Николай Федорович Пестрецов оказался довольно крепким для своего возраста мужчиной среднего роста. В лице его угадывалось что-то от литовца, а может от белоруса, в общем от жителя самых западных окраин. Что неудивительно, он уже много лет жил на хуторе в Калининградской области. Николай Федорович стал фермером, он выращивал яблоки, разводил уток, кур, овец. Жил вместе с женой. С новой женой. Настоящая деревенская идиллия.
Одет он был в пятнистую военную форму, напоминающую ФАПЛА, а темно-коричневый цвет его лица как будто бы говорил о том, что он только-только вернулся из Африки. На самом же деле с момента его освобождения из плена прошло уже добрых 30 лет. Погода в тот сентябрьской день стояла совершенно сказочная. Градусов 15 не меньше, солнце, ярко-желтые и красные деревья. Самый разгар бабьего лета. И что совсем удивительно и нехарактерно для Прибалтики – совсем без дождей. Я приехал к Пестрецову вместе со съемочной группой по заданию моего шефа Алексея, чтобы записать интервью для нашего документального фильма про Анголу. Мы разместились в гостиной его уютного дома, «выставили свет», установили камеру. Повторяю, я никогда не думал, что с ним встречусь, тем более, что смогу задать ему любые вопросы.
Интервью
- Николай Федорович, расскажите пожалуйста, как вы попали в Анголу.
- Очень просто. В Союзе я служил прапорщиком, начальником ремонтной бригады колесной техники. Мне предложили на выбор: Афганистан или Ангола. Ну про Афганистан то мы знали, что это такое, там только все начиналось. 80-й год. В газетах конечно ничего об этом не писали, но мы то люди военные, все знали. И про войну, и про гробы. Я не хотел туда. Ангола? Что за страна? Я конечно мало что про нее слышал. Да ни черта про нее не было известно. Но Африка, экзотика. Я согласился. Еще платить обещали очень хорошо. Мы приехали в Москву, я не один, нас человек приехало 10, сейчас уж не помню. Ходили мы на какой-то инструктаж каждый день, ну сам же знаешь. В «десятку», 10 управление Министерства обороны. Сам же переводчик, сам туда ходил. Прививка. Паспорт и вперед. Билеты в зубы. «Москва – Луанда».
- Понятно. А там в Анголе, вас сразу же направили в Ондживу? Это же практически на границе с Намибией. А Намибия тогда была оккупирована ЮАР. То есть вы сразу же попали на передовую!
- Да нет. Не сразу. Сначала я в Лубанго служил, ну знаешь, служил я там месяц или два, а потом меня направили в Шангонго.
- Я летал туда в командировку, когда переводчиком работал. В те времена - полностью разбомбленный город. Сталинград.
- Ну понимаешь, тогда в 81 году - городишко, как городишко. Его не часто бомбили. Там относительно спокойно жили. По крайней мере лучше, чем во многих других местах. А мой друг попал в эту самую Ондживу. А у него жена и дочь пятилетняя. А там обстрел чуть ну каждую ночь. Он все писал мне: «Ребенок плачет, пугается». Я с ним поменялся. Сам предложил.
- Так можно было?
- Тогда можно.
- А, ваша жена? Она быстро согласилась?
- Моя жена тогда еще не приехала. Она в Союзе осталась на первых порах. Она приехала уже потом.
- Не была против?
- Жена военного. Куда там против. Там еще жила одна женщина. Всего наших в миссии -12 человек. 2 женщины. Хотя вру. Вру. Жили еще там жены офицеров. Человек 5. А вот на фото только две. Моя Ядвига и жена советника по артиллерии. Вот смотри.
Прапорщик достал с полки альбом, раскрыл его, нашел групповую фотографию и указал пальцем на молодую белокурую женщину, стоящую рядом с другой – постарше и повыше. Все остальные - мужчины, одетые в ФАПЛУ. Мне не хотелось будить старые воспоминания при теперешней жене Пестрецова, но красота Ядвиги просто бросалась в глаза. Блондинка с тонкими правильными чертами лица, и хорошей фигурой. Настоящая звезда польского кинематографа. Сам Пестрецов в те годы тоже походил на актера. На Донатаса Баниониса. Молодой, подтянутый, с обаятельной улыбкой. Я даже представил, что это не реальная фотография, а кадр из советского приключенческого фильма о войне в «неназванной стране с жарким и влажным климатом.»
- Ваша жена из Польши?
- Она из Литвы.
- Как же у вас эта фотография сохранилась? Вы же в плену находились?
- Я ее отослал родителям раньше. Сам фотографировал, сам проявлял, сам печатал. Там особенно после службы делать то нечего. Совсем мало наших. Там и городок то крошечный. Да вооружение то наше, ну смешно, в самом деле. 3 танка Т-34. Зенитная установка. Пушки.
