Уважаемые читатели! Я надеюсь, что Вы читаете и оцениваете все части рассказа, так же интереснее!!)
- Босс! Ты это о чём? Какие такие разборки? У нас здесь не Златоглавая, что б бойни устраивать. Делить тут нечего, кроме торгового центра, тротуарной плитки и кладбища. Да и не девяностые давно. Ну, пошаливает шпана уголовная, так это так, плотва. Щук и сомов здесь не водится. Разве что сам господин Барановский. Но это элита, вернувшаяся из столиц на свою малую Родину. И капитал его там. А здесь ему кто конкурент?
Уверен, босс, собака зарыта там, где никто не станет копать. Я скажу так, для начала надо узнать, откуда у Иванушки-дурачка такие деньги? Разве, что папаня их по ссылкам да по тюрьмам нагорбатил? Нет, Женя! Батя их, обычный уголовник, не друживший с головой. Мать бухгалтер на заводе. А вот старушка их, бабка, с заковыкой была. Ходили слушки, что она дворянского роду-племени. Шляхетская кровь. Она кстати и занималась внуками, и невестка к ней прислушивалась. Сын- то старухи надежд её не оправдал. С измальства пошёл по кривой дорожке. И самое, на данный момент главное, установить личность "бомжа", и выяснить почему, маэстро от кисти Барановский смылся. А далее, как снежный ком: кто стрелял, что не поделили, и так до бесконечности.
-Подожди, помолчи, Серёга, - вытирая лоб от пота, перебил оперативника Григорьев. Приближающаяся догадка снова растворилась в воздухе. - Да, не мельтешите вы перед глазами! - рявкнул он на оперативников. «Что же объединяло это странное трио? Не горячая же братская привязанность? Родство? Нет! Два жирных гуся тощей свинье не товарищи! А нет ли здесь четвертого, как сказал этот ископаемый коновал, как его? Местного веспасиана?
- Жень, ты чего звереешь?- покосился на него медэксперт.
- Озвереешь тут! Серёга, значит, ты утверждаешь, что бомжеватого вида мужик это старший брат?
-Я не утверждаю, я уверен, что это он.
Время близилось к обеду. Евгений ещё раз внимательно оглядел двор. Он не мог взять в толк, что заставило мецената упрямо появляться в этом утлом жилище, торчащем как бельмо на глазу у окруживших его спесивых особняков? Двор был не убран: заросшие бурьяном, цветники, давно утратившие своё предназначение, куски битой плитки, некогда называвшиеся дорожками, и слой из фруктов, упавших с деревьев, издающий неприятный, кислый запах. В траве и около потемневшей от ветхости скамейки валялись окурки и скомканная газета. Сотрудники, разморенные за долгие часы суетливого ничего неделанья в душный день, присели на скамейку, покурить, пожевать наспех собранных заботливыми женами и матерями бутербродов, и выпить отвратительного растворимого «Пеле». Кое-кто, украдкой, утолял жажду купленным в соседнем киоске концентратным, «убойным» пивом с двусмысленным названием «Охота». То ли его действительно было кому-то очень охота, то ли пиво объявило охоту на адекватное состояние охочего.
Григорьев, как истинный, современный начальник-либерал, «не замечал» сего вопиющего безобразия. Он принял позу мыслителя и напряженно думал, постепенно утверждаясь во мнении, что Сергей, всё-таки, прав. Этот гениальный маляр «сделал ноги» ввиду полного нежелания общения с уголовным сыском. Или много знает, или временно сменил кисть на пистолет. А ради чего? Да, старая, банальная истина – деньги. Много денег! А вот почему свидетель раньше не бежал? И кто он?» Дело явно заползало в тупик, и в полицейских кабинетах все явнее ощущался стойкий запах «висяка».
Прошел месяц. После грандиозных похорон с велеречивыми спичами и одами в адрес невинно убиенного благодетеля. Страсти потеряли былой накал, и дело стало забываться и сползать на тормозах. Братья покойного на церемонии погребения отсутствовали. Не объявились они и по сей день. По сведениям Григорьева, блудный живописец из Италии отбыл на Кипр, возвращаться не собирается, дом выставил на продажу. Чем живёт художник, картины которого стоят копейку в базарный день? Откуда «дровишки»? Вывод один: от бабки, вестимо! А в каком количестве, что именно, как реализовано, кому, кем и чьё оно теперь, конкретики – ноль! Понятно одно - артефакты проданы не по бросовой цене. Брата Лёвушку тоже не удаётся найти, словно растворился в эфире. Замечательно! Самый, что ни на есть эффектный, блистательный «висяк», плавно перетекающий в «глухарь!»
«Сегодня опять «на ковёр». Отлаиваться нечем. Всё, что имеется за душой, версия о несметной сокровищнице сиятельной бабушки, несправедливо поделенной между внучками. Зато не будет скандальных, кричащих статей в СМИ, о переделе собственности, о «быках-беспредельщиках», безжалостно выкашивающих ряды славных Российских Филантропов-радетелей. Всё банально. А банально, это очень скучно. И, слава богу. Волки сыты и овцы целы. А от очередного выговора меня не убудет».
