Фаина сама не понимала толком, почему исследование тайника она отложила на следующий день. Ей хотелось, чтобы дома была она одна. Может быть, тогда произойдет чудо. А если нет – и в крысиной норе окажется какая-нибудь ерунда – например, старая жестяная баночка, да еще и пустая – ну, что ж, тогда и смеяться над ней – с ее надеждами, как у малого ребенка, будет некому.
Начало здесь:
И весь воскресный день Фаина с тревогой поглядывала на маму – не затеет ли она уборку, не станет ли мыть полы, отодвигая мебель. Но Марго убиралась исключительно по вдохновению, а оно сегодня ее не посетило. Она в очередной раз чертыхнулась по поводу грязной ванной – после того, как туда зайдешь, хочется хлоркой облиться. У Марго был день, когда всё вокруг ей не нравилось – и в ободранной убогой кухне вечно толкутся эти бабки-сплетницы! И за окном такой унылый беспросветный пейзаж, что хочется стать Раскольниковым и схватиться за топор. В итоге Марго задернула шторы и снова улеглась, правда, на этот раз – смотреть фильм. Тропики, бесконечные пляжи, юные и красивые герои, любовь – такая, какой не бывает в жизнь – это было то, что дорого сердцу Марго, и что уносило ее из хмурой и слякотной осени в тот мир, в котором она хотела быть.
Фаине же нынче всё вокруг казалось удивительным. Она занималась обычными делами – варила на плитке суп, мыла посуду, готовила уроки – и всё у нее ладилось. Будь она дома одна, она бы еще и напевала. Марго сто раз твердила дочери, что у нее нет голоса и слуха, но иногда пение – это совсем не про музыкальность, а про состояние души.
Крыс вел себя совершенно обычно и больше не пытался сбежать. Он часто поднимался на задние лапки, держался передними за прутья клетки, и смотрел, чем занимается Фаина. А девочка чувствовала себя так, будто в семье у нее появился заговорщик.
На другой день нужно было идти в школу. Обычно Фаина воспринимала понедельник, как казнь египетскую. Впереди была еще целая неделя, полная бесконечных уроков, а главное – издевательств одноклассников и всеобщего отторжения. Но сейчас девочка жила одним… Когда она вернется, и окажется дома одна…Что тогда произойдет? Она думала только об этом, и казалась такой отстраненной и погруженной в свои мысли, что словно бы не существовала. И одноклассники впервые отстали. Дразнить «манекен» было совершенно не интересно.
Учительница попыталась было выяснить, почему в пятницу Фаина сбежала, не дожидаясь конца уроков. Соня держалась неподалеку и вела себя очень вызывающе. Она думала, что Фаина на нее пожалуется, и приготовилась дать отпор, пустив в ход любые аргументы – мол, не моя вина в том, что Вонючка питается отбросами, вот только не надо мне их предлагать. Но Фаина на вопросы учительницы лишь пожала плечами:
— Я уже не помню, почему ушла. Кажется, у меня голова заболела.
— Так надо было обратиться к школьной медсестре…
— Хорошо, в следующий раз я так и сделаю.
Но только лишь прозвенел последний звонок, как Фаины и след простыл. Она сама себе говорила, что просто волнуется за крыса – как он там, целый день без нее. Она боялась признаться себе, что всё поставила на эту карту – она ждет, что в крысиной норе обнаружится что-то необыкновенное. И просто не перенесет разочарования.
Крыс встретил ее какими-то странными звуками, напоминающими тихое повизгивание. Он словно устал ждать и торопил ее. Но теперь уже и Фаина спешила, хотя точно знала, что Марго не придет раньше двенадцатого часа ночи.
Фаина только курточку сбросила. А потом с усилием отодвинула от стены массивную старую тумбочку. Взглянула на крыса, повисшего на прутьях клетки, и запустила руку в нору – глубоко, до самого локтя. Мгновение спустя она уже извлекла на свет шкатулочку. Села прямо на пол и начала рассматривать ее, замечая при этом, что руки у нее дрожат.
Шкатулка была из потемневшего металла, между граней вился узор. Замочек явно ерундовый – ногтем подцепить и откинуть. Н Фаина медлила, хотя внутри явно что-то лежало. Она перевернула шкатулку и увидела выгравированную на дне дату – 1865 год. Явно шкатулочка была сделана именно тогда. Но ведь дом, где они сейчас с мамой живут – не такой же старый? Фаина впервые задумалась о том, кто жил в этой комнате до нее? И почему ему пришла в голову мысль, - замуровать в стене шкатулку, а после – не забрать ее? Может быть, помешало что-то трагическое, и он не успел?
Фаина глубоко вздохнула, без всяких усилий справилась с замком, и откинула крышку. Вот тут дыхание у нее и прервалось. Сказка продолжалась. Действительно кто-то решил доверить вечности украшения. Кольца и броши художественной работы с крупными камнями, браслет, будто сделанный из сверкающего кружева – столь тонка была металлическая вязь узора, и столь многими искорками камней унизана, нить жемчуга… Но внимание Фаины привлек простой овальный кулон. По форме он напоминал ту же шкатулку в миниатюре, и столь же легко открывался… А внутри был…да, это был портрет – старинная миниатюра. Ребенок. Фаина даже не смогла бы сказать – кто это, мальчик? Девочка? Черные локоны, белая рубашечка…И взгляд больших глаз – одновременно беспомощный, доверчивый и властный.
