Спать Петю уложили на жестком диване в зале. Прямо под развесистым фикусом. Из цветочной кадки ощутимо несло кошачьими проказами.
- Ох, уж этот квартирный вопрос, - пояснила Панасючке Будена Макаровна такое необычное размещение молодожена, - некуда и приткнуться. Особенно - если гости в доме. У Лели кровать чуть не детская. Сама там с животом едва помещается. Придется Петру в разлуке ночь провести. Ты как, Петр, выдержишь?
Тетя Рита Панасюк отчего-то захохотала. А Регина Ивановна, нахмурившись, подала Пете плед и подушку.
- Выдержит, - ответила она за Петю, - вся жизнь впереди.
Кошкин кот заявился к нему в ночи и сел в ногах изваянием. Только глаза его нехорошо светились в темноте. Кот долго сидел, сопел, а потом вдруг неожиданно и больно куснул Петю за палец ноги, торчащий из-под пледа. Петя охнул и палец спрятал. Но кот не сдавался: настойчиво лез под одеяло. "Пошел вон, - шипел на питомца Петя, - пошел отсюда, ирод блохастый".
Но кот не уходил - драть Петю за ноги ему понравилось.
Спать совершенно не хотелось. За стеной дружно храпели Панасюки.
Все было чужим, непривычным. А хотелось домой - к себе в комнату, на родной диванчик, с привычным его скрипом и запахом порошка “Кристалл” от постельного белья.
Уснул Петя под протяжный вой кота, отправившегося бродить по квартире в поиске ночным приключений.
… Утром молодожена разбудило жужжание бритвы. Рядом с диваном стоял Никодим Семеныч в красных трусах и возил бритвой “Агидель” по крупной своей физиономии. Он брился и смотрел на гостя, скорчившегося на диване креветкой. Петя, увидев тестя, вздрогнул.
-Здрасьте, - сказал он Никодиму Семенычу.
- Здорово, зять, - ответил новый родственник и продолжил бриться, отвернувшись к окну.
На лице у Никодима Семеныча не отражалось никаких эмоций. Никодим вообще, как понял Петя, дома все больше молчал. А бабу Будю, как ни странно, даже побаивался.
А Короедову срочно потребовалось в уборную. Но вставать при Никодиме было неудобно. Не хотелось, чтобы он видел тощее Петино тело. И чтобы в трусах его видел - тоже не хотелось. И Петя прикрыл глаза, изображая внезапный глубокий сон.
Вот сейчас Кошкин окончит утренние процедуры и свалит на свою милицейскую работу. А Петя оденется, умоется и выскочит на свободу - поедет в фазанку. А после учебы он рванет домой. В конец концов, они и не договаривались, что у Кошкиных положено ему тереться все время. Соседи его и так уж видели - с мусорным ведром. Панасюки - тоже. Вот, смотрите все, вот он: молодой Олькин муж. Получите.
А он умывает руки.
И когда дверь за тестем наконец закрылась, Петя соскочил с дивана, задев фикус локтем и немного его опрокинув. Земля из цветочного горшка щедро сыпанула на палас. Петя ругнулся, наскоро смахнув ладонью землю под диван. Искать веник и совок ему сейчас было совсем не с руки. Пусть Кошкины, обожающие чистоту, сами ищут. К тому же, на кухне энергично возилась Будена Макаровна - гремела посудой и напевала “Нам песня строить и жить помогает”. Бежать!
И он шустро направился в ванную комнату. А затем натянул свитер и куртку, обулся и сунул тетрадь в карман. Подхватив клетчатую сумку, взялся за ручку двери. Воздух свободы настойчиво щекотал ноздри.
- Молодой человек, - вдруг остановила Петю баба Будя, - а прощаться тебе не научили за восемнадцать лет жизни? И чаю даже не выпил. Будешь возвращаться - заскочи за картофелем в универмаг. Тут вот он, у остановки который. Кило десять возьми. Проверь, чтобы не дряблый был! А то любят там понасовать всякого. На, деньги вот возьми.
Петя обернулся. Будена Марковна протягивала ему купюры. И подозрительно косилась на сумку с салом.
- Картофеля возьму, - пообещал он быстро, - а чай распивать некогда. И так уже опоздал. Нам за опоздания, знаете что бывает? Секут нас за опоздания. Розгами.
И зайцем выскочил в подъезд. Встретив девчонку со скандальной Нефертити на руках, Петя радостно им гавкнул.
И понесся на остановку. На улице было холодно и сыро. Мерзла голова - Петя забыл у Кошкиных шапку, но возвращаться, конечно, не стал.
Свобода!
