А потом… За мгновение до взрыва метановоздушной смеси – заискрил комбайновый кабель – инженер Стрельцов вдруг растерянно улыбнулся: Любаша?.. Конечно, – Люба. Любаня, Любаша Павлухина… И уже в неправдоподобно яркой вспышке рассмотрел тёмные бровки-крылышки, а под ними – бездонную синь, глаза Любанины…
Невидимая волна своей яростной силой отбросила его в самый конец откаточного штрека. Острым обломком глыбы породы, что обрушилась с кровли, рассекло висок… И тут же забой как-то горестно вздохнул, и тяжёлая глыба не придавила голову и грудь, а непостижимо зависла над инженером Стрельцовым, – сантиметрах в десяти. И он точно знал, что дышит.
Потом в больнице медсестричка Машенька расскажет ему, что он без сознания пролежал под этой глыбой почти сутки, – пока мужики из горноспасательного взвода тушили пожар, разбирали завалы и поднимали шахтёров на-гора (На-гора – не на гору! – это шахтёрский термин. Так называют поверхность угольной шахты. А в древнерусском языке так красиво – словом гора – называли всё, что находится наверху, – примечание автора). Стрельцов удивлялся, не верил тому, что был без сознания… Он думал об этой девчонке… – Димкиной учительнице математики?... Или – о практикантке из шахтёрской столовой, весёлой и смелой Любашеньке?.. В ту осень они, первокурсники горного факультета, приехали на «Зорькинскую-Восточную», – было практическое занятие по устройству поверхности угольной шахты. Понятно, что повышенный интерес семнадцатилетние будущие горные инженеры проявили к объекту поверхности шахты, откуда доносились аппетитные запахи борща и котлет. Ну, кто в свои семнадцать равнодушен к борщу и котлетам!.. Во всяком случае, – никак не будущие горные инженеры.
И – случилось так, что с первого взгляда. И – оба: первокурсник горного факультета Сашка Стрельцов и Любаша Павлухина, – она училась на повара и на «Зорькинской-Восточной» проходила первую практику. Сашке – семнадцать, Любане – неполных шестнадцать. Кто-то говорит о такой любви – скороспелка… А они оба были уверены, что это – единственная в их жизни любовь. Единственная, и вообще, – неземная. От неумелых, стыдливых ласк – ещё таких далёких от сладости – всё равно захватывало дух: Сашка и Любаня казались себе взрослыми… И радовались застенчивой нежности – по ночам, в Любаниной комнате в шахтёрском общежитии, когда Маринка, Любашина подружка, уезжала к родителям.
А потом – тоже, в общем-то, обычно: Любанина практика закончилась, и она уехала учиться на повара дальше. В этот день Сашка не смог выбраться в маленький посёлок «Зорькинской-Восточной»: был семинар по геологии. И они так и не договорились с Любашей о встрече. Сашка не раз приезжал в город, где училась Любаша, но встретиться не получалось… Как-то он ждал Любу во дворе техникума. На крыльцо гурьбой высыпали девчонки, но Любани снова не было среди них. Одна из девчонок оглянулась на него, что-то с улыбкой сказала подружкам. Саня узнал девчонку, даже имя её вспомнил: это же Маринка! Она была с Любашей на практике, на «Зорькинской-Восточной»! Подошёл к ней. Не замечал насмешливо-любопытных взглядов девчонок:
- А Любаня… где?
Девчонки переглянулись. Марина рассмеялась:
- А Любаня замуж выходит. Домой уехала: к свадьбе готовиться. Опоздал ты, студент. – Делано сочувственно поинтересовалась: – Не пригласила, что ли, Любка… На свадьбу-то?
Сашка не ответил, растерянно побрёл к троллейбусной остановке. Откуда ж ему было знать, как Любаша – в свои неполные шестнадцать… – испугалась беременности. Сначала даже не поняла, о чём это Валентина Васильевна, врач из техникумовского медпункта:
- Догулялась, девка?.. Об аборте не думай: поздно. У тебя пятнадцатая неделя.
