Почему-то многим представляется, что «эпоха динозавров», по крайней мере, на суше — это одни сплошные динозавры, понемножку становящиеся птицами, и немножко влачащих жалкое существование в ожидании Чиксулубского метеорита млекопитающих. Ну и всё.
На самом же деле это далеко не всё, даже если отвлечься от предков змей и ящериц, от черепах и от крокодилов. Для начала и млекопитающие не только не были жалкими, но и вполне себе ели динозавров. Да и небо отнюдь не было пустым, и принадлежало вовсе не динозаврам. И не птицам.
А принадлежало небо птерозаврам, у которых, кстати, были довольно близкие родственники и на земле — лагерпетиды. До недавних пор считалось, что видовое разнообразие лагерпетидов хоть и приближалось к разнообразию современных им динозавров, которые в триасовом периоде только возникли, но до птерозавров им было довольно далеко. Но открытие нового вида всё изменило.
Новооткрытый вид обитал около 230 миллионов лет на территории нынешней Бразилии и по своему строению от остальных лагерпетидов изрядно отличался. Назвали его Venetoraptor gassenae.
Кроме огромных, как у совы или лемура, глаз, намекающих на то, что венетораптор мог быть ночным охотником, огромным у него был ещё и клюв, похожий на клювы современных хищных птиц. Между прочим, чуть ли не самый ранний из обнаруженных палеонтологами клювов вообще — нечто подобное у динозавров появилось только спустя 80 миллионов лет. К клюву к тому же прилагались здоровенные когти на передних конечностях, с помощью которых венетораптор, надо полагать, лазал по деревьям и охотился. На этом фоне даже не удивляют зубы в клюве, благо, даже предки птиц потеряли их весьма поздно.
Открытие столь необычного лагерпетида делает эту группу гораздо разнообразнее динозавров и почти такой же разнообразной, как птерозавры. А видовое разнообразие — признак эволюционного успеха группы, которая смогла захватить множество экологических ниш. А учитывая, что конкуренция в триасе была довольно большой — на суше, кроме лагерпетидов, одновременно обитали и млекопитающие, и динозавры, и птерозавры — успех получается весьма впечатляющим.
Причём необычность облика венетораптора говорит о том, что он был весьма узко специализирован, занимал довольно небольшую экологическую нишу — все остальные, надо полагать, были заняты. То есть можно усомниться в том, что последующий юрский успех динозавров и птерозавров был «расходящимся» — немногочисленные в триасе рептилии породили к юрскому периоду огромное многообразие. Скорее всё было наоборот — к юре выжили лишь относительно немногие из огромного многообразия, в меле разнообразие продолжило сокращаться, пока наконец не прилетел метеорит, окончательно добивший остатки былого великолепия.