- Танки времен Великой отечественной?
- Да точно. Старое вооружение. В общем приехала моя жена туда. Лучше бы не приезжала. И месяца не прошло, как стали нас обстреливать. Не так как обычно. Интенсивно. Река там Кунене. Из-за нее и били по нам. Но мы то привыкшие. Думали, так все это временно. Постреляют, постреляют, перестанут. Все-таки что-то такое висело в воздухе. Наши начальники что-то знали, или чувствовали. В тот день, еще до того, как вся эта бадяга началась, начальник штаба и еще один советник уехали. Сбежали просто. Сели в УАЗик и уехали. Женщин оставили. Хоть бы их забрали. Я не могу этого простить.
- Так расскажите, что случилось в тот день.
- Начали они по нам долбить рано утром. Часов в 5 или в 6, точно не могу сказать. Грохот стоял. Ужас! Мы повыскакивали из домов и в землянки, кто куда. Все раздолбано, кругом воронки. Что делать? Куда бежать? При обстреле только и думаешь, в какую щель залезть. Хоть под землю. Но в общем жуть сплошная. Я уж не помню. Время как-то сжалось. Непонятно, сколько прошло. Потом вдруг бах! Темнота. Я отключился. Наверное, контузило меня. Все как-то поплыло. Глаза открыл - жена рядом. Уже не дышит. Кровь кругом. Руку ей оторвало. Не знаю, как и чем. Осколком. У меня чувство, как будто бы я под водой, все медленное, какое-то ватное. В башке звон. Метрах в 20 от нас там лежит еще советник и его жена. Живы кажется. Но тут, прямо у меня на глазах, подходит к ним солдат, и бац пулю из пистолета в лоб, сначала ей, потом ему. Я уж готовился, что и меня сейчас точно также пристрелят. Я не соображал ничего. Я думал только – нужно наших прикрыть хотя бы чем-нибудь. Чтобы не лежали они там на дороге, вот так просто. Там же стервятники кругом. Местным то все равно – валяется труп и валятся. Я к этому не привык. Я пополз в расщелину, там во время дождей вымоина образовалась. Думал, тела оттащу, прикрою чем-нибудь. Плащ-палаткой, там кустами, хоть чем. Автомат у меня болтался. И тут бац удар по башке. Дальше не помню. Очнулся так, но не совсем, как сквозь сон помню, в вертолете. Руки связаны, на голове повязка, перевязали они меня. Но это очень смутно.
- Вы говорили про автомат. Вы не отстреливались? И вообще, существовали какие-то инструкции, что делать, если попадете в плен? Вы же находились постоянно на передовой.
- Инструкция одна была. Неофициальная конечно. «Последняя пуля – себе в лоб.» Нам так советник в Лубанго сказал – «Вас тут нет и быть не может.» - Не знаю, шутил он, не шутил. Я не отстреливался. Просто такой налет случился, что и не по кому стрелять то. А когда я их уже увидел, у меня одна только мысль, своих похоронить, чтобы на дороге не оставались.
- И что дальше? Куда они вас отвезли? Чего от вас хотели?
- Меня постоянно перевозили. Зачем – не знаю. Сначала в Намибию. Я уж не помню, как я узнал. Наверное, потому, что близко - мало летели. Тогда это Намибия ведь тоже считалась ЮАР. Оккупированная территория. Потом - Претория, потом Кейптаун, потом еще какие-то города, и по кругу. Опять Претория, Кейптаун.
- Зачем такие сложности? И вообще, чего они от вас хотели?
- Чего хотели – понятно. Они хотели, чтобы я сказал, что я военнослужащий советской армии, и воевал на стороне Анголы.
- Они добивались такого признания на допросах?
- Да, сидишь, кругом темнота, в рожу луч света. Ты не видишь, кто тебя допрашивает. Только в какой-то момент хрясь со всей дури по роже. Кровь там, ссадины – никого не волнует. С какой стороны ударили, не поймешь.
- Вы что им отвечали?
- Я начальник ремонтного цеха. Ремонтирую автомобили.
Они спрашивают: «Где я работал до Анголы?»
– Я им называю такой-то завод, в Калининграде. - Они видно проверяют. Не знаю. Через неделю - опять на допрос.
- Вопросы задавали через переводчика? Они по-русски допрашивали?
- Через переводчика. Судя по акценту, кажется литовец. Так мне показалось. Их там много. И литовцев, и поляков. Я как-то из окна видел, их рота строем шла, так они «Катюшу» нашу пели. Слова то конечно на их на африкаанс, а мелодия то наша.
- Да Вам показалось, Николай Федорович! Наверняка показалось. От пережитого, от ужаса, от побоев.