У Любани руки дрожали, – даже одеться не могла. Об аборте не думай… поздно… у тебя пятнадцатая неделя – Любаня ничего из этого не поняла. От непонимания, от неизвестности вдруг расплакалась. Валентина Васильевна прижала к себе девчонку, пригладила чуть растрепавшиеся тёмно-русые волосы. С жалостью спросила:
- Мать-то знает?
Любаня подняла глаза, головой покачала:
- А… что теперь?
-А больше нечего: рожать, – грустновато усмехнулась Валентина Васильевна.
Любаня замерла, даже дышать перестала: рожать?... Сквозь испуг – неожиданное, небывалое… неземное счастье: рожать?.. Девочку! Рожать девочку! Конечно, у неё будет девочка!
Все девчонки в школе – уже в классе седьмом – по секрету говорили о том… в общем, кого хотят: девочку или мальчика, – ну, когда-нибудь потом, когда замуж выйдут. Ещё со времени тех девчоночьих разговоров Любаня хотела девочку. И, как и у всех девчонок, это было самым тайным и счастливым желанием: чтобы у неё когда-нибудь родилась девочка.
- Матери скажи… И этому… своему. Отцу будущему. Пусть знает, – вздохнула Валентина Васильевна.
Сказать… будущему отцу? У Любани снова от счастья захватило дух, – будто она взлетела в немыслимо головокружительную высоту: сказать… будущему отцу?.. Да! Конечно, – надо ему сказать. Саша ещё не знает… о девочке.
На следующее утро – вместо того, чтоб идти на практическое занятие по основам физиологии питания, – Любаша поехала в горно-металлургический институт. Ждала Сашу в институтском дворе. Над городом тихо кружились снежинки, и, наверное, от этого у Любани чуть кружилась голова. Она счастливо прикрывала глаза, подставляла снежинкам ладошку…
Сашка вышел с какой-то девушкой, – очень красивой… Девушка чему-то смеялась, на секунду прижалась к Сашкиному плечу, потом отряхнула снежинки с его густых волос… Любаше вдруг вспомнилось, что тогда… в те ночи в её комнате шахтёрского общежития, Сашкины волосы пахли углём и сухим донником, – как у настоящего шахтёра. И от этого радостно билось Любанино сердце…
А теперь она быстро спряталась за ствол тополя… И всё равно, – очень хотела, чтобы Сашка заметил её.
А он не заметил.
Любаша вернулась в училище. Вера, староста группы, строго выговаривала ей за прогул практического по физиологии питания… А Любаша почти не слушала Веру, – вдруг по-настоящему испугалась: что теперь?.. И… как сказать маме?.. При Сашке – если бы он был рядом… – она бы не боялась сказать… сказать о девочке матери с отцом. А теперь надо было самой сказать им об этом. А как сказать, – Люба не знала.
С девчонками в общежитии – проще: сделала счастливый вид… объяснила, что выходит замуж за парня из своего посёлка… А мама сама заметила, – уже в конце зимы. И отцу сказала. Отец побагровел, вышел на улицу. Долго курил. Мать с Любаней молча переглядывались. А когда отец вернулся, Любаня даже сжалась… Но батя бережно прижал её к себе, чуть побаюкал:
- Ох, Любка-Любаня… Что ж ты у нас ранняя-то такая…
Мать несмело перебила отца, напомнила:
- Алёш!.. Любка-то у нас родилась, когда я была чуть старше её… И тебе едва восемнадцать исполнилось.
Батя ответил ей молчаливым и горьким взглядом. Но мать и без слов поняла:
- Мы, Настюха, вдвоём с тобою были… а Любаня наша – одна…
Отец, если не уходил в третью или четвёртую, по ночам хмуро курил. Но Любаню ни о чём не расспрашивал. И матери сказал:
- Не надо. Сами справимся.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Навигация по каналу «Полевые цветы»