Резкая трель внутреннего телефона. Голос дежурного: - Товарищ майор, тут к вам рвётся какой-то бесноватый! Глаза вытаращил, и орет: - Я по делу Барановского! Документов нет. Хотел его в «обезьянник» закрыть, чтоб охолонул маленько, а он все равно визжит- давайте мне Григорьева!
- Ладно, потерпи. Сейчас выйду. «Вот же дьявольщина! Не к добру это», - с тревогой подумал Григорьев. – «Не иначе, неуловимый Лев объявился. Вроде всё «устаканилось», притихло, и на тебе «лихо, где было тихо».
Григорьев спустился на первый этаж. У турникета, едва удерживаемый дежурным, как искусный жонглёр, отчаянно жестикулировал руками, и норовил наорать в ухо дежурному что-то своё, сокровенное и важное, человек, одетый в старую, истрёпанную одежду. Несчастный дежурный болезненно морщился, и пытался вяло отбиваться.
- Я правильно понял, вы – Лев Барановский?
- Да! Да! Не сомневайтесь! Я- Лев Барановский! Только доказать этого не могу! У меня нет документов! Иван не сподобился их восстановить. А сказать у меня есть что! Но сразу скажу, давайте выйдем в сквер за вашей конторой, там и поговорим!
-Вы ставите мне условия? А вам известно, что я имею право вас задержать до выяснения личности, а там, и на более длительный срок. Как получится.
- Тогда я ничего вам не расскажу! И это преступление вы никогда не раскроете! Вы, конечно, можете всё повесить на меня, и спать спокойно, посадив невинного человека, но мне кажется, в вас ещё не уснула человеческая совесть!
- Ишь ты, психолог! Знаток человеческих душ!
-Считайте, как хотите!
- Ладно, идёмте.
Пополудни, войдя в кабинет шефа, Григорьев, тяжело плюхнулся на старинный шефовский диван, вытянув ноги, глубоко вздохнул и произнёс: - Я закурю, пожалуй, Петрович. Ты, как не против?
- Против, не против, вы тут, как у себя дома. Не видите, что здесь начальство сидит. Дымите так, что никотин из ушей льется, а Петрович - задыхайся, кому ты черт сварливый нужен?- кряхтя потянулся к столу. Вытащил пачку импортных сигарет. Одну оставил себе, остальные щелчком отправил на край стола. Закурив, произнёс: - Бросишь тут с вами смолить! Кури мои, они не такие вонючие, как ваши матрацы ватные. Где вы их только берете?
- Где, где, на рынке «дань» с торгашей собираем. Ну, что воняют, тут уж извини! Зато... бесплатно!
- А мне вот друг презент из Кубы привез. Сигареты моей молодости. Отличные сигареты! Это вот «Лигерос», а это, он вытащил из ящика стола еще две пачки: «Партагас» и «Релс». Только для дорогих гостей! Кури, Женя, любую! Григорьев взял пачку посмотрел на неё, понюхал черный душистый табак. Прикурил. Глаза его незамедлительно выкатились из орбит, орошая лицо обильным слезоотделением, дыхание перехватило, а из горла вырвался надсадный рев умирающего динозавра, рвущий ранимое сердце Петровича. Кашлял Григорьев минут пять, вытирая не прекращающийся слезный водопад.
- А что так?? – Удивленно спросил Петрович, спокойно затягиваясь. – Пробрало до нутра?
- Елки палки, Петрович! Я что, лишний в твоем коллективе? Аж в глазах потемнело! Кашляя, произнес красный, и пятнистый как божья коровка Григорьев. Смертельный табачище! Как ты их куришь?
- Как, как! Так и курю! Молча, и не кашляю! Хороший табачок, настоящий, сигарный, а не катышки овечьи, что вы смолите! Эх вы, тоже мне, мужики! – разочарованно протянул Петрович.
Григорьев опасливо посмотрел на свою сигарету, закурил. - Петрович, хоть ты и горел желанием меня убить своим угощением, но я не злопамятен и поделюсь с тобой кое какой информацией. Не такое уж и дохлое дело братьев Барановских. Только не падай. Не далее, как час назад, я мирно беседовал с неуловимым Лёвой Барановским.
- Да ты что?
- Представь себе, пришел инкогнито, но сам, собственной персоной! И всё, что я тебе скажу, не домыслы, а чистая правда из первых уст. Братики Барановские: художник и меценат- фрукты ещё те! Интересная история. Битва за наследство. Барановский - младший купил эту чертову хибару, якобы с целью построить дом для Льва. Но долго водил его за нос, обогащаясь со средним братом его знаниями и наследством. В тот день, Лев, решил разрулить ситуацию и поговорить с братьями. Доколе он будет жить без документов? Меценат изъял их у него, якобы для оформления на брата купленного дома, а потом заявил, что документы случайно «посеял», сделав тем самым из Лёвушки заложника.