Фаина поняла – все она отдаст маме, только не вот это. Она заметалась по комнате, и не сразу сообразила, куда спрятать вещицу. У нее был ее собственный тайник, случайно появившийся. Мама купила ей дешевый письменный прибор из голубой пластмассы. Сверху был наклеен тоже пластмассовый, только белый, профиль Пушкина. Фаина клала ручки в специальную ложбинку, а потом как-то обнаружила, что, если за нее потянуть – выдвинется маленький, почти плоский ящичек. Туда можно было прятать разную мелочь, и Марго бы ее в жизнь не сыскала.
Фаина спрятала кулон, а потом выхватила из клетки крыса и поцеловала его в крохотный влажный нос, забыв о длинных желтых зубах и ощутимом запахе.
— Спасибо тебе!
Когда Марго вернулась домой – Фаина не спала. Они сидела возле стола, а на нем стояла открытая шкатулка. Если глаза и вправду могут гореть от восторга, то у Фаины они именно горели.
— А ты чего не легла? – легко удивилась Марго и подошла к столу, — Что это у тебя? Ой… Ой-е-ей….
Несколько мгновений она походила на слабоумную – глаза остекленели, рот полуоткрылся. Фаина поспешила всё объяснить – но в приемлемом для мамы контексте. Ни про старушку, ни про крыса, она даже не упомянула. Сказала, что убиралась, мыла пол, тут под рукой что-то поддалось, в стене образовалась дыра, а там, внутри, вот это все и лежало.
Марго издала вопль, а кричала она так, может быть, только в юности, когда носилась на своём байке как угорелая. Это немедленно вызвало реакцию в коммунальной квартире – в стены застучали с двух сторон, а пару мгновений спустя, еще и забарабанили в дверь.
— Что случилось?
— Вас там что, убили?!
— Вызовите полицию! Выселить их к чертовой матери!
Марго откликнулась длинной витиеватой фразой, в которой было лишь два цензурных слова «старые кошелки», а остальное – рекомендательный маршрут, куда этим кошелкам предлагалось идти.
После этого она позвонила по телефону одному из своих многочисленных друзей.
— Гарька, бросай всё и давай сюда…Что, ты не хочешь бросать подушку? Еперный бабай…Твоя тема…Тут такие цацки… не спрашивай откуда, это Тысяча и одна ночь.
От возбуждения Марго снова начала ругаться, да так, что Фаина ее уже окончательно перестала понимать.
Жильцам коммуналки в эту ночь всё-таки не удалось поспать. Их ждало одно потрясение за другим. Сначала явился Гарька – амбал лет под сорок, который старушкам мог привидеться только в страшном сне. Двухметрового роста, широкоплечий, в черной, утыканной всякими металлическими прибамбасами куртке. Бородатый, с прокуренным низким голосом. Старушки тут же дрожащей стайкой сбились в кухне и вызвали полицию. Пока ехали стражи порядка, Гарька успел оценить найденное сокровище.
- Безбедная житуха вас теперь, девки, ждет… Марго, не боись…Скоро всё обговорим.
Он исчез раньше, чем приехали полицейские. И шкатулку унес с собой за пазухой. Марго все-таки была чудовищно легкомысленна, доверив то, что посчитала настоящим сокровищем – своему старому знакомому. Фаина может быть и попросила бы мать быть осторожнее. Но теперь она воспринимала клад, как нечто, почти не имеющее к ней отношения. А медальон мать все равно бы не нашла.
Когда приехала полиция – два молоденьких паренька, - им пришлось удовольствоваться захлебывающимися речами старух о том, что эта распутница – и пять пальцев зловеще указали на ухмыляющуюся Марго – среди ночи водит к себе разных криминального типа личностей, не стесняясь ребенка.
Марго, видимо, пребывала в эйфории.
- Хотите выпить, мальчики? – предложила она незваным ею гостям.
На нее все-таки составили бумагу. Фаина дрожала – к ним в первый раз на ее памяти приезжали люди в форме. Она боялась, что мать заберут. Но Марго небрежно распилась, и с милой улыбкой проводила полицейских как лучших друзей.
— Что теперь будет? – дрожащим голосом спросила Фаина.
— А, штраф, наверное, заплатим, - Марго зевнула и наконец-таки стала раздеваться на ночь, — Всё это фигня. Спи, котенок, теперь у нас начинается новая жизнь.
Гораздо позже Фаина поняла, что мать решила не обнародовать находку, а сбыть ее через своих действительно полукриминальных друзей. И тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо сто тысяч раз – ее и вправду не обманули в том плане, что она получила даже больше, чем рассчитывала. Наверное, и Гарик неплохо нагрел руки. Но Марго была довольна.
