Стэфановна

Первая часть рассказа здесь В доме их встретила пожилая женщина, осунувшаяся, заплаканная. - Здравствуйте! Я так понимаю, вы – та самая тётя Ира, няня этих великовозрастных оболтусов?- попытался расположить к себе плачущую женщину Максим. – А я, Максим, их приятель, по профессии следователь. - Ох! Всплеснула руками женщина, - Вы что ж, Федьку сажать приехали?? – и по- бабьи заголосила. - Тетя Ира! Сажают редьку в огороде, а я Федьку приехал вытаскивать. Вот только не уразумею, откуда. - Что же теперь с Федей-то будет? У него ж детки! Он их кормилец и поилец, - запричитала она...

«В кои-то веки выходной мешком счастья на голову свалился! Красотища!» - буквально вываливаясь из раскалённого чрева авто, подумал Максим. «Посидеть на бережку Кубани, с удочкой, холодным пивком, а потом ушица, шашлычок под водочку! Сущий рай для бренного тела и бессмертной души. А главное, для – мозга, по самое «не могу», напичканного делами, разработками, свидетелями, и прочей шелухой, осточертевшей до оскомины. Мечта идиота сбылась! Деня с Федюней грозились организовать пикник по высшему разряду, «как у людей»...

Начало рассказа Вторая часть рассказа - Ну, что там у вас, Павел Николаевич, с делом Сотникова? – спросил начальник следственного управления, следователя Замятина. - Что вам сказать, Роман Евгеньевич, тёмное это дело. - И, что в нем не так? - Всё не так. Понимаете, не могла машина покатиться сама! Я не верю, что Сотников не поставил её на «ручник». Там довольно приличный уклон. - Технеисправность? А, что говорит экспертиза? - Роман Евгеньевич, ну, какая экспертиза после тепловоза? Там ведь каша...

Первая часть рассказа здесь Ранним утром тёплого, летнего дня, в узкую улочку, Раздвигая сросшиеся кроны деревьев, посвистывая турбинами, медленно вкатились, сияя лаком и хромом, два огромных трейлера «Фредлайнер». За рулем первого, сияющий от счастья новоиспеченный владелец колесного сокровища, Валентин Иванович Сотников. Валька придавил педаль, и заморское чудо басовито-радостно загудело воздушными сигналами. Из-за заборов и окон, на небывалую для здешнего захолустья «кавалькаду», смотрели досужие соседи...

Сотников! Ау! Проснись! Ты меня слышишь? Опять машинки рисуешь?- грозно вопрошала учительница. - А? Чо? – встрепенулся Валька. – Извините, Марь Ванна! Я задумался. - Валя! Дизайнерством, пожалуйста, занимайся в другое время. Сейчас вернись мыслями в класс. У нас урок географии! Иди к доске! ***** Валька Сотников лишился родителей в возрасте, когда ещё «ходил под стол пешком», как говорил его дед. Они погибли в автокатастрофе. Не перенеся горя, в скорости умерла бабушка, и Валька воспитывался дедом, человеком справедливым, целеустремленным, суровым на вид, но с доброй и щедрой на любовь душой...

Начало рассказа здесь. Вторая часть рассказа здесь. «Кому, как не мне знать, откуда родом этот «казачок»! И встреча с ним ничего хорошего мне не сулит», - подумал Максим. «Проживу не более двух дней. Один денёк - уйдет на подготовку, другой- он мне подарит на прощание с родителями, и на посиделки в пивнушке на собственных поминках». А вслух тихо проговорил: – Всё продано, всё куплено. Что, не знает начальство, кто такой Турпалов? Да, ну! На фиг! -Макс, ты что-то сказал? -Да нет,- это я так, комментарий к собственным измышлениям...

Начало рассказа здесь. -Да, дела… Это тот самый Турпалов из Чеченского ОМОНа? - А леший его знает. Вроде бы, он. - Лева! Не темни! В нашей милиции не наберется и десятка турпаловых! - Ну, он это. Он. Какой-то он «темный» и скользкий. Нутром своим ментовским чую. Тачка у него опять новая. Жену сменил. Которую уже… Вот не верю я ему, и всё тут! А шеф его готов на своё место посадить. Скользкий он тип. Фотку хочешь посмотреть? - Послушай, дорогой мой, многоуважаемый царь зверей! Ну, на кой черт сдалась...

Раньше казалось, всего-то и дел, три пролета пробежать, и дома. Сущий пустяк, детская забава. А нынче лифт… и, конечно же, скрипучий и шумный лифт застрял между этажей. - Черт побери! Закон бутерброда в действии! – выругался Максим. – И когда ждать освобождения? Если бутерброд падает, то уж непременно, маслом вниз, и в обязательном порядке шефу на лампасы. Кабина лифта лихорадочно дернулась и снова замерла. «Недели не прошло, как его чинили двое. С двумя руками на двоих, и те, похоже, из копчиков росли!», - злился Максим...

Первая часть рассказа здесь. Разбирали их ситуацию, что называется, по косточкам. Взывали к благоразумию, призывали к примирению. Грозились самой страшной карой – лишить ослушника партийного билета. Славка был неумолим и неприступен, как крепость Измаил. А Юлька, слушала и смотрела: то на него, то на соперницу. Сердце её немело. Она, вдруг, встала и гордо заявила: - Да пошел ты, золотце бочковое! И ушла. Её душили слёзы, но она выдержала, и вышла с гордо поднятой головой. ***** Не прошло и года,...

Большая, как им тогда казалось, необъятная любовь затмила собою всё. Детство, школьные годы. Всегда рядом, всегда вместе. Бескорыстная детская дружба, незаметно переросшая в первую, светлую любовь. Он её всегда защищал, ценой ссадин и шишек, и готов был отдать за неё жизнь. Она верила ему как самой себе, и делилась с ним самым сокровенным. Будущее казалось безоблачным и радужным. Они поженились, едва им исполнилось восемнадцать. ***** Её отец, до мозга костей человек военный, первым заметил в нем...

Эти строки из песни известны каждому, кто родился, жил и строил могучее Государство, которого уже нет. Её простые слова, о великой стране, пережившей многие потрясения, выстоявшей, и победившей коричневую чуму, пробуждают в сердце теплые воспоминания о той Родине, в которую верили, которую защищали, в которой были уверены в счастливое «завтра», мечтали о светлом будущем. И не её вина, что это светлое будущее ушло в небытие вместе с ней: поруганной, оплеванной, и многими забытой. Даже самые отъявленные...

Начало рассказа здесь - Проходите, Ягудин, не стесняйтесь, – проговорил на чистом русском языке, сидящий за столом холёный гауптштурмфюрер. - Давайте знакомиться. Я, комендант вашего захолустья, Николас Хартман, по вашему, капитан. Прошу любить и жаловать. - Позвольте поинтересоваться, господин Хартман, вы из России? Фольксдойче? - Нет. Я родился в Берлине. Мои родители бежали в Германию от большевиков ещё в семнадцатом. Мать у меня русская. А вы, Евреинов, насколько мне известно, штабс-капитан? Значит, тоже пострадавший от красных...