок как ребенок, но вызывает что-то неприятное. Он слабый, не может за себя постоять. Он не достоин ничего хорошего. Я не хочу такого мальчика себе, ни в качестве себя, ни в качестве своего сына.
Протест против этого ребенка был такой сильный, что понадобилось еще 7 сеансов для того, чтобы начать спокойно смотреть на свою детскую часть. Все это время К. переносил на своего мальчика собственный негативный опыт: отцовское обесценивание и унижение и отсутствие защиты от матери. Любой наш диалог приблизительно звучал следующим образом:
– Почему его нельзя любить?
– Он ничего хорошего не сделал и не может сделать.
– Но он еще мал, у него нет навыков, его можно научить, помочь, позаботиться о нем.
– Нет, у него все равно ничего не получится.
«Не получится» включало в себя и «не вырастит ничего хорошего», и «не добьется чего-нибудь стоящего», и даже «сопьется за заводской оградой».
Оценки родителей прочно укоренились в сознании К., причем настолько прочно, что в какой-то момент стали восприниматься как собственные. Как при таком отношении к себе можно получить от себя же поддержку? Усугубляло ситуацию и невозможность поверить, что тебя могут любить, просто так, по факту того, что ты есть, вне зависимости от того, какой ты умный, полезный, удобный. К. требовал это от жены, совершенно не понимая, как ему распознать и принять эту любовь. Сильнейший внутренний конфликт, который разрешался принижением себя: «А меня и не за что любить».
– Если его нельзя любить, то что можно ?
– Его можно ненавидеть, его нужно убрать из картинки и из моей памяти. Забыть и начать жить без него, без его прошлого груза.
Работать с опытом унижения следует аккуратно и долго. И чем раньше такой опыт начал складываться, тем дольше. Само унижение является агрессивным действием, направленным против самоуважение. Слова хлёсткие, действия запугивающие, взгляд резкий и надменный. На одном конце опыта унижения взрослый, готовый ударить по самооценке ребенка, а на другом – ребенок, готовый поверить в собственную никчемность в силу значимости взрослого. Не удивительно, что оценки взрослого постепенно становятся оценками ребенка. Разочарование взрослыми рано или поздно придет, а умение уничижать себя останется. В работе с К. пришлось «отделять» его от каждой ситуации, которую мы просматривали и предлагать анализировать действия и слова отца как внешнего участника чужого опыта.
– Бедный, бедный ребенок…Ему просто не повезло родиться…
–Теперь можете ему посочувствовать?
– Нет… пока нет. Что-то внутри есть к нему, но не жалость, не сочувствие. Может какая-то знакомость.
Впереди еще огромная работа по принятию своего опыта, по формирование идентичности и поиску отношения к себе. Каким будет это отношение? Ни один специалист заранее не ответит на этот вопрос, равно как и сам клиент. Но «Бедный, бедный ребенок… Ему просто не повезло родиться» позволяет увидеть хоть какую-нибудь перспективу.
*Клиент, участвующий в описании кейса, вымышленный, обобщающий опыт проживания травмы унижения многими другими.
Обращайтесь, если сложно самому поддержать детскую часть!
Вся подборка статей "Психотравмы и сценарии жизни".
Автор: Мартьянова Галина Юрьевна
Психолог, Супервизор, Краткосрочный подход
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru
