Григорьев проведя по подбородку ладонью, словно проверяя, не оброс ли дремучей щетиной, спросил: - Так что, Петрович, совсем дело «швах»?
- «Швах»? Это, Женя, мелко! Это полный трындец! А почему ты ещё здесь?? Галопом! - и в сердцах, грохнул папкой об стол. - А ну, стой! А не просветишь ли ты меня, по инициативе какого идиота, единственного свидетеля, не дождавшись тебя, умудрились втюхать в «обезьянник», и не замкнуть решетку? А тот, не будь дураком, возьми и смойся? Это как? Тем более у него при себе, документов не было! Мужичок, говорят, вроде и опрятный, в старьё одет, и руки у него дрожат. А слово-то какое употребили! Тремор! Может пьющий, а может больной. Дом пустой стоял, и он туда, в тихую, а может и не в тихую, наведывался. И, по всей видимости, всё видел. Вот и хватайте теперь всех пьющих и больных, с тремором и без, одетых в старьё и от Версаче. Но найдите мне его! Иначе тремор будет у вас! Ты меня понял, Григорьев?
- Так точно, Петрович! Яволь!
- Проваливай! Работай! Тунеядцы, филоны, - пробурчал остывающий Петрович.
Григорьев, демонстрируя клокочущее в нем служебное рвение, выскочил за дверь, пулей пронесся мимо дежурного, на ходу крикнув: - Меня нет! Если чо, ищите меня на глобусе! И выбежал на улицу. Не торопясь достал сигарету из пачки, и так же не торопясь прикурил. Сощурил от удовольствия глаза и смачно вдохнул «едкий дым отечества», контрафакт, презентованный ему торговцем-осведомителем.
«Да, дела, как сажа бела! И вот так всегда. Подымут бучу, нагонят страху, заставят рвать жилы, а результатом будет слабенький «пшик». Никого не посадят, если посадят, выпустят, или спустят на тормозах. А ты, майор полиции Григорьев, ходи под зонтиком, ожидая случайного кирпича на голову с пятого этажа. И на кой чёрт мне всё это надо?! Ладно, Женя, хватит сопли пускать, ноги в руки, и вперед, имитировать бурное, скрупулезное расследование. Заведомо - номер дохлый, но курировать его будет САМ, его сиятельство Городской Голова. Посему… А вдруг там, что попроще? Вдруг не борьба маржовая, а хрень моржовая? Эту бы мыслю, да богу в уши».
Григорьев не спеша подошел к группе оперативников, остановился, глядя в затылок седого полицейского доктора, который наклонившись над телом убитого, что-то бубнил себе под нос, убеждая в чем-то: то ли себя, то ли следственную группу. Затем выпрямившись, поправил старомодное пенсне, обернулся к личному врачу убитого, напуганному происшествием, и спросил:
-Покойник был пьющим?
Лицо личного эскулапа вытянулось: - Коллега! Насколько я знаю-с, покойникам не присуще пьянство!
- Чёрт возьми! Не придирайтесь к словам! Вы прекрасно поняли, о чем это я…Лицо у него записного циррозника, и разит от него, как из бочки со спиртом, в котором квасили капусту. Хорошо, видно, погуляли!
- Да! Вчера они гуляли-с в ресторации-с, по поводу приобретения земельного надела в центре города, для постройки торгового предприятия-с. Да-с! А в пять утра, мой пациент позвонил мне, и сказал, что ему плохо-с. Я собрался и приехал. Порекомендовал ему рюмку водки и капустный рассол. И сразу отбыл домой. А здесь, судя по всему-с, сразу после моего визита, произошло смертоубийство. Он планировал сегодня уехать на дачу в Сочи. Там его семья-с.
- Значица, калдырём-профессионалом был, или профессиональным любителем заложить за воротник, - задумчиво произнёс Григорьев. - Это хорошооо... А что, доктор, платил покойничек поди не хило? И не стыдно жить на криминальную деньгу?
- Молодой человек! Великий Тит Флавий Веспасиан-с однажды изрек – деньги не пахнут-с!
- А это ещё, что за новый фигурант? Это его «погоняло»? – спросил обескураженный новым действующим лицом, Григорьев. – Почему не знаю?
- Потому-с, уважаемый, что он недоступен для следствия-с!
- То есть, как это недоступен? Из «неприкасаемых», что ли?
- Нет-с! Потому, что сей достойнейший муж, и правитель Римской империи-с, почил в семьдесят девятом году от Рождества Христова. Историю знать надобно-с, молодой человек!
- Чёрт! - пробурчал обескураженный Григорьев, и подумал: «Влип, недоучка. Не фиг было с «истории» сбегать. Стыдобина».
Полицейский доктор глянул на Григорьева. - Привет, Женёк! Снова тебя впрягли? Других что ли нет? А почему «хорошо», что калдырь?
- Да, так Михалыч, мысли вслух.
- А что, мудрО! Вот если б только не эта окаянная пулька, помудрили бы маленько, потасовали карты и… преставился бы у нас человечек происками зеленого змия, от цирроза печёнки! - произнёс медэксперт. - Знаю я, Женя, ваши ментовские чаяния! Я ж доктор, ясновидящий и многорежущий, не одну сотню ваших клиентов почикал, - он подмигнул левым глазом Евгению, улыбнулся хитро: - Не прокатит, Женя, эта химера. Хош, не хош, а ноги в зубы, и вперед, нюхать, где душегуб-убивец нашего мецената-благодетеля ховается.
- Ты, Михалыч, как всегда, будто в воду пукаешь.
- Да я такой! А что - то ты не в настроении сегодня? Случилось что?
- Случилось, Михалыч. Вот оно, моё «случилось», лежит, - И глубоко вздохнув, произнёс: - Значит, вдова на отдых отбыла…
Григорьев вышел во двор. «Странно всё это. Почему такого крутого дядю нашли в таком непрестижном доме? Что он здесь делал? Он подошел к группе и спросил, удалось ли что выяснить?
- Да тут, понимаешь, Женя, такое дело, - замявшись проговорил один из оперативников. -Много пока не понятного, но я склонен думать, что здесь бытовуха.
- Серега, не разминай одно место, говори, что знаешь. Вижу, что тебя так и прёт от избытка инфы, - глядя на Сергея, сверлящим взглядом произнёс Григорьев.
- Ну, не знаю, пригодится это тебе или нет, но коль просишь, слушай. Когда нам поступила команда ехать сюда, я немного удивился. Это же район моего детства. Родители здесь в нижней части улицы живут, и об этом районе я знаю не понаслышке. И Ваня Барановский, он младшенький из троих братьев, был когда-то моим корешем. Далеко он, однако, пошел! Мы пацанами бегали с ним по лесам да карьерам.
- Так, стоп, Серега. Не тарахти как Трындычиха. Спокойно, и по порядку.
-Давай по порядку. Барановские были такими же, как все мы, только батя их всю жизнь зоны топтал. То поножовщина, то разбой, а между отсидками супруга его запечатывала на пятнадцать суток за рукоприкладство. А три её сына как в сказке: старший Лёвка- «умный был детина», на олимпиадах математических первые места брал, средний Игорь- детина- «ни рыба, ни мясо». Тонкая душа, творческий человек, в «художку» ходил, о Малевичевых лаврах грезил, только не мог придумать цвет для своего квадрата. А младший детина - Иван, вовсе дурак, куда его мать не определяла - нигде не прижился. А надо отдать их матери и бабке должное, они всё делали, чтобы отроки не пошли по папенькиным стопам. Так вот, никчемный младший детина, возьми, да и заделайся бизнесменом. Вот тебе и Иванушка-дурачок. Вот здесь, напротив дома, живет средний брат, Игорь. Теперь -художник! Известный! Наверное «Бесцветный квадрат» нарисовал! - заржал Серега.
- Ну, хватит зубоскалить! – одернул его Григорьев. - Дальше давай!
- А дальше, о старшем, о Лёвке, неизвестно ничего. Как исчез, окончив школу, так его больше никто не видел. Потом мать их от завода получила квартиру и съехала, а в доме осталась старуха, мамаша их отца, но они её дружно забыли по какой- то причине. Бабуся отдала богу душу, дом продали, а художник по истечении времени, выкупил его, и построил себе вот такой дворец, - указывая рукой на особняк напротив.
Соседей ребята обошли, и те, кто открыл нам, особо ничего не рассказали. Только то, что наш меценат Иван зачем - то купил вот эту развалюху. С какой целью, не знают. Прошло почти два года, а он ничего здесь не строит. Соседи иногда видели, как к развалюхе подъезжала машина Ивана, а в развалюхе всегда кто- то был. Вечерами горел свет.
По словам соседа художника, Игорь постоянно бегал туда, как только здесь появлялся наш меценат. Больше люди ничего не знают, или не хотят говорить. Я считаю, танцевать надо от братьев. Есть над, чем потренировать мозги.
Кстати, босс, хочешь казни, хочешь, помилуй. Бомжеватого вида мужичка упустил я. Ну, забыл в суматохе примкнуть его, и всё тут! Но зуб даю, что это старший брательник Лёвка, и они чего - то не поделили. И ещё, художник срочно отбыл в Москву, а потом в Италию. У него там выставка. Уже проверено. Не сумлявайся, шеф!
- Я тебя, Серёга, милую. А казнить тебя будет Петрович, если мы не найдем этого «бомжа». Так что, намыливай шею. И всё-то ты красиво и ладненько описал. Хорошо если это так. А если, всё же, это передел собственности? Но, тогда с какого перепугу, рядом с убиенным обозначились оба брата-акробата?
Григорьев помолчал, что-то прикидывая в уме. Мелькнувшая невнятная мысль тут же ускользнула в никуда, и он, мучительно, пытался вспомнить - что же такое важное она содержала? Не то догадка, не то вопрос, который мог бы все расставить по своим местам. «Совсем зашился, ёлкин тузик, растеклись мозги как блин по сковородке. И, как бы очнувшись, он услышал, что Сергей продолжает говорить дальше.
- Босс! Ты это о чём? Какие такие разборки? У нас здесь не Златоглавая, что б бойни устраивать. Делить тут нечего, кроме торгового центра, тротуарной плитки и кладбища. Да и не девяностые давно. Ну, пошаливает шпана уголовная, так это так, плотва. Щук и сомов здесь не водится. Разве что сам господин Барановский. Но это элита, вернувшаяся из столиц на свою малую Родину. И капитал его там. А здесь ему кто конкурент?
Уважаемые читатели! Вы просили напоминать о лайках).
Не забывайте оценивать рассказ лайком. Рассказу они необходимы, для того, чтобы его увидели другие читатели. Очень сложно сейчас всё на канале, и так было трудно, а сейчас не пойми что(.
Для тех кому интересны рассказы на канале сегодня предлагаю к прочтению публикацию о наиважнейшем пособии)