Лев не дождавшись с моря погоды, взбунтовался, и потребовал незамедлительно вернуть все утерянные бумаги, иначе мол, он, Лева, свернет им большую фигу, и сдаст бабулькины цацки любимому государству. Торгаш из него аховский, да и ввязываться в сомнительные махинации он не желал. В процессе братской междоусобицы выяснилось, что художник художественно облапошивает не только Льва, но и прожжённого хвата Ванюшу. Каким образом он тихой сапой сплавлял «налево» бабуськино «имущество», остаётся только предполагать. Вот список проданных ценностей. Бабушка-божий одуванчик «замариновала» свои сокровища на даче, в тайнике, и о том, что семейка Барановских потенциальные Крёзы, не подозревал никто. И лишь неизлечимо заболев, перед кончиной, открыла свою тайну любимцу Лёвушке. Любить - то она его любила, а жить не научила. Лев не знал, что с этим делать и первое, что пришло на ум, взять несколько цацек и пойти к братьям, совершенно не задумываясь о последствиях. Вездесущий, пронырливый Гоша Барановский с воодушевленим взялся определить стоимость «бабкиного сундука». И определил, как кучку стразов, годных на сдачу в стеклобой, а сам стал пухнуть как на дрожжах. С «барского плеча» перепал «заячий тулупчик» и младшенькому.
Включив свою строго математическую логику, Лева впал в сомнение относительно ценности наследия, и взяв небольшой браслетик из катастрофически тающего «стеклобоя» оправился к известному ювелиру, едва не вогнав того в инфаркт миокарда. После порции нитроглицерина, ювелир дрожащими губами поинтересовался, откуда у него такое сокровище с мировым именем, и предложил цену, от которой инфаркт чуть не хватил Лёву. И он решил устроить «разбор полётов», направившись прямиком к братцу Игорю. Но с треском был выставлен за ворота. Тогда он решил апеллировать к совести Ивана, как мол, вы, иезуиты, могли так поступить? Иван колотил себя в грудь, и истово клялся, что чист как агнец, и сном духом не ведает о махинациях, братца, и немедленно с ним разберется.
Взвинченный и агрессивно настроенный Гошик появился через час.
- Женя, погоди. – Не выдержал Петрович. – В общем и целом, картина ясна. Покороче можно?
- Ну, если короче, слово за слово, вытащил пистоль разгневанный Игорек, да и пустил пульку в голову любимому братцу. Хотел заодно уложить рядом и Лёву, да воздержался. Не знал, где Лева хранит сокровища пани Барановской. Инцидент разрешился полюбовно. У Лёвы под дулом пистолета было истребовано бабушкино наследство вместе со слезной клятвой, что все отдано сполна до последнего камушка. Гоше ничего не оставалось, как поверить. Всё экспроприированное добро было немедленно конвертировано в валюту, и видимо, с ощутимыми потерями, и он растворился на тесных просторах Европы. Это, Петрович, вкратце.
- Понятно, Женя, понятно! А не объяснил ли тебе несчастный страдалец Лев Барановский, какого хрена он сбежал из обезьянника, а потом вдруг воспылал желанием найти тебя и исповедаться?
- Объясню. Испугался, что всех собак навешают на него. А ко мне обратился за помощью.
- ?? За какой помощью? Почему не задержал его?
- Погодь кипятиться, Петрович. Разве не «по умолчанию», заработав «не полное служебное», я замылил дело, сделав его «глухарем»? Ты ведь этого хотел? Так зачем мне его задерживать? А помощь… Документы я помог человеку сделать. Пусть себе гуляет. Заметь. Помог бескорыстно!
- Григорьев! Ты знаешь, что это пахнет служебным преступлением??
- Да брось, Петрович, тень на плетень наводить. Плюнь на всё и забудь. Через месячишко сдам дело в архив за недостаточностью доказательств, и с концами.
- И всё таки, сколько же ты, Женя, отхватил за свою «бескорыстную» помощь?
- Петрович! Оно тебе надо? Я же не лезу в твои дела!
- Вон ты как заговорил, Григорьев. Чувствовал я, что парень ты не промах. А вот знаешь, не нравится мне этот Лёва. Не нравится, и всё! Хоть убей. И надо бы его пошерстить! Может можно чего накопать.
- Ничего я, Петрович копать не буду. Надо вам, копайте. А я пас! Вот, возьми. – Григорьев протянул ему лист бумаги.
- Что это?
- Рапорт, Петрович. Хватит горбатиться. Ухожу на пенсию. «Ничего ты, уважаемый шеф, уже не накопаешь, - с усмешкой подумал Григорьев. «Поздно пить Боржоми, коли почки отпали. Спит себе сейчас Лева где нибудь над океаном в кресле Боинга, или уже сидит в уютном ресторанчике в благословенном Майами, и потягивает вискарь. А я, пожалуй, открою сыскное агенство. А что? Мысль не плохая! И капитальца вполне хватит. Спасибо тебе, Лёвчик».
Благодарю всех читателей за внимание к рассказу и поддержку канала.
Уважаемые читатели! Вы просили напоминать о лайках).
Не забывайте оценивать рассказ лайком.
Для тех читателей, кому интересны рассказы на канале сегодня предлагаю к прочтению