Фаина так и не узнала, сколько в точности денег получила ее мать, но Марго немедленно пошла вместе с дочерью к риелторам – покупать новую квартиру. Причем вела себя, как заезжая звезда. Собственно, это было все, на что им хватало. Квартира в новом доме, которую мать и дочь обе считали шикарной – дом стоял в элитном районе, на крыше был сад, а в подъезде сидел консьерж. И еще Марго купила себе машину – не новую, как она говорила, но тоже шикарную. Правда, было еще кое-что по мелочи – одежда для них обеих. И к этому изобилию как-то сама собой приплюсовалась новая работа у Марго.
Тот же Гарик – наверное, он очень хорош обстряпал дельце, и в благодарность расстарался – устроил Марго к немолодому, весьма странному характером, но модному писателю. Марго стала у него домоправительницей или вроде того, а со временем - и настоящей правой рукой.
Трудно было представить, что она подойдет для этой роли. Не шибко-то образованная, далеко не идеальная хозяйка, она, тем не менее, пришлась ко двору. Писатель считал Марго забавной, и она совершенно не раздражала его. Подобрались два сапога пара. Марго заказывала ту еду, которую писатель любил, если нужно было сделать генеральную уборку- звала ребят из клининговой компании, сама не пачкалась. Но писатель почему-то решил, что ему и нужна такая женщина в доме – которая ничего не принимала близко к сердцу, и чувствовала его настроение – могла молчать целыми днями или рассказывала разные байки, которых с ней приключилось множество.
В быту писатель был нетребователен, лишь бы крепкий кофе всегда оказывался под рукой. И вечерами, когда Марго уходила домой, она всегда оставляла для него наполненный термос.
— Сердце загонишь, - предупреждала она.
Они почти сразу перешли «на ты», словно и не хозяин и прислуга, а приятели.
Писатель только отмахивался.
- Жить надо так, будто на мотоцикле несешься… Ну, вот как ты мне давеча рассказывала. Если и врежешься на такой скорости – долго страдать не придется. Раз – и сразу в рай
— Уверен? – смотрела Марго с прищуром.
— Ну или в ад, — поправлялся писатель, — А что, может там даже веселее…как написал один хороший поэт. Южаков некто:
Готовишься к раю? На входе с собой имей
Jim Beam, Harley-Davidson, Durex... Но всё ж поверь:
Во всяком эдеме есть тайно стучащий змей
И тот, кто однажды укажет тебе на дверь.
Готовишься вечно дымиться в огне печи?
Готовься, но помни, лелея свою печаль:
Во всяком аду есть подсобка, бушлат, ключи,
Ночные беседы и с сахаром чёрный чай.
Марго кивала, и тихонько притворяла за собой дверь. Будущее писателя ее не касалось.
А что же Фаина? Мать немедленно забрала ее из прежней школы. Не потому, что хотела избавить девочку от одноклассников, которые столько лет ее травили. Просто рядом с элитным домом была столь же элитная школу, и Фаину туда брали. Добираться – ближе некуда. Школа – во дворе, можно из окна смотреть, зажгли ли утром в твоем классе свет, или еще нет. И уж тут невозможно было представить, что кого-то из учеников станут изводить. В классе – пятнадцать ребят, все – примерно воспитанные, и учительница, похожая на Мэри Поппинс воркует над каждым.
Но перед этим у Фаины мог бы быть час триумфа – если бы она его захотела. Вместе с матерью они пошли в старую школу – забирать документы. Откуда-то стало известно, что их маленькая семья разбогатела. Правда, доподлинно никто не знал – каким образом. Но они шли по школьным коридорам – Марго и Фаина, «В крутом шмотье» - как потом рассказывала та же Соня, давясь избытком эмоций - «Знаешь, сколько стоит такая куртка? А сапоги… Отпад вообще… Прикиньте, девки…Фаина теперь… не доплюнешь до нее…»
Фаина слышала этот шепот, который сопровождал их с матерью, но шла, не поднимая глаз. Она знала, что никогда не осталась бы по доброй воле в этой школе, даже если бы ее тут начали носить на руках. И торжества над теми, кто ее обижал, она не хотела. Скорее бы забрать документы – и забыть об этом месте» - вот и всё.
В новой школе ей было так спокойно, как будто её окружали дети с другой планеты, где нет таких чувств, как злоба, зависть, травля. Если она задавала вопросы – ей приветливо отвечали, несколько девочек показывали всем своим поведением, что не прочь с нею дружить, а учительница искренне старалась, чтобы Фаина поняла новую тему и справилась с контрольной работой.
Прошлое постепенно стало забываться. Фаина с удивлением чувствовала, как душевная боль всё слабеет, на первое место выходят какие-то радости жизни. Она отмечала, что ведет себя теперь как обычная девочка – просит у мамы сходить в нею в магазин за той или иной обновкой, время от времени остается у одной из своих новых подруг ночевать, и оклеивает свою комнату плакатами с изображениями одной из модных рок-групп.
(продолжение следует)