- Да не фига ж не показалось, говорю я тебе. Я отлично помню. Идут строевым шагом, и шаг такой как у нас, четко, ровно. И поют. «Выходила на берег…»
- Я читал, что вам там наркотики кололи. Это правда?
- Да. Во сне. Под утро. Набросятся, за руку держат. Вколят какую-то дрянь. Ходишь потом дурной целый день.
- Но вы все равно не признались?
- Я говорил, как заведенный: «Я обычный слесарь. Автомобили ремонтирую. А, что форма на мне, так война тут. Тут все в форме. Автомат при мне. Ну та же причина. Война. У нас в СССР все умеют им владеть. В школе учат.»
- А наши Вас не искали, не пытались освободить? Вы ничего об этом не знаете? Может, это уже позже выяснилось?
- Нет. Никто не искал. Моим родителям сообщили: «Пропал без вести». Что пропал, где пропал? Почему пропал? Никто ничего не говорил. Так что не искали они меня. Не нужен я им был. Однажды, когда я сидел в тюрьме в Кейптауне, я видел из окна сквозь решетки наш корабль. Советский. Под красным флагом. Его хорошо видать. Мыс Доброй надежды, где два океана сходятся. Я знал это. Корабль на рейде. Но тут меня вывезли и в другую тюрьму перевезли моментально.
- Они думали, что Вас наши попытаются освободить?
- Не знаю, что они думали. Но вот перевезли. Может это совпадение, черт их знает!
- И все-таки Вас освободили. Как это произошло?
- Это произошло небыстро и непросто. Обо мне узнали швейцарцы - «Красный крест». Как уж они узнали? Кто их поймет? Но узнали.
- Там может это наши все-таки Вас разыскали через «Красный крест»? Они не могли это делать официально по своим каналам, поэтому решили использовать Швейцарию?
- Не знаю, я не знаю. Могу сказать, что как только их представитель, этот из «Креста» приехал, моя жизнь улучшилась очень сильно. Меня уже не били, никаких допросов, как раньше. Представитель приезжал этот их, меня взвешивали, осматривали, даже давление мерили. Так что я понял, хоть не убьют. Сначала я думал, что пристрелят как собаку под забором и грифам скормят. Если не соглашусь сотрудничать. А я не собирался, пусть что хотят то и делают.
- Простите, что я такой вопрос задаю. У Вас даже мысли не возникало перейти на их сторону? Наши Вас бросили, никто не ищет, жену уже не вернешь, а ЮАР по тем временам – неплохая страна.
- Даже в голову такое не приходило. О чем ты говоришь? Нет. Ты же знаешь, мы так воспитаны.
- Я понимаю, но всякое случалось и в те времена. Условия вашего содержания сильно поменялись?
- Да. Я даже сдружился с охранником. Дэн его звали. Как сейчас помню, американец, наемник. Воевал везде за деньги, где только не воевал. Он мне показывал, весь израненный, живот весь в шрамах. Ужас, что там у него. Его поставили меня охранять, потому что он больше служить нигде не мог.
- Как вы с ним общались? По-английски?
- По-португальски. Я пока служил там, наблатыкался на их языке, а он вообще хорошо говорил. Он там долго воевал в Анголе, Мозамбике. Он мне предлагал бежать. Говорил, «подгоню вертолет, и куда хочешь, хочешь в Анголу к своим, хочешь в Мозамбик, там тоже ваши, совьетикуш.»
- Как он мог?
- Он не уважал юаровцев, говорил «ослы глупые». Бурруш, идиоташ. Хотя и служил у них. Не знаю, конечно, может хотел мня пристрелить при попытке к бегству. Может и так.
- С хорошим человеком Вы подружились, Николай Федорович.
- Да нет, не думаю, что он хотел меня убить. Про меня там уже известно было, по телевизору говорили про меня, после того как «Красный крест» меня нашел. Он этот американец, думаю шутил так. А вообще меня даже на океан возили купаться. А он мне пистолет свой показывал. Давал в руки. Не боялся. И как-то в Претории, ну я ж говорю, меня перевозили постоянно, не знаю, зачем, в общем в Претории водили в зоопарк. Прекрасный у них зоопарк. Вот, сейчас покажу.
Пестрецов опять открыл свой старенький альбом. Цветная фотография. Кажется, полароидного качества. Он в гражданской одежде стоит рядом с какой-то светловолосой женщиной.
- Кто это?
- Вот эта баба? Она военная. Из той же тюрьмы. Офицер. Она меня охраняла. Не хотели публике показать, что я заключенный. Меня водили так, как будто бы, ну обычные посетители. По гражданке все. Причесали, помыли. Турист и турист. Да и она туристка. Хороший зоопарк у них там. Очень.
- Как Вас все-таки освободили?
- Приехал этот представитель «Красного креста», паспорт без фотографии, все быстро, вклеили фотографию в самолет на Лусаку.
