Первый трикотаж в Россию завез Петр I в виде вязаных шерстяных чулок из Германии. Новинка прижилась, но развивалось вязание в стране только как ремесло.
Перед началом Первой мировой объемы трикотажной промышленности составляли лишь 0,6% от объема текстильной, и толчком к развитию послужила именно война благодаря крупным армейским заказам на свитера и теплые фуфайки. Годы Гражданской войны снова привели отрасль в упадок – но с установлением мирной жизни, развитием техники и производственных технологий, в течение первых пятилеток трикотажная промышленность стремительно двинулась вперед. Строились новые крупные фабрики в Москве и Московской области, Витебске, Баку, Новосибирске, Тбилиси и Коканде.
Не обошли стороной и Самару. Предприятие, открывшееся в 1932-м году под названием «Самарский трикотажный комбинат», ведомственно было почему-то отнесено к «Средневолжской краевой комиссии по улучшению жизни детей при областном Исполкоме Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов».
Помимо основных функций – «руководства, контроля и организации хозяйственной деятельности учреждений, работающих в сфере борьбы с детской беспризорностью» - структура, как видим, занималась и насущными потребностями всех горожан: кроме трикотажного производства открылся швейный цех, сапожная и мебельная мастерские
Под размещение предприятия отвели территорию закрывшейся фабрики металлических штамповочных изделий №5 на бывшей улице Почтовой – с 11 мая 1912-го постановлением городской Думы ставшей Столыпинской, а после революции названной Рабочей – возле перекрестка с Самарской. История «зачистки» территории от дореволюционной застройки, и возведения ина ней промышленных предприятий еще ждет исследователей, но очевидно, что три основных корпуса строились не одновременно.
Самым ранним можно считать эффектное трехэтажное здание в правой части, доставшееся трикотажникам от предшественника. Его явно дореволюционный облик стилистически отсылает к эпохе позднего рационального модерна. Условное горизонтальное членение главного фасада выполнено карнизным поясом, отделяющим неоштукатуренную кирпичную поверхность стен первого этажа от оштукатуренной и окрашенной плоскости верхних. Чердачная часть так же отделена гладким поясом.
Два «двухэтажных» оконных проема с мелкой расстекловкой, полуциркульными перемычками и завершением в виде замковых камней слегка утоплены в прямоугольные ниши. В уровне пят перемычек фасад прорезают четыре узких желобка, над ними расположены квадратные ниши с филенчатым заполнением в виде плоских кругов. Чердачная часть выделена ромбовидной нишей, повторяющей очертания кровельных скатов и так же заполеннной круглыми филенками разных размеров.
Здание, вплотную примыкающее слева, выполнено уже в характерной для начала 1930-х стилистике постконструктивизма, где четкость и геометричность плоскостей и объемов подчеркнута классическим декором. Прямоугольные оконные и входные проемы первого этажа увенчаны массивными прямыми сандриками в виде карнизов, горизонтальное членение выполнено профилированными поясами, выделяющими сверху и снизу окна второго этажа.
По вертикали фасад ритмично членится на шесть частей широкими плоскими пилястрами с лепным узором под капителями, в каждой части сгруппированы по три узких прямоугольных оконных проема на этаже. На капители пилястр опирается широкий гладкий фриз, массивный венчающий карниз имеет большой выступ.
Что касается самого «молодого» корпуса, выходящего на перекресток и занявшего половину квартала по ул. Самарской – является классическим детищем эпохи индустриального панельного домостроения, и больше о нем сказать нечего.
Поскольку авторство двух исторических корпусов неизвестно, на эту тему можно строить догадки и делать предположения. Как мы знаем, квалифицированные проектировщики в городе были в те годы в большом дефиците – из дипломированных архитекторов работали практически только Петр Щербачев и прибывший в Самару в 1929-м Леонид Волков.
Что касается Петра Александровича, он в Самаре родился, вырос и провел всю жизнь – за исключением времени учебы в столице, стажировки в Европе и вынужденного отъезда во времена КОМУЧа. Творчество Щербачева-младшего изучено досконально и новые открытия уже маловероятны. А вот жизнь и работы приезжего Л.А. Волкова известны не столь подробно. Можно еще вспомнить, что трикотажная фабрика на момент создания находилась в ведении краевой «детской» комиссии, являвшейся структурным звеном НКВД-ОГПУ, Леонид Волков же, как известно, был «доверенным архитектором» этой грозной организации.
Трикотажное предприятие за годы деятельности сменило несколько названий и ведомственную подчиненность, перейдя в 1939-м году под крыло Куйбышевского областного Управления легкой промышленности, в 1953-м – Министерства промышленных товаров широкого потребления РСФСР. Фабричная продукция - в особенности шерстяной трикотаж - пользовалась огромным спросом. В новые времена солидный прядильно-трикотажно-швейный комплекс как-то тихо угас, бывшие производственные корпуса и административные помещения занимают бесчисленные арендаторы
использованные в статье фото взяты из открытых источников в интернете