- Лусака это? Замбия кажется?
- Замбия. Да, может тогда по-другому назвалась страна. Я не помню. Там меня встретил наш консул, кажется, выдали мне уже другой паспорт, советский. Там я видел еще одного нашего. Летчик. Дагестанец. Его самолет сбили. Но он жив остался. Он у Савибми в плену сидел несколько лет. Вот его и меня обменяли на 3 юарвоских летчиков, которых наши захватили.
- Вот, можете подробнее? Значит дело не только в «Красном кресте», а Вас обменяли, как в кино. Как в фильме про разведчиков.
- Да, точно так. Но подробности то я позже узнал.
- Вы видели тех людей, на которых вас обменяли?
- Да. Видел. 2 мужика и баба. Из рук в руки, что называется. Я их видел в аэропорту. Мы зашли – они вышли. Вот такая история. Потом меня проверяли врачи. Карантин 12 дней. Потом самолет в Москву. Напрямую. Да. Слушай, что удивительно то, они мне тела выдали, моей жены и еще двух наших.
- Как это? Они их хранили? Вы же там сидели целый год? В тюрьме.
- Да, они забальзамированные в морге у них в Кейптауне лежали. Все это время. Спросили, хочешь можешь похоронить тут в ЮАР, можешь с собой забрать. Я решил похоронить их на родине.
- Неужели такое возможно?
- Да. Это я тебе говорю. Так что я отвез их в СССР, похоронил каждого на родине.
- Похороны за чей счет? Министерства обороны?
- Да. Они все это оплатили. Наши люди то из разных республик. Моя Ядвига из Литвы, там кто-то из Белоруссии.
- Вот интересно, как Вас встретили в десятке? В Министерстве. Зарплата у вас шла за время, пока вы в плену находились? Орден? Ну какое-то поощрение? Вы же герой.
- Ничего. Никакой зарплаты. Я же пропавший без вести. Нет меня. Нет и все. Да я слышал, что хотели орден «Красной звезды» дать. Но потом сказали: «Зачем он тебе нужен», ты же прапорщик. На фиг он тебе? Ты же не собираешься в академию поступать. Мы лучше какому-нибудь лейтенанту дадим. Ему это продвижение по службе. Ему нужнее.
- Я слышал, что через несколько лет вам юаровцы какие-то деньги заплатили. Правда это? И за что?
- Правда. Ко мне приезжал англичанин журналист. Он про меня статьи писал, там интервью брал. И он что-то такое мне сказал, что вот война же не объявлялась между СССР и ЮАР? В общем, держали они меня в тюрьме незаконно. Я не разбираюсь в этом. Ну ты понимаешь, у них там у буржуев, как-то все по-другому. Короче говоря, этот англичанин помог мне какие-то бумажки заполнить. Не существовало у нас тогда их посольства. Год тогда шел 89, кажется. Но в голландском посольстве все же сидел их представитель. Представитель ЮАР. Англичанин эти бумажки им передал, а через полгода, кажется, в общем меня, вызвали и выдали мне не помню, ну в рандах в юаровских причиталась мне сумма, ее перевели в доллары. Я себе тогда «Вольво» купил.
- Новую?
- Да нет. Что ты? Там вышло где-то 1800 долларов. С меня еще налог какой-то содрали. Но все равно. По тем временам, это деньги. Да неплохие.
- Вам никогда не хотелось побывать в тех местах? В Ондживе, в ЮАР? Я слышал Кейптаун красивый город. Уже сейчас. Когда столько времени прошло. Зла на юаровцев не держите?
- Да нет, какое зло? Мы воевали против них, они - против нас. Мы же солдаты. Мы все прекрасно понимаем. Побывать? Хотелось бы там оказаться еще раз. Африка она ведь вот здесь (прапорщик приложил ладонь к груди). Она навсегда. Особенно хотелось пару лет назад. Но сейчас, скорей уже нет. Старый да. Да и посмотри хозяйство у меня. Куры, гуси. Ладно, сворачивай свою технику на фиг. Хватит. Давай, пловом вас угощу. Жена плов сделала. Из нашей баранины. Сам их пасу. Травка здесь сочная. У нас же тут почти всегда дождь идет. Это вам, повезло с погодой. Неделя уже такая. А баранов, ты же видел. Вы снимали. Так что попробуете.
- Спасибо вам, Николай Федорович за интервью. И за приглашение, конечно же, спасибо.
- Да пожалуйста. На здоровье. Давай сейчас под плов, по пять грамм вмажем. Своя самогонка. Высшего класса. Фильтрованная. Вам понравится.
Спасибо еще раз, особенно за плов и самогонку.
Эта встреча состоялась в сентябре 2008 года. Николай Федорович Пестрецов умер в июле 2017 года.
